Новая история Второй мировой - Сергей Переслегин

Нет никакого сомнения в том, что И. Сталин решал задачу «собирания» потерянных в революционные годы земель Российской Империи. Но и определенные стратегические резоны в его действиях также имелись. Разумеется, трудно было предполагать возможность самостоятельного наступления финской или эстонской армии на Ленинград (хотя в 1918–1920 годах в головах некоторых «горячих финских парней» такие идеи имели хождение). Но в условиях большой коалиционной войны — с Германией, с Польшей или с западными державами, — наличие столь глубоко вдающихся в территорию России стратегических плацдармов представляло серьезную опасность.

Финны вполне учитывали возможность такой войны: значительная часть военного бюджета Финляндии была потрачена на создание системы крупнокалиберных береговых батарей в Финском заливе. Такие батареи были совершенно бесполезны при обороне прибрежных шхер (здесь куда полезнее были бы мины, противокатерная артиллерия и береговые укрепления), но зато блокировали выход из Финского залива. Кроме того, на Балтийском флоте все еще помнили «Кронштадтскую побудку» — и то, что английские катера и самолеты базировались в то время на финской Бьерке.

Однако если стратегически действия СССР и были обоснованы, то политическое их обеспечение оказалось ниже всякой критики, а тактическое воплощение обернулось серьезными проблемами — кстати, это еще раз подтверждает, что подготовка к войне началась в самый последний момент. Попытавшись решить задачу силами одного Ленинградского военного округа, Красная Армия перешла в решительное наступление на финскую оборонительную позицию, великолепно вписанную в лесисто–болотистое бездорожье Карельского перешейка, и без того крайне малопригодного для действий больших масс войск, особенно в зимнее время[26].

Наступление остановилось. В Финляндию пошел поток военной помощи с Запада — не слишком большой, но психологически очень важный. У. Черчилль приветствовал расширение войны, считая, что теперь под флагом содействия военным усилиям Финляндии удастся поставить под свой контроль Норвегию. Одновременно прорабатывался вопрос об атаке нефтепромыслов Баку англо–французской авиацией, базирующейся в Сирии.

К счастью для СССР, эти приготовления осуществлялись даже медленнее, нежели наращивание советских армий на Карельском перешейке. 11 февраля Мерецков прорвал оборону противника и на следующий день захватил ключевое дефиле у Ляхде, между озером Суммаярви и болотом Мунасуо. В течение последующих четырех недель советские войска вышли к Выборгу, одновременно преодолев замерзший Выборгский залив и перерезав шоссе на Хельсинки. Финская армия не была разгромлена и уничтожена — но все современные финские историки сходятся на том, что продолжать эффективное сопротивление она уже не могла. В итоге был заключен «благопристойный мир»: Финляндия осталась независимой, но Карельский перешеек целиком отошел к России.

В. Суворов и Б. Лиддел—Гарт пишут, что ничего другого и нельзя было ожидать: Карелия не годилась для проведения «блицкрига». Действительно, прорывать долговременную оборону в сильно пересеченной местности с ярко выраженным моренным рельефом и обилием речек, озер и болот, да еще и зимой — занятие крайне сложное и не вполне здравое. Тем более, что коммуникации наступающей группировки проходили через миллионный город, второй по величине промышленный центр страны, то есть не могли использоваться на полную мощность.

Оставались непрямые действия — наступление севернее Ладожского озера, где у финнов не было укреплений, либо атака с помощью флота со стороны Финского залива при активном участии авиации. Первый вариант был опробован сразу же, как только застопорилось наступление на Карельском перешейке — и оказался в буквальном смысле слова гибельным. Приграничная местность здесь имела крайне плохую связность с советской стороной и весьма хорошую — с финской; это объяснялось развитием данного района, который с XIX века служил источником леса для финской бумажной и деревообрабатывающей промышленности. В результате финны имели возможность, не дожидаясь сосредоточения советских войск, бить их по частям, свободно перебрасывая свои силы вдоль границы — чего советская сторона сделать не могла. В сочетании с лучшим знанием местности финнами и тактическими ошибками советских командиров это привело к цепи болезненных поражений 7‑й советской армии.

Оставался еще один вариант. Казалось бы, что мешало советскому командованию воспользоваться абсолютным преимуществом на море и в воздухе? Осенью, до ледостава на Финском заливе было достаточно времени, чтобы атаковать непосредственно Хельсинки — как воздушным, так и морским десантом. Такая операция могла быть стремительной и смертоносной: ночью выходят десантные корабли, утром с аэродромов поднимаются самолеты, а уже в час дня депутаты финского национального собрания под угрозой обстрела города с крейсера «Киров» и линкоров «Марат» и «Октябрьская революция» передают власть новому правительству Финляндии. К вечеру собирается Лига Наций, на вопросы которой Советский Союз резонно отвечает, что находится в мире и дружбе с законным финским правительством.

Увы, все имевшиеся к тому моменту в распоряжении ВВС РККА транспортные самолеты (около 200 ТБ‑3) могли одновременно поднять лишь одну воздушно десантную бригаду — 3 тысячи человек с легким вооружением и снабжением на несколько дней боев. В свою очередь, два линкора и крейсер выглядят не слишком большой силой для быстрого подавления береговых батарей, прикрывающих подходы к Хельсинки. Впрочем, главная трудность была бы не в батареях — в конце концов, в декабре 1939 года советские канонерки не боялись свободно ходить под обстрелом финских 254‑мм орудий батареи Сааренпя на острове Койвисто, убедившись, что финские артиллеристы не способны попасть куда бы то ни было. Однако северное побережье Финского залива прикрыто плотной россыпью шхер, служащих лучшим противодесантным заграждением. Чтобы подойти к материковому побережью, здесь требуется пройти длинным и извилистым фарватером (который знают только местные лоцманы). Линкоры в данном случае окажутся бесполезны — а мелкие суда будет вынуждены преодолевать множество узостей, каждую из которых легко перекрыть минами и кинжальным огнем легких орудий.

Таким образом, оба «обходных» варианта кампании против Финляндии при ближайшем рассмотрении (и даже опробовании) оказываются совершенно неосуществимыми.

Это наглядно показывает, что не всякая альтернатива, даже кажущаяся внешне весьма разумной, осуществима на практике. Беда лишь в том, что для стороннего наблюдателя эта неосуществимость может оказаться весьма и весьма неочевидной…

10 января 1940 года, когда Мерецков готовил свое решающее наступление, Гитлер изучал сводки погоды на Западе, а союзники формировали части и соединения для действий в Финляндии и Норвегии, произошел необычный инцидент, имевший далеко идущие последствия. Самолет германского офицера связи, вылетевшего из Мюнстера в Бонн, чтобы выяснить малозначительные детали немецкого плана наступления на Западе, совершил вынужденную посадку в Бельгии. При себе этот офицер связи в звании майора имел ни больше ни меньше, как детальный план будущей операции. Уничтожить документ не удалось, он попал в руки бельгийских контрразведчиков и вечером того же дня был передан французам и англичанам. Немецкие спецслужбы подтвердили полное рассекречивание плана войны на Западе. Стало очевидно, что необходима совершенно новая оперативная разработка.

«Осенний» план 1939 года, известный как «План ОКХ», представлял собой ухудшенную версию плана Шлиффена. Вновь, как в 1914 году, главный удар наносился через Бельгию (силами группы армий «Б»). Насей раз предполагалось, что противник будет готов к такому развитию событий. Однако считалось что Бельгию удастся захватить до того, как союзники окажут ей помощь. Далее предполагалось продвижение на юго–запад «в пределах возможного». План не предусматривал разгрома противника, речь шла только о получении позиционных преимуществ и прикрытии Рура.

Согласно распространенной легенде, Эрих фон Манш–тейн, начальник штаба группы армий «А», счел такой результат недостаточным и настоял на иной оперативной идее. В литературе «план Манштейна» обычно противопоставляют «плану ОКХ», но в действительности речь идет о двух «эхо–версиях» одного и того же замысла. Сутью их является «борьба за темп», выигрыш времени.[27]

В 1914 году Шлиффен считал, что удар через Бельгию будет для противника полной неожиданностью, поэтому наступающее правое крыло немецких войск достигнет в Бельгии и Северной Франции решающего успеха раньше, нежели противник организует контрманевр в Лотарингии или в Арденнах. В 1940 году надежды на внезапность не было: французское командование было готово к немецкому наступлению в Бельгии и имело с бельгийцами предварительную договоренность о согласовании действий сторон в случае нарушения Германией нейтралитета Бельгии. Собственно, 1‑я группа армий и была создана на случай необходимости быстрого вступления крупными силами на бельгийскую территорию.