Зона турбулентности - Евгения Ветрова

его вокруг и заглядывая в лицо, для чего ей потребовалось чуть ли не привстать на цыпочки, – я правильно понимаю, что произошло убийство?

Уборин сморщился, почему-то они решили, что не очень молодая женщина, иностранка, не поймет, о чем они разговаривают между собой. Только сейчас он осознал, что дама по-русски говорит лучше него, хоть и представилась и называть себя просила мадам Николь. Умереть не встать!

– Да ладно, – снисходительно похлопала она его по руке. Уборин немного обалдел от такой фамильярности. – Я правильно понимаю, что убили мужа той молодой красивой женщины?

Пришлось признать, что да, убили. Бывает и такое. Мадам почему-то восторженно цокнула языком.

– Так я и знала! Это не могло кончиться добром.

– Вот как? Вы что-то знаете?

– Когда мужчина бьет женщину – это всегда имеет печальные последствия.

– Откуда у вас такая информация?

Мадам Николь пальцем показала на свои уши.

– Слышала. Вот этими самыми ушами. Утром. Сначала скандал, потом звук ударов.

– Ага, – Уборин поднял глаза, словно считывая с потолка нужную информацию. – Что ж, спасибо.

Копытов насупился, показывая всем видом, что ему сейчас хотелось бы остаться и довести дело до логического конца, тем более что оно, кажется, совсем-совсем простое.

– Юр, я ненадолго, – он понизил голос и говорил еле слышно, – тут рядом в коттеджном поселке соседи что-то не поделили со стрельбой и поножовщиной. Там закончу и мигом сюда. Давай пока раскручивай. Ты же можешь. Доведи до сведения руководства всей этой летающей компании, чтобы никуда не дергались без моего разрешения. И поставь кого-нибудь на автостоянке, чтоб даже мысли ни у кого не возникло смыться.

Глава 17

Они покинули номер триста пять, Копытов, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, повернул к лестнице, Уборин отпустил двоих парней, отдав указания, самого молодого, Андрея, оставил при себе – пусть опыта набирается. Они прошли по коридору несколько метров и остановились возле номера триста четыре. Уборин поднял руку и костяшками пальцев коротко и уверенно постучался. Послышались шаги, дверь распахнулась, Уборин невольно отпрянул, увидев не то, что ожидал.

– Позвольте войти, – сказал он, ругая себя за мгновения растерянности.

– Не думаю, что это хорошая идея, – буркнул Марк. – Ангелина сейчас не готова давать показания.

– Хорошо, – согласился Уборин. – Тогда будьте добры приехать в отделение завтра к двенадцати. Сейчас выпишу повестку. Так, наш адрес – Всеволожский район…

– Подождите, – прервал Марк, – а нельзя это дело передать по месту жительства э… Ангелины Васильевны?

– Можно. Но пока туда-сюда, запросы и прочее, придется к нам поездить. Ничего не могу поделать. Да ладно, что тут ехать-то? Каких-то восемьдесят кэмэ…

– Ладно, – Марк оглянулся куда-то вглубь комнат, – проходите. Я попробую убедить ее поговорить с вами.

– Да уж постарайтесь, – Уборин усмехнулся, но без злорадства. Откуда бы ему взяться? Обычная рутина. Все хотят помощи от полиции, но идти навстречу, ущемлять себя в чем-то желающих нет.

Жена убитого полулежала на диване, прикрыв лицо согнутой в локте рукой. На тонком запястье играл золотом браслет. Женщина приподняла руку и посмотрела на Уборина, села, моргая и щурясь опухшими глазами. И даже такая, с помятым, заплаканным лицом, она производила впечатление. Мужчина рядом с ней тоже смотрелся отлично. Покойный супруг явно проигрывал: сколько там ему было? Пятьдесят семь, если верить паспорту. Да, этот Марк Аверин подходил его супруге гораздо больше. Мотив, однако. К тому же они вроде как компаньоны, а это тоже в наше время может иметь мотив. Итак, два мотива есть. Даже три.

Муж-тиран, или, как сейчас модно, абьюзер, – раз, муж – помеха счастью с молодым и красивым – два, и, наконец, три – просто вопросы бизнеса, которые, как и много лет назад, некоторые решают не за столом переговоров, а вот так – путем нанесения травм, несовместимых с жизнью, или, вот как в нашем случае, отравленными стрелками. В практике Уборина такого случая ранее не попадалось, и ему, как всегда, стало интересно распутать, разгадать этот клубок. Для того он и в оперы пошел, чтобы самому, чтобы первому узнать, докопаться до истины. Азарт! Он снова его почувствовал, и тут же сами собой расправились плечи и вскинулась голова.

Жена Клещевникова сжимала виски тонкими пальцами, свет из панорамного окна падал на пол и частично диван, ложась причудливыми тенями на ее лицо. Уборину даже вглядываться не пришлось: синие пятна на левой скуле хорошо просматривались под слоем пудры, или чем там еще женщины себя мажут.

– Ангелина Васильевна, – вкрадчиво сказал он, – какие отношения у вас были с мужем?

Как он и ожидал, Марк тут же вскинулся:

– Геля! Я думаю, тебе не надо отвечать на эти вопросы. Давай позвоним Траубу. Я сейчас…

Геля протянула руку и остановила его.

– Не надо, Марк. – Она села прямее, обеими руками зачесала волосы от лба назад. – У Германа был сложный характер, вспыльчивый, амбициозный. Иногда он не мог сдержать эмоций.

– Понимаю. – Уборин нацелился ручкой на бланк и принялся писать. – Вопросы стандартные, я должен их задать, так что просто потерпите. Значит… вспыль-чи-вый, – проговорил он по слогам, записывая слово. – А эти синяки – следы одного из моментов вспыльчивости? – и он указал на скулу Ангелины, которую та быстро прикрыла рукой и так же быстро руку убрала.

– Да, – ее губы тронула странная при данных обстоятельствах улыбка, – муж меня бил. Увы.

– Геля! – предупреждающе вскрикнул Марк.

– Да смысл скрывать? – она пожала плечами. – Все знали. Домработница, водитель, ты вот тоже знал. Не скажу я, скажут другие.

– Как часто? В смысле, как часто он поднимал на вас руку?

– Не каждый день, как вы могли бы подумать. – Ангелина расправила на коленях платье. – Просто Герман, он… был очень ревнив.

– А вы давали повод?

Ее брови взлетели вверх. Уборину тут же вспомнилась жена, он до сих пор не мог понять, как женщины этим простым движением бровей могли выразить то, что не сказали словами.

– Разве ревнивцу нужен повод? Нет. Ему могло просто что-то показаться или привидеться.

– И что же ему показалось сегодня утром? Не отрицайте, я имел дело с тысячей синяков, ваши совсем свежие, тем более есть свидетель, слышавший вашу ссору.

– А… – кивнула Ангелина, – женщина в соседнем номере. Герман никогда не обращал внимания на такие мелочи. В любом случае ваши вопросы и мои ответы не имеют никакого значения. Я не убивала мужа.

– Но у вас была причина желать ему смерти.

– Разве? – ее брови снова пришли в движение. – У нас брачный контракт. В случае развода я получаю мизер, просто чтобы не умереть с голода. В случае же его смерти – вообще ничего. Ноль, зеро. – Ее большой и указательный пальцы образовали круг. – Первый брачный контракт мы подписали перед свадьбой, через пять лет он захотел изменить его, а еще через пять…

– Вряд ли эта информация поможет найти убийцу, – снова влез Марк.

– Почему? Это многое говорит о характере потерпевшего. Значит, когда составлен последний контракт?

– Полгода назад, как раз в годовщину нашей свадьбы. Такой, знаете, своеобразный подарок на десятилетний юбилей.

– А как же дети? Им тоже ничего не достанется?

Лицо Ангелины внезапно окаменело, и Уборину стало неловко. Вообще, чувство стеснения у него атрофировалось очень давно, примерно в первые два года службы в органах, но сейчас он немного напрягся.

– У меня нет детей, – безжизненным голосом выдавила из себя Ангелина. – У Германа есть сын от первого брака. Он считал, что этого достаточно. Других детей он не хотел. Пока не хотел.

– Пока, – повторил Уборин. – Но ведь ребенок не берется ниоткуда. Вы, конечно, еще молоды, но ведь всякое бывает.

– Он не позволил бы мне рожать. Нет. Это портит фигуру. Так что замороженные яйцеклетки, суррогатное материнство и все такое. – Она покрутила в воздухе рукой. Лицо ее внезапно осветилось, будто некая мысль только сейчас пришла ей в голову, но вслух она ничего не сказала.

Новые данные заставили мысли Уборина потечь в другую сторону. Значит, сын. Тоже ведь мотив. Устал ждать