Зона турбулентности - Евгения Ветрова

все еще стоял возле машины и разговаривал по телефону, и он подозвал Стаса.

– Поведай Жанне Викторовне о своих предположениях. Ей можно. Под мою ответственность.

Стас вытер пот со лба.

– Что ж. У покойного на шее, – его палец показал на собственной шее где, – обнаружилось красное пятно, а когда я расстегнул рубашку, нашел вот это. – Он показал ей пакетик со странной заостренной палочкой.

– И что это?

– О, не могу утверждать, но, скорей всего, шип какого-то растения. Его воткнули в шею жертвы, покойник, ну, тогда он еще не был покойником, возможно, пытался вырвать его, или шип сам выпал, попав за воротник рубашки.

– Бред какой-то. При чем здесь шип?

– Такие штуки используют примитивные племена в джунглях. Сарбакан вроде называется. Стреляет такими вот стрелками… ядовитыми.

– Чем? Бред. – От абсурда сказанного у нее заломило висок. – Слушайте, ну явно не я плевалась в него стрелками. Мне-то зачем, спрашивается?

– Мотивы преступления не всегда очевидны. Против вас часы и показания сотрудников лодочной станции, которые видели вместе с ним женщину примерно вашей комплекции. Как вариант, вы заманили его на пирс, подошли к нему близко, воткнули шип в шею, Клещевников схватил вас за руку, сорвал часы…

– Да, а потом сел на катамаран и поплыл, – закончила Жанна. – Проветриться.

– Не смешно.

– Простите, но для убийств нужен мотив. А какой у меня мотив?

– Он же ваш начальник, может, у вас были разногласия?

– Нет, – сказал Марк, который, оказывается, не ушел. – Герман Клещевников не был начальником никому из компании «Скайтранс». Решение о слиянии принято, но документы еще не подписаны.

– Ага. Так, может, это и было целью? Не дать состояться сделке?

– Капитан, – Жанну разобрал невольный смех, – вы меня за какую-то Никиту́[8] принимаете? Плююсь отравленными стрелками, пытаюсь сорвать сделку века…

– Да помню я ваши способности, еще по Самаре. Не прибедняйтесь.

– Так, Юрий Михайлович, что за посторонние на месте происшествия? – раздался голос за их спинами. Тучный полицейский в форме ступил на пирс. – Следователь Копытов, – представился он. – Что-то много вас тут.

– Веду опрос свидетелей, – сказал Уборин.

– Успеем, давай здесь начнем. И закончим.

Уборин с готовностью кивнул, потом обратился к Малинину:

– Анатолий Борисович, как я сказал, ваши пусть не расходятся далеко. Мы тут закончим, и нужно будет опросить всех. Кто что видел, слышал и так далее.

Жанна и Малинин спустились с пирса и направились к отелю. На боковой дорожке за кустами жимолости послышались голоса, мужской и женский.

– Зачем, зачем ты заставил меня смотреть?

– Геля…

– Что, Марк?

– Геля, это все же твой муж.

– Я помню.

– Ты не понимаешь, Герман умер не от инфаркта.

– Да? От чего же? От несварения?

– Почти. Его убили.

– Что?!

Голос взлетел ввысь. У Жанны аж ухо заложило. Из-за кустов выбежала Ангелина, увидела их, попятилась и снова побежала, смешно вскидывая ноги. Каблуки ее босоножек простучали по плитке, она метнулась в сторону, побежала по газону и вскоре упала, когда каблук сильно вонзился в землю. Жанна увидела, как Марк подбежал к ней, поднял и повел к главному корпусу.

– Что за шутки, Геля? – шипел он.

– Это не я, – повторяла она, – не я. Не я.

– Да никто тебя не обвиняет. Хватит. Ты ставишь всех в дурацкое положение.

– Я?! – она вдруг остановилась и посмотрела вокруг, словно впервые увидела. – Я?! В дурацкое положение? У меня мужа убили. Это дурацкое положение, да? – она вырвала руку из его пальцев.

Малинин подошел и ласково ей улыбнулся. Жанна чуть не икнула, увидев это.

– Ангелина Васильевна, приношу вам свои искренние соболезнования. – Он даже прижал руку к груди. – Но нам сейчас надо восстановить картину произошедшего. Ваша помощь будет важна.

– Я ничего не знаю. Уже говорила, он ушел утром, пока я была в ванной.

Марк увел прихрамывающую Ангелину. Жанна тоже хотела бы уйти к себе и зарыться под одеяло, но у нее было незаконченное дело. Телефон в кармане нагрелся, словно ее душевные терзания подпитывали его аккумулятор. Она вытащила его – сообщений от психа не было, но это ничего не значило. Он мог сделать что угодно, в любой момент. Ей надо было где-то уединиться, чтобы подумать и принять решение. И только она хотела избавиться от сопровождения Малинина, как навстречу к ним вылетела женщина в шляпке и пышном платье.

– Дорогая, – буквально вскричала мадам. – Дорогая! Как все же быстро работает ваша полиция. Я вызвала ее пять минут назад, а они уже здесь. Правда, почему они не идут ко мне? Я же назвала свой номер. Хорошо, что я увидела полицейскую машину в окно.

– Вызывали полицию? Что случилось? – Малинин уставился на женщину испытующим взглядом.

– Меня ограбили, – с какой-то радостной интонацией заявила мадам Николь. – Да. Мое колье пропало. Из закрытого сейфа. Представьте, какой ужас я испытала, увидев, что футляр пуст!

Жанна стояла ни жива ни мертва. Мадам Николь убежала в сторону лодочной станции, где виднелась машина с мигалкой на крыше. Телефон пиликнул. Жанна хотела посмотреть, не от психа ли послание, но Малинин стоял рядом и словно изучал ее. Потом крепко взял под руку.

– Что с вами? Такое впечатление, что вы сейчас в обморок грохнетесь. Вы ничего не хотите мне рассказать, Жанна Викторовна?

Она опустила голову. Потом посмотрела мельком вокруг.

– Только не здесь, – ее голос предательски хрипнул.

– Хорошо. Идемте ко мне. Там никто не помешает.

Она помотала головой.

– Нет, опасно. За мной могут следить.

Малинин немного оторопел от такого заявления, но тут же собрался с мыслями.

– В главном корпусе на втором этаже позади холла есть малый конференц-зал. Идите туда и ждите.

Он развернулся и пошел в обратную сторону неторопливым прогулочным шагом.

Глава 15

Ждать пришлось недолго. Малинин вскоре пришел с двумя картонными стаканчиками в руках. Запах кофе наполнил пустое помещение.

– Держите. Кофе так себе, но лучше, чем ничего. Я с утра мечтаю о чашке чего-нибудь горячего. – Он подождал, пока Жанна осторожно отхлебнула, сморщилась. – Гадость, согласен. Что же у вас произошло? Слушаю вас.

Внезапность перехода к допросу выбила Жанну из равновесия. Она поняла, что не знает, с чего начать, и нахохлилась.

– Давайте по порядку. Это связано со смертью Клещевникова?

Она помотала головой и открыла переписку с психом, вернее, хотела открыть, но сообщений не было. Ни одного. Видимо, у нее так изменилось лицо, что Малинин вырвал из ее рук телефон и уставился на экран.

– Не тяните время, – скомандовал он, кидая телефон на стол.

От осознания непоправимой оплошности у нее скрутило желудок, суррогатный кофе плескался в нем, вызывая изжогу.

– Тут были сообщения, – пробормотала она. – Тут были…

Какая она идиотка! Почему она не сделала снимки экрана? Было бы хоть какое-то доказательство, что ее заставили украсть колье и что новосибирскому рейсу грозит опасность, возможно грозит. Малинин вновь нетерпеливо кашлянул. Она подняла глаза. Если рассказать о краже колье, то доказательств, что ее заставили это сделать, нет. Сама себя загнала в угол. И тогда она рассказала про рисунки. Что уже полгода некто пугает ее рисунками падающего самолета, и она боится, что этот псих не остановится на этом, и что сегодня он прислал фото Камаева, который в этот момент летит в Новосибирск.

Малинин смотрел странно, то ли подозревая ее во вранье, то ли во внезапном помешательстве.

– Значит, вы утверждаете, что кто-то грозился совершить теракт? Вы же знаете инструкции? Сообщать в службу безопасности о любом подозрении?

– Вообще-то прямой угрозы не было. Только рисунки и фотография Камаева.

– Или человека, похожего на него. Вы же говорите, снимали со спины, так что лица не разглядеть?

– Что ж я не узнаю… – начала она и осеклась.

– Ага, – Малинин поднял палец вверх, призывая к молчанию. После минутных размышлений его лицо пошло гримасой. – Камаев вам кто? Любовник?

От абсурдности предположения у нее вырвался смешок, довольно-таки нервный.

– Нет, конечно. Мы просто дружим.

– Давно ли?

– Сами знаете, – буркнула она недовольно. – После самарских событий мы стали друг другу не чужими.

– Понятно: конфетно-букетный период.

– Нет, – отрезала Жанна чересчур поспешно и сама поняла это по насмешливому взгляду Малинина.

– Хорошо, допустим. Кто мог знать о, скажем