Зона турбулентности - Евгения Ветрова

– Ну, скажем, горе не у меня, – пробормотала Жанна. – А у его жены.

Мадам Николь ничего не сказала, казалось, она и не услышала, ее глаза смотрели куда-то вдаль, губы тронула слабая улыбка.

– Знаете, когда живешь так долго, то даже неприятности несут особое значение. Неважно, хорошее или плохое – главное, хоть что-то произошло. У меня так давно ничего не случалось, жизнь стала простой, однообразной, можно сказать. Я рада, что решила приехать сюда. За несколько дней со мной произошло столько всего, что воспоминаний мне хватит до конца жизни. Надеюсь.

Говорила она тихо, словно бы только для себя, и Жанна ничего не стала отвечать, с горькой иронией подумав, что мадам Николь еще успеет насладиться приключениями, и Жанна сыграет в них не последнюю роль. Колье в сумочке напоминало, что времени у нее осталось не так много. Она незаметно вытащила из кармана карточку-ключ мадам Николь и бросила на пол, надеясь, что или сама мадам, или официантка заметят и подберут.

– Простите, мне надо идти.

Она попыталась встать, но мадам удержала ее за руку. Честно сказать, сердце в этот момент у нее ухнуло куда-то вниз.

– Нет. Никуда вы не пойдете. Пока вы не съедите это прекрасное мясо, – мадам указала на тарелки, только что принесенные официантом. – Вы себя изведете, дорогая, и потом будете жалеть об утраченном здоровье.

Жанна провела ладонью по взмокшему лбу, а потом взяла вилку, поняв, что лучше подчиниться. Вкуса еды она не почувствовала, но честно сжевала половину, потом отодвинула тарелку и с виноватой улыбкой сказала, что больше не может съесть ни кусочка. Лишь тогда мадам Николь со вздохом отпустила ее.

Через зал ресторана Жанна прошла к выходу в холл, но, не дойдя, свернула в туалетную комнату. В общем помещении матово блестели латунные шеи кранов над мраморными столешницами. Жанна заперла общую дверь, предварительно убедившись, что все четыре кабинки пусты, потом написала психу:

«Оно у меня».

Ответа не было. Тогда она положила колье на столешницу и сделала фото. Сообщение улетело в сеть. Псих снова не ответил, но появилась галочка, что сообщение прочитано. Жанна подождала еще немного, но нет, псих так ничего и не написал. В досаде она стукнула кулаком по мрамору и тихо зашипела от боли.

Словно в ответ, телефон пиликнул оповещением:

«Положи это в мусорную корзину».

Под рядом умывальников стояла плетеная корзина, где лежало несколько использованных махровых полотенец. Свернутые трубочкой свежие полотенца покоились в лоточках возле кранов. Но исполнять прихоти психа просто так было бы неразумно.

«Где гарантии, что ты оставишь меня в покое?»

«Хочешь поторговаться? Нет. Или делай, или жди новостей из Новосибирска»

Бедному мрамору достался еще один удар, но все же она вытащила полотенце, завернула в него колье и положила на самое дно корзины.

Хорошо, он переиграл ее, это понятно. Но ведь ему придется за ним прийти? Кто мешает ей проследить за тем, кто войдет сюда?

Жанна вышла из туалета и осмотрелась. Не так много мест, где можно спрятаться. Ей ведь надо видеть вход в туалет и чтобы ее саму не было видно.

– Жанна!

Резкий крик заставил ее вздрогнуть. От входной двери к ней спешила Наталья.

– Вот ты где! И на телефон не отвечаешь! Степан Андреевич сказал, что ты где-то в ресторане. Там у нас такое! Такое! Ты не представляешь!

Наталья тараторила, а сама уже тащила Жанну за руку. Та упиралась, не желая отказываться от плана выследить психа.

– Да что там?

– Клещевников помер!

Сил сделать вид, что удивлена, не нашлось.

– Знаю, – выдавила она. – Мы его и нашли.

– Мы?

– Да, с этим… Марком… Авериным.

– Ого! Да ты, мать, время зря не теряешь.

– Брось!

– Так-то верно. Камаев твой та еще штучка, а этот вроде даже и не женат.

– Наташ! Не надо. Мне этот Аверин сто лет не сдался. Куда ты меня тащишь?

– Туда, – Наталья махнула рукой. – На лодочной станции он. Страшно – ужас! Там полиция и все наши. Вот это корпоратив!

– И зачем мне туда идти? Не хочу я на все это смотреть.

Жанна решительно вывернулась из хватки Натальи и остановилась у самых дверей, ведущих на улицу. Обернулась. В глубине холла мелькнула фигура в белой рубашке с подносом в руках. Наталья дернула ее.

– Идем?

Виски у Жанны сдавило, она сжала их ладонями, до боли, чтобы не чувствовать привычную глухоту в ушах, которая следовала за приступом, который, как она уже знала, накатит на нее вот-вот, а потом рванула с места.

– Куда ты?

Голос Натальи донесся до нее с задержкой и так тихо, словно с большого расстояния, но она уже вбежала в туалет и рванула на себя корзинку с использованными полотенцами. Потом села на пол, к прохладной стене, облицованной итальянской плиткой. Полотенца с завернутым в него колье в корзине не было. Его забрали, пока она препиралась с Натальей. Значит, тот, кто присылал ей эти сообщения, псих, был совсем рядом. Видел каждый ее шаг.

Приступ кончился так же внезапно, как и начался. Глаза снова видели, уши слышали, только сердце стучало быстро и громко, как швейная машинка, на которой иногда шила мать. У машинки был ножной электропривод, при нажатии машинка оживала, начинала стучать иголкой с невообразимой скоростью. Иглы часто ломались, если нажать сильнее, чем нужно. Вот и Жанна сейчас ощущала себя такой иголкой, еще не сломанной, но уже погнутой. Цепляясь за стену, она встала. Еще раз залезла в корзину, вытряхнула все полотенца, проверила каждое. Без всякой надежды, но просто чтобы не думать потом о том, что могла что-то упустить, не заметить. Конечно, никаких результатов это не принесло. Колье не появилось.

Ручка крана повернулась легко, струя брызнула в мраморную чашу. Жанна умылась, пригладила волосы, потом вышла из туалета. Наталья ушла, наверное, туда, куда и собиралась. А ей что теперь делать? Сообщений от психа не было. Получив свое, он просто исчез. От чувства полной беспомощности ее замутило. Хотелось или умереть, или, наоборот, убить кого-нибудь. Нет, не кого-нибудь, а этого мерзавца, психа с его рисуночками.

Двери ресторана стояли распахнутыми настежь, ровные ряды столов сверкали белоснежными скатертями. Посетителей не было. Конечно, почти весь отель забронировали под «Скайтранс», и сотрудники, перекусив на фуршете, ждали обещанный ужин в семь вечера с танцами и другими развлечениями. Хотя нет, по словам Натальи, уже все знают, что случилось ЧП, и ужин наверняка отменится.

Телефон мелко затрясся, и Жанна вздрогнула. Но нет, это просто звонок.

– Жанна Викторовна, вы далеко? – спросил Малинин.

– Не дальше отеля, – буркнула она.

– Понятно. Так понимаю, вы уже обо всем знаете, так что приходите сюда. Полиция уже приехала, нужны будут ваши показания.

У лодочной станции и правда стояла полицейская машина с мигалкой на крыше, сейчас выключенной. Проход на пирс преграждали яркая лента и сотрудник полиции, совсем молодой, с еле заметным пушком над губой и неожиданно зычным басом.

– Граждане, отойдите, отойдите дальше, – теснил он группу людей, среди которых были Лаврушин и Наталья, всего человек пятнадцать, как ей показалось.

У самого конца пирса качались на воде водный велосипед и катер, там ходили люди в форме и без, но, видимо, имеющие право там находиться. Наталья увидела Жанну и подошла. Глаза ее странно блестели.

– Он что, утонул, да? Свалился, пока катался, что ли. – Наталья тараторила и, кажется, сама не понимала, что спрашивает и зачем.

Клещевников лежал на пирсе в распахнутом на груди пиджаке. Лица его не было видно, да Жанна и не всматривалась. Рядом на корточках сидел мужчина, над ним возвышался Малинин. Вот он повернулся и увидел ее.

– Так, госпожа Румянцева, идите-ка сюда, – он поманил ее пальцем, как в плохом кино. – Лейтенант, пропустите ее. – Полицейский нахмурился, но слова не сказал, когда Жанна поднырнула под ленту и ступила на пирс. – Юрий Михайлович, здесь Румянцева, а Марк Александрович позже подойдет.

Один из людей возле катамарана выпрямился и обернулся, в первое мгновение Жанна не узнала его, а потом удивленно ахнула.

– Давно не виделись, – кивнул ей капитан Уборин. – Стоило уезжать из Самары, чтобы снова с вами встретиться