Я сам похороню своих мертвых. Реквием для убийцы. Проходная пешка - Чейз Джеймс Хедли

Инглиш проводил Леона до двери.

— Мне нужно повидать Моркли. На этого толстого человека, который, как ты думаешь, убит, может быть, есть досье в полиции.

— Не слишком-то шевели грязь, — посоветовал ему Леон. — Будь осторожен. Не нужно, чтобы Моркли вопросы, которые ты будешь ему задавать, сопоставил с тем описанием парня, которое есть у него. Шофер такси имел достаточно времени, чтобы изучить меня.

— Я буду очень осторожен, — сказал Инглиш, открывая дверь. Леон вышел на широкую лестничную площадку.

Подъемник, который находился почти наполовину у двери в квартиру Инглиша, подошел к этажу. Молодой человек, одетый в темно-коричневый костюм и коричневую фетровую шляпу, вышел из него. Белый шелковый платок выглядывал из манжеты его рубашки. Он кинул на Леона быстрый и пронзительный взгляд и направился к своей квартире, расположенной на другом конце площадки.

— Мистер Шерман? — спокойным голосом проговорил Инглиш.

Крайне неохотно человек в коричневом костюме обернулся. У него были самые необыкновенные глаза, которые только видели Леон и Инглиш. Глаза цвета амбры, с огромными зрачками и лишенные выражения.

— Да, я Шерман, — сказал он серьезным и музыкальным голосом. — Вы хотите со мной поговорить? Ведь вы — Ник Инглиш, не так ли?

Уходи, Эд, — сказал Инглиш вполголоса. — До завтра.

Он подошел к Шерману.

— Я действительно хочу поговорить с вами. Не могли бы вы зайти ко мне на минутку?

— Если вы не возражаете, то я предпочел бы, чтобы вы зашли ко мне: я жду телефонного звонка.

— Охотно, — ответил Инглиш.

Шерман открыл дверь и вошел первым.

— Входите, мистер Инглиш.

Инглиш вошел в элегантный холл, сплошь уставленный цветами. После того, как он повесил свою шляпу на вешалку, Шерман пригладил свои волосы, цвета соломы, и открыл дверь напротив. Он нажал на кнопку, и целое море света залило комнату.

Нужно было немало, чтобы удивить Инглиша, но при виде убранства этой комнаты он не мог скрыть своего восхищения.

Перед ним находилось огромное помещение. Ни ковер, ни дорожки не нарушали блеска паркета, который простирался до черных бархатных штор, покрывающих окна. Один белый диван и два белых кресла не заполняли это огромное пространство. Около окна стоял рояль. Пламя пылающих поленьев пылало в камине, который украшали два канделябра черного цвета, высотой в два метра, в которых находились восковые свечи. Около стены, задрапированной черным бархатом, находилась копия в натуральную величину «Пиетты» Микеланджело. Слабый запах воска парил в этом помещении, и освещение еще больше усиливало этот необычайный вид, который чем-то напоминал Инглишу могильный склеп. Заметив, что Шерман наблюдает за ним, Инглиш взял себя в руки.

— Как человеку, близко стоящему к театру, вам должен понравиться этот зал, — сказал Шерман, направляясь к камину. — Во всяком случае, освещение оригинальное, не правда ли? Безусловно, большинство людей не захотело бы здесь жить, но я не похож на большинство.

— Верно, — сухим тоном проговорил Инглиш. — Эта скульптура замечательна.

— Это превосходная копия, — сказал Шерман, доставая из кармана кусок жевательной резинки. Инглиш увидел, что конверт был таким же, как и тот, что лежал у него в столе. — Что, искусство вас интересует, мистер Инглиш?

— Мне очень нравится эта скульптура, — сказал Инглиш, указывая на «Пиетту», — но я не могу сказать, что искусство меня особенно интересует. У меня никогда не было возможности заняться им. Но я не хочу вас долго задерживать. Я хотел только вас спросить, были ли вы в агентстве прессы, помещающейся на Седьмой улице, 135 Б, 17 числа этого месяца?

Шерман, устремив свой лишенный выражения взгляд на Инглиша, старательно отламывал кусок жевательной резинки.

— Мне кажется, что да. Я не уверен, что 17-го, но я был там на этой неделе. Это, вероятно, и было семнадцатое, теперь, после того, как вы спросили, я вспомнил. Любопытно, почему вы задали мне этот вопрос?

— У меня есть свои основания. Вы там были около десяти часов пятнадцати минут.

— Весьма возможно. Что-то вроде этого. Я не обратил внимания.

— В это время, — продолжал Инглиш, сверля глазами лицо Шермана, — мой брат покончил жизнь самоубийством. Он выстрелил себе в голову.

— Как это печально, — сказал он. — Вы меня огорчили.

— Не слышали ли вы звука выстрела, когда находились в помещении?

— А, так вот оно что! — сказал Шерман. — Я слышал что-то похожее на звук выстрела, но подумал, что у машины лопнула покрышка.

— Где вы были в тот момент?

— Я поднимался по лестнице.

— Видели вы кого-нибудь на площадке седьмого этажа или выходящего из конторы моего брата?

— Значит, ваш брат имел контору на седьмом этаже? Там было агентство одного частного детектива и агентство печати, если не ошибаюсь. Где же находилось бюро вашего брата?

— Это он руководил частным сыском.

— Да? Как это интересно! Я не знал, что ваш брат детектив, — проговорил Шерман, и в его голосе послышалась неприязнь.

— Вы видели кого-нибудь у конторы моего брата? — повторил Инглиш.

Шерман нахмурил брови.

— Ну что ж… Я действительно видел женщину перед его дверью. На ней был надет очень элегантный ансамбль из черного и белого. Я даже подумал, что для такого сорта женщины, она очень хорошо одевается. У нее есть вкус.

С непроницаемым видом Инглиш продолжал:

— А какого типа эта женщина, мистер Шерман?

Шерман улыбнулся.

— Немного легкомысленная, по моему мнению. Тип женщины, у которой не может быть много интересов. Многие мои друзья, менее тренированные, сказали бы, что она «легко поддающаяся».

Взгляд Инглиша был холоден и тверд.

— И она находилась в коридоре, когда вы выходили из лифта?

— Совершенно точно. Она удалялась от агентства и направлялась по лестнице.

— Вы больше ничего не видели?

— Нет.

— Сколько времени, по вашему мнению, прошло с того момента, когда вы услышали выстрел и увидели девушку?

— Около пяти-шести секунд.

— Ну что ж, я вам очень благодарен, мистер Шерман, — сказал Инглиш, отлично понимая, куда тот клонил. — Я не хочу больше отнимать у вас время. Мне вы все сказали, что я хотел узнать.

— Я рад. Ваш брат и в самом деле покончил с собой, мистер Инглиш?

— Мне кажется, я уже вам сказал об этом.

— Да, конечно, но детективы живут очень опасной жизнью, если верить полицейским романам. Ваш брат, может быть, узнал об этой женщине что-нибудь очень важное, и она вынуждена была убить его, чтобы заставить замолчать. Ведь это могло быть, правда?

Инглиш ответил ледяной улыбкой.

— Мой брат покончил с собой, мистер Шерман.

— Да, это верно. Я дал волю своему воображению, но бывает в некоторых случаях, когда человека убивают, а этот случай определяют у нас как самоубийство, но это не касается вашего брата, раз вы утверждаете обратное. Если бы вы не были так уверены, мистер Инглиш, то я считаю, что моим долгом было бы оповестить полицию о присутствии этой девушки там, вы не находите этого?

— Нет никакого сомнения в том, что мой брат покончил с собой, — спокойным голосом сказал Инглиш.

Шерман смотрел на него, не переставая жевать резинку. Он любезно улыбался.

— В конце концов, вы лучший судья, — сказал Шерман. — Мне было интересно знать, что она делала в конторе вашего брата. Он должен был покончить в то время с собой, когда она находилась в конторе.

Губы Инглиша сжались.

— У нее был беспокойный вид? — спросил он.

— Нет, совсем нет, она торопилась уйти. Вы в самом деле уверены, что ваш брат не был убит?

— Абсолютно.

— Можно было бы очень легко найти эту девушку, — задумчиво проговорил Шерман, — она, вероятно, работает в одном из ночных клубов. Она похожа не певицу. Я артист, мистер Инглиш. Вы, конечно, не в курсе моих дел, но я очень наблюдателен и мне было бы очень легко дать полиции описания этой девицы. Как вы думаете, я должен это сделать?