Я сам похороню своих мертвых. Реквием для убийцы. Проходная пешка - Чейз Джеймс Хедли

— Полиция уверена, что мой брат покончил с собой. Так что вам совершенно бесполезно давать ее описание.

— Как хотите, — сказал Шерман, пожимая плечами. — У меня просто очень сильно развито чувство долга. Это даже временами бывает скучно.

— В самом деле, — сказал Инглиш, направляясь к двери. — Я благодарю вас за сведения.

— Пожалуйста, — ответил Шерман, не отходя от камина. Он продолжал жевать, засунув руки в карманы, с улыбкой на лице. — Я надеялся когда-нибудь с вами поговорить. Теперь мы знакомы.

— Добрый вечер, мистер Шерман, — сказал Инглиш, беря ручку двери.

— Я предполагал, что если бы полиция была в курсе дел относительно мисс Клэр, это было бы очень стеснительно для вас и для нее, мистер Инглиш, — сказал Шерман, слегка повышая голос. — В сущности, у вас была основательная причина для убийства вашего брата, не правда ли?

Инглиш медленно повернулся к Шерману.

— Мисс… как? — вежливо спросил он.

— Юлия Клэр, ваша любовница. Свидетельства, которые я могу предоставить, посадят ее в тюрьму на долгий срок. Она рискует заработать даже электрический стул. Правда, показывая свои ноги судьям, она может избегнуть этого, но она получит по крайней мере десять лет. Это ведь вам не очень понравится, мистер Инглиш?

Наступило молчание, во время которого оба мужчины смотрели друг на друга, потом Инглиш медленно вышел на середину комнаты.

— Нет, — спокойно проговорил он. — Это бы мне не понравилось. Вы совершенно уверены, что девушка, которую вы видели, мисс Клэр?

Шерман сделал нетерпеливый жест.

— Я знаю, что вы очень занятой человек, — сказал он, — поэтому, может быть, вы предпочитаете сразу поговорить об этом? Лично я никуда не тороплюсь.

— А по какому поводу будет разговор?

— Вам не кажется, что мы сэкономили бы время, — сухим голосом сказал Шерман, — если бы перестали разговаривать как два дипломата? Я располагаю определенными сведениями и готов вам их продать.

— Понимаю, — сказал Инглиш, нахмурив брови. — Значит, вы решили сбросить маску? Интересно, хватит ли у вас силенок заставить меня петь?

Шерман улыбнулся.

— Для меня, мистер Инглиш, вы просто богатый человек. Ваше могущество и ваши репутации меня не трогают. У вас есть деньги, а у меня — сведения. Я предпочитаю продать вам это, но если вы отказываетесь иметь дело со мной, то я обращусь прямо к ней.

— У меня впечатление, что вы уже обращались к ней. Мне кажется, что она давала вам двести долларов в неделю, не так ли?

У Шермана дрогнули веки, но он улыбнулся.

— Я никогда не выдаю интересов моих клиентов, но она, по-видимому, ввела вас в курс дела. Поэтому я могу сказать, что да, у нас была маленькая договоренность. Предложение, которое я собираюсь сделать теперь, конечно, гораздо серьезнее. Дело идет о том, чтобы сразу заплатить мне всю сумму, а не выдавать по двести долларов в неделю.

— Я не думаю, что она смогла бы вам заплатить эту сумму.

— Может быть, но вы, во всяком случае, можете ей помочь.

Инглиш сел и закурил сигарету.

— А во сколько вы оцениваете свои сведения? — спросил он и бросил спичку в камин.

— Я считаю, что от вас я могу потребовать двести пятьдесят тысяч долларов сразу, но если придется иметь дело с вами, то я все-таки не уверен, что газеты не узнают о шантажной деятельности вашего брата. За определенную сумму я могу вам дать гарантию, что они ничего не узнают.

Инглиш скрестил свои ноги. Он казался в отличном настроении.

— А разве так необходимо входить во все детали? — спросил он. — Мы с вами должны обсудить только один вопрос. Каким образом Рой входил в контакт с вами?

— Я не считаю нужным тратить время на такой разговор, — ответил он.

— У нас с вами много времени и мы можем поговорить обо всем. Как Рой вошел к вам в компанию?

Шерман поколебался.

— Ваш брат хотел легким путем получать деньги. Его агентство подходило для того, чтобы прижимать там моих клиентов. Я хорошо оплачивал вашего брата. Он получал комиссионных десять на сто.

— Понимаю, и он решил, что десять на сто ему недостаточно. Ему хотелось большего, и он не отдавал вам всего, что получал. Он хотел уехать вместе со своей секретаршей Мэри Севит и постарался заработать как можно больше денег по этому случаю. Вы заметили это, я полагаю, и решили проучить его. Семнадцатого вечером вы вошли в его контору, выстрелили ему в голову из его пистолета, и, прежде чем уйти, вы стерли все отпечатки своих пальцев и забрали все досье, где фигурировали фамилии ваших клиентов. Не так ли?

Шерман продолжал улыбаться, но взгляд его помрачнел.

— Примерно так, — сказал он. — Конечно, я не буду свидетельствовать об этом перед судьей, но между нами… вы, похоже, описали то, что произошло.

Инглиш утвердительно кивнул головой и пустил к потолку струйку дыма.

— Потом вы отправились на Ист-Плас, 45, где жила Мэри Севит. Вы задушили ее и повесили на двери ее ванной комнаты. Вы задушили ее потому, я полагаю, что у вас была причина убить ее.

— Я должен отдать вам должное, мистер Инглиш. Вы отлично информированы обо всем, — проговорил Шерман немного неуверенным тоном.

— В конце дня некий Хеннеси пришел в контору, — продолжал Инглиш, — пришел, чтобы заплатить свой взнос. Он встретился, конечно, не по своей воле с человеком, который теперь руководит агентством, и тому удалось заставить его разговориться. Вы как-то так устроились, чтобы присутствовать при их разговоре. И вы убили Хеннеси, раздавив его машиной, когда он шел домой. Перед тем, как умереть Хеннеси говорил о какой-то Мэй Митчелл, которая также стала вашей жертвой. Несколько позднее вы встретили ее на улочке и зарезали ножом.

Наступило долгое молчание, во время которого Шерман рассматривал Инглиша. Его улыбка теперь исчезла, а взгляд стал беспокойным.

— Все это очень интересно, мистер Инглиш, — наконец проговорил он. — Но не вернуться ли нам к нашей маленькой теме? Время идет, а у меня скоро свидание.

Инглиш улыбнулся:

— Уж не думаете ли вы серьезно, что заставите меня петь?

— Ну, конечно же думаю, — ответил Шерман голосом, который стал твердым. — Вы легко сможете найти четверть миллиона и избавитесь от многих неприятностей. До сего времени вы пользовались всеобщим уважением в городе. Вы хотите дать госпиталю свое имя. Вы сказали мне очень много полезного. И будет очень жаль замараться только потому, что у вас был брат, который не был исключительно честным, как вы. Это будет просто глупо с вашей стороны.

— Но это не я должен договариваться с вами, а вы со мной, — возразил Инглиш.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Шерман.

— Еще бы, мне это кажется таким естественным. В течение четырех дней вы убили четырех человек. Я держу вашу жизнь в своих руках.

У Шермана вырвался нетерпеливый жест.

— Вот это мне кажется нелепым. Между подозрениями и доказательствами вины лежит пропасть.

— Мне не надо будет доказывать. Это вы должны будете доказать, что не убивали.

— У меня впечатление, что мы зря теряем время, — резко сказал Шерман. — Вы будете платить или я обращусь к вашей любовнице?

Инглиш засмеялся.

— Я напрасно думал, что когда найду убийцу моего брата, то совершу над ним правосудие. Я думал, что сразу убью его. Я знал, что мой брат был безвестным бедным дурачком, слабым и безвольным, но тем не менее я решил отомстить за него. В нашей семье это традиция. Мы сами хороним своих мертвых. Говоря другими словами, мы сами предпочитаем решать все вопросы, касающиеся нашей семьи, не признавая посторонних. Я хотел найти убийцу Роя и сам заняться им. Ну что ж, я нашел его, но обстоятельства уже не те. Я удостоверился, что мой брат был не только исполнителем, но и шантажистом. А для меня, мистер Шерман, шантажист не такой человек, который должен жить на свете. Он не достоин жалости. Если бы вы не убили его, то я сам сделал бы это. В сущности, мистер Шерман, я почти благодарен вам, что вы избавили меня от Роя.