Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты - Владислав Чернилевский

избавиться. Есть сны, которые уводят людей в счастливое прошлое. А есть сны, которые предсказывают будущее, но не у всех будущее счастливое. Какие сны хочешь увидеть ты, милок?

– Это не так просто описать. Может быть, настоящие? – задумался я.

– Настоящие сны, милок, может увидеть душа, покинувшая тело и ставшая гостем в царстве духов. Такие путешествия – удел мертвых. Зачем тебе умирать раньше времени?

Пламя говорило медленно и проникновенно. Так говорят пожилые люди, когда не имеют сил спорить со строптивыми внуками и пытаются добрым словом и жалостливым голосом убедить их отказаться от своих желаний. Старым людям вообще свойственно бояться желаний – испробовано в жизни много, ошибок совершено еще больше, а сил на новые уже нет. Поэтому я ответил так, как любой из молодежи ответил бы на подобные назидания:

– Во-первых, я не собираюсь умирать. Во-вторых, я просто хочу купить ловец снов. Вы мне его продадите или нет?

– Вы всегда торопитесь и не слушаете, – посетовало пламя. – Я должна объяснить тебе Закон: мертвые не вмешиваются в мир живых, пока живые не вмешиваются в мир мертвых. Ловец снов откроет дверь в мир мертвых, через которую ты сможешь ходить в гости к духам, но через нее и духи могут прийти в гости к тебе. Если не хочешь, милок, встречать у себя дома гостей из мира духов, не держи его у себя дома. Повесь его на даче или в казенном доме, где сможешь уснуть днем.

Телеутка поднялась из-за огня и короткими неспешными шагами подошла к стене, где висело множество шаманских инструментов. Дряхлеющие руки старухи почувствовали себя молодыми и бодро начали перебирать артефакты, прощупывая каждый из них подушечками пальцев, словно женщина не доверяла близоруким глазам. Наконец она нашла, что искала, и подозвала меня.

Я подошел к шаманке и увидел, что она держала в руках нечто ужасное! Ловец снов, он был каким-то нечеловеческим: к шипастому ободу привязали белые и черные ленты с птичьими черепами, а внутри обода ползал по свитой паутине живой паук – огромный, черный, с тонкими длинными лапами. Казалось, хозяйка держала в руках не ловец снов, а образ самой смерти!

– Чего ты ждешь, милок? Бери что просил, – невозмутимо сказала шаманка, поторапливая меня.

Я неуверенно протянул руку вперед. Артефакт магический, но вдруг паук бросится на ладонь и вонзит в нее ядовитое жало? Телеутка заметила мою дрожь и попыталась успокоить:

– Не бойся, милок! Паук не причинит вреда своему хозяину, тебе, и не покинет пределы своего жилища. Он страж, который охраняет ворота между мирами и может выручить в беде.

С недоверием я взял ловец снов в руку. Паук побежал по паутине, но так и не выбежал за границу обода. От его движения я вздрогнул и, тяжело вздохнув, отвел взгляд в сторону. Держа ловец снов подальше от тела, я аккуратно положил его сначала в пакет, а затем вместе с пакетом в рюкзак.

Я протянул шаманке вексель, отданный мне Патрицио. В руках хозяйки бумага вспыхнула ярким огнем и моментально сгорела в собственном пламени. На этом миссия завершилась, и я поспешил убраться из первобытного дома в первобытном районе.

Домой я приехал очень поздно, уже на ночном автобусе. Я бросил рюкзак в коридоре и упал на кровать, даже не сняв верхнюю одежду. Я решил, что буду экспериментировать с ловцом снов завтра. Утром я позвоню Кристине и сниму комнату в гостинице. Там мы повесим ловец снов и вдвоем отправимся путешествовать по потусторонним снам. Но это все будет завтра, а пока я засыпал в своей постели, вдали от иных миров.

ГЛАВА 10. РЕСПУБЛИКА ОБЪЕДИНЕННЫХ ЭТАЖЕЙ

Я смотрел в глянцевый подвесной потолок и видел в нем свое отражение. Странное чувство, словно душа парила над комнатой и смотрела сверху на тело. Вот он я – в белой постели, лежу в ней одетый, с раскинутыми в сторону руками. Мой разум отделился от тела, а я все равно чувствовал биение сердце и прикосновение сатиновой постели.

Я находился в собственной комнате, я знал это, но не мог понять, где находится моя комната. Не сон, не реальность, что-то среднее между ними. Все казалось таким настоящим и сюрреалистичным одновременно. Комната и предметы были размыты, но только до тех пор, пока я не концентрировал взгляд на чем-либо. Тогда вещь, пойманная фокусом зрения, представала во всей своей красе, такой, какой она была задумана.

Я посмотрел на лампу. Днем это была обычная невзрачная лампа со следами эксплуатации и пыли, чей грязно-желтый свет делал комнату немного светлее. Во сне она выглядела совсем иначе. Я видел саму идею лампы: она должна была украшать, и она украшала; она должна была светить, и она светила; ее свет должен был быть чистым, и он был чистым. Без всяких «но».

Я переводил взгляд с одного предмета на другой, и каждый из них представал в своей изначальной сути. Отслаивающиеся обои должны были уродовать, и они уродовали. Плотные шторы должны были скрывать, и они скрывали. Тени должны были поглощать свет, и они его поглощали. Самой интересной вещью оказался глянцевый подвесной потолок. С его помощью можно было наблюдать за собой со стороны.

Причиной миража, очевидно, служил ловец снов. Даже спрятанный в сумке, он воздействовал на разум и пространство. Моя неуютная квартира стала еще неуютнее, и я решил, что пора возвращаться в реальность.

Я встал на паркет и услышал хруст стекла под ботинками – а я ведь их снял перед сном. На полу я увидел остатки полуразложившейся пищи, оставленные чьим-то больным желудком, со следами босой ноги. В мой нос тут же ударил отвратительный запах гнили, и я закашлял. Но как только я убрал взгляд с рвотных масс, воздух снова стал чистым.

Я чувствовал: чтобы проснуться, я должен подняться на крышу. Не могу сказать, откуда у меня появилась эта уверенность, наверное, это свойство сна – всегда знать, куда тебе надо идти.

Я вышел в узкий коридор – во сне он оказался гораздо длиннее, чем был в реальности, да еще и завален выброшенными вещами и игрушками из моего детства, юности и вообще всей жизни. Я споткнулся о детский деревянный стул и упал рукой на стену. Ладонь почувствовала что-то скользкое и мерзкое, размазывающееся по поверхности. Я одернул кисть, посмотрел на нее, но не увидел следов краски. Когда я обернулся, то заметил на зеленой стене бежевую полосу, оставленную моей кожей. Брезгливость заставила меня ускориться.

Входная дверь открылась