Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты - Владислав Чернилевский

– Мы едем туда, куда ты сказал поехать. Я не ворую тебя, но я хочу говорить с тобой. А когда вы едете на машине со скоростью больше, чем семьдесят миль в час, разговаривать лучше: собеседник не может отказаться от разговора.

Патрицио говорил спокойно, даже доброжелательно, и от этого становилось по-настоящему жутко. В моем воображении именно так и произносятся самые страшные угрозы: хладнокровно, с улыбкой на лице. Я посмотрел на спинку водительского кресла, где в сетке стояла полупустая бутылка коньяка, и подумал, что если ударю ей по голове Патрицио, то смогу его обезвредить. Только на скорости девяносто километров в час это будет стоить жизни нам обоим. Можно было бы выскочить на светофоре, но на трассе их не стояло. Патрицио был прав: я не смогу выйти из автомобиля, пока мы не достигнем пункта назначения. Оставалось только верить, что этим пунктом будет мой дом. Дом… Я вдруг понял, что назвал Патрицио свой домашний адрес, куда он может наведаться в любой момент. Если только он уже не знает мой адрес.

– Что ты думаешь о докторе Майер? Она говорила тебе про своего отца? – спросил Патрицио.

Я задал встречный вопрос:

– Доктор Майер ваша заказчица?

– Нет, она не мой заказчик. Ты не должен иметь интереса в моем заказчике.

– А где я должен иметь интерес?

Я отошел от первого шока и был готов разговаривать со своим похитителем. Сотрудничество могло спасти мне жизнь, и все равно мой голос звучал слишком агрессивно и нервно. В отличие от меня, Патрицио был абсолютно спокоен. Конечно, это ведь он похитил меня, а не я его. И он совсем не боялся своего преступления! Насколько же он опасен?

– В информации. Ты можешь спросить меня о том, что тебя интересует, – сказал Патрицио.

– Боюсь, мне не хватит денег расплатиться за ответ.

– Не бойся. Если я не говорил цену для товара, то товар будет бесплатным.

– Не бывает бесплатного товара. Если тебе что-то дают бесплатно, то, значит, товаром являешься ты, – с отчаяньем произнес я.

Я совершенно не понимал, чего от меня хотят. Что я должен спросить? Что я хочу спросить? Молчание казалось худшим из вариантов, поэтому я спросил первое и единственное, что крутилось в моей голове:

– Бесконечная Лестница – куда она ведет?

Патрицио выдержал паузу, а затем медленно, четко выговаривая каждый слог, ответил:

– В Бездну. В Ад. В Никуда. Может быть, она иллюзия. Все говорят разные вещи. Но я торгую информацией, а не философскими теориями. Задай мне другой вопрос.

Ответ разочаровывал и ничего не давал. Возможно, Патрицио знал правду, но предпочитал ее не говорить. Про что вообще он был готов рассказывать? Нет, он ждал не любой, а вполне определенный вопрос, который я должен угадать. Это игра, и она будет продолжаться до тех пор, пока я не спрошу то, что он хочет услышать. Можно было согласиться на правила и начать перебирать варианты, а можно было закончить это издевательство одной фразой:

– А на какой вопрос ты можешь ответить?

Патрицио улыбнулся. Возможно, из-за того, что я раскусил его план, а возможно, из-за того, что наконец добился того, ради чего сел за руль автомобиля.

– Ты можешь спросить меня о том, как видеть настоящие сны за стенами Лаборатории, – произнес Патрицио.

– И как же? – без энтузиазма спросил я.

– С помощью ловца снов. Я знаю, где ты можешь достать его. Возьми блокнот на заднем сиденье. Я написал в нем адрес телеутки2, кто делает специальные ловцы снов. Заплати ей векселем, который лежит в блокноте.

Я послушно выполнил указания и вытащил из сетки кресла блокнот. В нем лежала пожелтевшая бумага, на которой было что-то написано черными чернилами на латинском языке. Я взял его в руки.

Лист вспыхнул огнем.

Я швырнул вексель прочь. Пламя погасло. Бумага осталась нетронутой. Я перезапустил дыхание и снова взял лист в руки. Он загорелся, но теперь я не стал им бросаться – пламя не обжигало, а бумага не сгорала.

– Этот документ скреплен клятвой крови. Человек, подписавший его, исполнит клятву или умрет, – объяснил Патрицио словами, которые ничего не объясняли. Я понимал одно, самое главное – этот человек не был иностранным шпионом. Он вестник другого мира. Страшно и интересно.

– Кто ты? – прошептал я.

– Мое имя Патрицио. Я являюсь торговцем информацией. Я говорил. Если ты хочешь узнать больше, достань ловец снов. Но не крепи его дома. Он сломает границу миров. Разрыв в квартире является плохой идеей. Найди оружие. Настоящее оружие. Ты нуждаешься в нем внутри своих снов.

– Что мне искать во снах?

– Ответы на вопросы.

Я уверен, Патрицио мог и сам на них ответить, но, умело направляя разговор, он сделал так, чтобы я продолжал искать их сам. Я поеду к телеутке, возьму у нее ловец снов и пересеку границу миров. Не потому что так хочет Патрицио, а потому что я сам хочу этого.

А что хочет Патрицио? Ему не нужна Бесконечная Лестница. Если можно путешествовать в мире снов без нее, он бы уже давно воспользовался ловцом сном. Он хотел, чтобы именно я воспользовался им.

Если трезво смотреть на ситуацию, у меня не было причин пересекать границу снов. И в то же время меня все подталкивали к этому решению: Пленница белой комнаты, Кристина, Патрицио. На другой стороне стояли Алексей Георгиевич и Лев Эдуардович, предпочитавшие, чтобы я оставил эту затею, но к ним я не испытывал симпатии. Их скучная, зажатая рамками жестких правил жизнь отравляла меня. Если выбирать, то лучше уж общаться с таинственными незнакомцами, чем упиваться тоской в одинокой квартире.

Патрицио не соврал – он привез меня домой. Я вышел из автомобиля, и двигатель «Форда» издал тяжелый гул, после чего машина исчезла за плотной завесой свинцового снегопада.

Я смог спокойно выдохнуть. Подойдя к своей двери, я приложил ключ к домофону и открыл ее. Темнота. Кто-то выключил свет во всем подъезде. Я стоял на его пороге, освещенным уличными фонарями, и смотрел на Тьму. В детстве я боялся ее. В студенчестве этот страх прошел – я узнал, что в темноте никого нет. Теперь я в этом не был уверен.

ГЛАВА 8. ЛЕСНОЙ ЦАРЬ

Наша встреча случилась, когда я был еще студентом.

Та предрассветная ночь предвещала что-то ужасное. Гроза била дрожью по стеклам. Ливень дробью стучал по деревянным окнам. Взбесившийся ветер ломал ветви, а гул шатавшихся сосен наполнял