Частная жизнь кардинала Ришелье - Алиция Липовска

Заслушав звон серебряного колокольчика шут вошел в спальню кардинала.

- Забери эту негодницу, Антуан! - попросил Ришелье шута. - Я устал от ее громкого мурчания и постоянного облизывания, - Потом вернись.

Поэт вынес кошечку в коридор. Та с грацией оскорбленной особы королевской крови удалилась по направлению к покоям шута. Антуан же, проводив взглядом Сумиз, вернулся пред светлы очи грозного министра.

- Ты провожал герцогиню Лианкур до ее дома, - начал кардинал, как только Антуан приблизился к кровати, - что она говорила в дороге?

- Она говорила, что соскучилась по своему ребенку, что ее не устраивает няня, которую назначила герцогиня д'Эгийон, что в ее планы не входила так быстро снова покидать Францию.

Антуан задумался.

- Да, - продолжил он увидел вопрошающий взгляд Ришелье, - еще она сказала, что обязательно приготовит для вас новое питье и напишет для мэтра Шико новый подробный рецепт.

- Это все? - уточнил кардинал.

- Да, Ваша Светлость, - поэт улыбнулся, - Мадам Лианкур не много говорит.

Антуан лукавил, ибо в карете между ним и Ядвигой произошла довольно насыщенная и эмоциональная беседа, к тому же карету пришлось один раз остановить и беседа в самой своей эмоциональной фазе проходила на берегу Сены. Там бедный кардинальский шут вынужден был дать клятву, что никогда и никому, в том числе своему высокому покровителю, не расскажет о том, что на самом деле случилось в Гранаде. А еще Антуан обещал по своим каналам найти хорошую охрану для домика на улице Бюсси.

Трудно было понять, что хотел услышать от своего поэта Ришелье.

- Девчонка переменилась, - едва слышно прошептал кардинал, - Повзрослела, стала мягче и красивее. Тебе ведь нравится она, чудовище?

- Моё сердце разбито! - пылко отозвался Антуан.

- Тут многие говорят, - продолжал Ришелье, - что герцогиня - дама унылого платья, но что они, понимают в совершенной красоте. Они даже римские статуи путают с греческими! А Изабель красива той строгой красотой, какой римляне наделяли своих богинь. Или взять греческих Артемиду и Афину. Правдау греческих высокие переносицы. Носик же герцогини - само совершенство. Да… Раздражает она своей худобой и гармонией черт наших придворных красавиц.

Поэт-шут не смог не вступить в этот монолог.

- О. Ваша Светлость! - воодушевленно начал он, - Вот с кого надо было воять богиню Диану. Я краем глаза видел, как мадам Лианкур выходила из своей купальни, когда собиралась к Вам. Рубашка сильно облегала ее влажное тело. И видны были все ее прелести! Главное, что ноги у нее длинные и стройные! А шея, как стройный стебелек для гордого цветка-головы. А волосы. Хоть он и обрезала их, но редко у какой дамы можно найти такие густые волосы!

- А худоба, - наставительно продолжил премьер-министр, - это нормально! Ты видел когда-нибудь разъевшуюся кошку? Вот откормленных собак полно, но они ни на что не годны.

- Зачем вы отправляете герцогиню, - Антуан решил идти ва-банк, - снова прочь из Парижа?

- А это не твоего ума дело! - нахмурился кардинал.

Но он не имел особенности обижаться на слуг долго. Ришелье был добр. В этом сомневались, потому что он не расточался. Его обвиняли в черствости сердца. Но в узком кругу знали, что кардинал не может обижаться более чем 2-3 минуты и всегда готов попросить прощение, если почувствовал себя неправым. Он был уважаем всем своим персоналом, как "лучший из хозяев", добрый, внимательный, отзывчивый на услугу, постоянный, верный и надежный.

- Прости, чудовище, - продолжил кардинал, - я был не прав. Твой обожаемый предмет я отсылаю, не потому, что я слаб душой, а лишь потому, что я не доверяю посольству де Курнин. Герцогиня сможет лучше разобраться что к чему. К тому же она знает некоторые восточные секреты в отличие от этого надутого павлина. Я понимаю, что ей очень хочется побыть дома со своим сыном, но сейчас очень благоприятное время для того, чтобы пообщаться с турками.

Поэт кивал на речь своего покровителя.

- Надеюсь, что это путешествие герцогини не будет долгим.

- Я тоже надеюсь, - усмехнулся кардинал, но человек предполагает, а Господь изъявляет свою волю. Год пройдет точно. И я буду еще более стар и более болен.

Ришелье грустно вздохнул. Антуан же лукаво ответил на этот вздох.

- Может, Вашей Светлости. Тогда самому возглавить посольство!

- Не шути, Антуан! Ты знаешь, что это невозможно! Тем более, что мне необходимо вмести с королем совершить объезд военных действий.

Поэт посмотрел на часы. Прошло положенное для беседы время, хотя она была начата раньше чем обычно. Министр заметил его взгляд улыбнулся и произнес:

- Не торопись! Секретарь и врачи придут лишь через час. К тому же я хотел бы, что бы ты посмотрел в шкатулке в верхнем ящичке бюро отложенные драгоценности. Как любителю шарад тебе, мой дорогой, я хочу задать загадку, что из них заготовлено в подарок герцогине д'Эгийон, а что для прекрасной Изабель.

Антуан быстро сбегал за шкатулкой и на покрывале постели разложил драгоценности. Это были: прекрасная брошь из большого рубина в витой золотой оправе; поясные рубиновые же подвески - десять штук; странное нефритовое ожерелье и такие же серьги.

- Тут и думать не надо! - гордый своей проницательностью важно сказал поэт, - Брошь и подвески для герцогини д'Эгийон, а ожерелье и серьги для герцогини Лианкур. Мадам Лианкур редкость и ей нужно что-то необычное. Эти нефриты со странной расцветкой, как будто в камне запечатлен крест, очень подойдут для ее тонкого строгого лица. Тем более она совсем не носит украшений и равнодушна к золоту. А тут серебро! Строго и изыскано! У Вашей Светлости отменный вкус: и в дамах и в драгоценностях.

Кардинал махнул рукой ибо слегка смутился лести Антуана.

- Полноте! Однако ты успешно решил сей ребус, за что можешь просить для себя какую-нибудь награду.

Маленький поэт на миг задумался. Потом с почтением поклонился и тихо произнес.

- Я и так имею много! Но вот умоляю Вашу Светлость об одном! Назначьте побольше охраны для посольской миссии! Хватит уповать на случай!

- Ох, Антуан! Не будь глупцом. Охраны будет достаточно, но в данной миссии важна не охрана, а ловкость Курнина и герцогини. Поскольку ты так не использовал свое желание, то я сам назначу тебе награду. Ты можешь получить то маленькое поместье, которое раньше принадлежала твоему деду. А теперь ступай. Я хочу несколько минут побыть с госпожой тишиной один, до прихода секретаря.

Глава III. Лианкур

Мир - театр, люди - актеры.

Как уже сообщалось ранее, смерть отца Жозефа подкосила Ришелье. Мигрени стали мучить его почти еженедельно, а на правой руке образовался нарыв, который не проходил даже от мази супруги Лианкура.

Близкий круг кардинала пытался его как-то отвлечь от горя. Людовик XIII также принимал в этом участие. В феврале 1639 года король убеждает кардинала организовать в Рюэле 17-го числа балет, где сам он будет танцевать. Балет назывался "Счастье" и Ришелье был весьма растроган тем, что Людовик, несмотря на некую трещину в их отношениях возникшую из-за речей Коссена, проявил внимание к своему министру.

Друзья и близкие не отставали от короля. Аббат Мюло, духовник кардинала, развлекал его своими шутками. Среди других - его врач Ситуа, Буаробер, аббат де Бомон, его камергер, Россиньоль. Удовлетворенный таким внимание Ришелье и сам вмешивался в шутливый разговор.

Мои четки доставлены Бассомпьеру? - с улыбкой спросил он у Дебурне.

О, Ваша Светлость! - камердинер широко улыбнулся, - Все сделано наилучшим образом! Веселому дворянину передан сверток с вашими четками, а также вашим письмом.

И что же сказал любезный кавалер на сие послание? - с тонкой усмешкой спросил Ришелье.

Он спросил для чего ему четки, на что был ответ для отпущения грехов, раз уж он оставив прекрасных созданий вступил на путь благочестия. А когда он поинтересовался насчет того, зачем ему читать именно первую Ave Maria, то я, как и велела Ваша Светлость, сказал ему, что именно там всегда говорится как необходимо ценить "милость Создателя", как бывало, он не однажды ценил милости "его созданий".

Герцогиня д'Эгийон вбила в свою прелестную и умную головку найти новое развлечение для дядюшки. Она вела переписку со Скюдери: сестрой и братом. Жорж Скюдери был в ту пору уже популярный парижский поэт и драматург. А его сестра, Мадлен, только начинала сиять на литературном небосводе.

"Любезная моя, Мадлен, - писала племянница кардинала обращаясь к писательнице, - здоровье драгоценного дяди подорвано войной и смертью его близкого друга, отца Жозефа. Так хотелось бы отвлечь его хотя бы от печалей чем-нибудь блистательным и легкомысленным. Вы знаете, что в его благочестивом доме не так часто раздаются звуки музыки и молодые голоса, так быть может вы сумеете нечто милое написать, а я найти достойных исполнителей".