Тайный заговор - Филипп Ванденберг

— Мама! — в отчаянии кричал он. — Мама!

Внутри церкви едко пахло дымом.

Посетители вжались в скамьи. На площади перед собором завыли полицейские сирены. В Божьем доме раздался пронзительный свисток, затем послышались гулкие шаги полицейских. Бродка вышел из-за колонны. Его безумный взгляд блуждал по сторонам. Казалось, он сошел с ума. В то время как полицейские тушили разгоравшееся пламя, двое из них набросились на Бродку и повалили его на пол. Один оттащил его в сторону, а другой надел наручники. Бродка, брыкаясь и крича, сопротивлялся изо всех сил. Один из полицейских отвел в сторону его колено. Бродка взвыл от боли.

— Не причиняйте ему вреда! — крикнула Жюльетт, оттолкнула полицейского и стала перед Бродкой, пытаясь защитить его.

Вокруг них в мгновение ока собралась толпа яростно ругающихся людей.

— Я все могу объяснить! — заявила Жюльетт полицейскому чиновнику и помогла Бродке подняться.

Тем временем их окружили остальные полицейские. Их было с десяток, а за ними толпилось раз в пять больше зевак.

По нефу разнеслись крики:

— Помешанный!

— Сумасшедший!

— Этот человек потерял рассудок!

— Вы — его жена? — спросил старший из полицейских.

— Да, — солгала Жюльетт.

— Часто с ним такое бывает? — В голосе мужчины звучала скорее насмешка, чем сочувствие.

Жюльетт вскипела от ярости. Она с трудом владела собой.

— Нет, — уверенно произнесла она. — Такого с моим мужем еще не было. Но если я объясню вам причину его поведения, вы наверняка все поймете.

— Ну, если вы уверены в том, что говорите, — ответил полицейский, многозначительно глядя на своих коллег, — то я готов вас выслушать.

Жюльетт посмотрела на Бродку. Его лицо было бледным как полотно.

— Мы осматривали собор, — начала Жюльетт, — когда моему мужу показалось, что он увидел среди посетителей свою мать…

— Ну и что? — Полицейский начал проявлять нетерпение.

— Его мать мертва.

— Понимаю, — сказал полицейский. И, обернувшись к своим коллегам, коротко бросил:

— Баумгартнер Хеэ.

Из рядов зевак послышалось одобрительное ворчание. «Баумгартнер Хеэ», психиатрическая клиника города, находилась в 14-м районе. Один только вид здания, в котором она располагалась, вселял ужас в любого, кто просто смотрел на него, даже не входя внутрь.

Глава 5

Жюльетт вошла в квартиру Бродки в Мюнхене, закрыла за собой дверь, поставила чемоданы посреди комнаты и обессиленно упала на диван.

Врачи психиатрической клиники погрузили Бродку в своего рода целебный сон и дали Жюльетт понять, что им необходимо понаблюдать за ним две-три недели. Жюльетт бежала из Вены после того, как журналисты обложили отель. Она чувствовала, что в данной ситуации все равно ничем не поможет Бродке, и надеялась, что работа в галерее отвлечет ее от мыслей об этом. К мужу она, понятное дело, возвращаться не собиралась.

Жюльетт смежила веки, но картинки, как будто всплывавшие из темноты, не давали ей покоя. Перед глазами постоянно стоял Бродка, которого затолкали в патрульную машину, а затем под звуки сирены увезли в больницу. Она видела его бледное, заметно осунувшееся лицо и выражение беспомощности и обреченности, отразившееся на нем. Это было лицо человека, рассудок которого больше не мог справляться с происходящим. И если бы Бродка даже десять раз повторил, что та женщина в соборе была его матерью, Жюльетт не сомневалась, что он ошибся. Очевидно, расшатанные донельзя нервы сыграли с ним злую шутку. При всей душевной крепости, которую Бродка развил за свою карьеру, он не мог противостоять обрушившимся на него несчастьям. Все, что случилось за последние недели, выбило его из колеи.

Жюльетт глубоко вздохнула и открыла глаза. Сама она тоже была измотана до предела. Поднявшись, Жюльетт сделала несколько шагов взад-вперед и сильно вздрогнула, когда внезапно зазвонил телефон. Это звонили со склада, на котором Бродка оставил мебель и другие вещи своей матери.

Чиновник сказал, что склад ограбили. Предположительно пропали некоторые вещи Бродки. Может ли она прийти? Это очень срочно.

Сначала Жюльетт хотела отказаться, объяснив звонившему, что она не имеет к делу никакого отношения и даже не знает, что было оставлено. Однако, сообразив, что Бродка сможет заняться этим делом не раньше чем через две недели, Жюльетт отправилась в путь.

Склад находился в северной части города, между железной дорогой и зданием организации, занимающейся подземными работами. Повсюду громоздились трубы для каналов высотой в человеческий рост и строительные леса. Когда Жюльетт остановила машину перед складом, из небольшой пристройки вышел управляющий, мужчина в сером кителе, который вел на поводке дога. Он вежливо поздоровался и сообщил, что фирма застрахована, об ограблении уже заявлено в полицию, поэтому ей не стоит волноваться.

Жюльетт объяснила ситуацию и сказала, что владелец вещей следующие несколько недель не появится. Тем не менее управляющий попросил ее засвидетельствовать ущерб.

Склад был большой, длиной с футбольное поле и занимал более двух этажей. Сложенные друг на друга предметы обстановки, частично опутанные проволочной сеткой, частично помещенные в закрытые контейнеры, представляли собой инвентарь целых домов и магазинов. Как пояснил управляющий, некоторые вещи ждали своих настоящих хозяев долгие годы.

По пути в дальнюю, плохо освещенную часть зала мужчина рассказал, что кражи здесь крайне редки, поскольку склад день и ночь охраняется, да и вообще, очень трудно вывозить отсюда мебель и другие крупные предметы. Последний взлом был не менее шести лет назад, если он не ошибается. Почему воры остановились именно на вещах Бродки — все остальные упаковки и контейнеры остались в неприкосновенности, — он при всем желании объяснить не может. Возможно, ей что-нибудь известно?

Жюльетт покачала головой.

За решеткой, на которой висела табличка с надписью «Бродка», царила ужасная неразбериха. Мебель и ящики были взломаны, одежда и белье разбросаны.

— Похоже, что искали нечто определенное, — заметил управляющий, складывая одежду в ящик. — Во всяком случае, это были не обычные взломщики. Полиция тоже так считает.

— Вы имеете в виду, что взломщики целенаправленно перерыли все вещи? — спросила Жюльетт.

— А как еще прикажете это понимать? — с легкой иронией ответил мужчина в сером кителе. — Не правда ли, странно, что сто шестьдесят девять контейнеров не тронули, а именно этот заинтересовал взломщиков.

— Уже известно, что было украдено?

— Нет, — ответил управляющий. — В наши инвентарные списки мы вносим только предметы мебели и количество ящиков. Содержимое ящиков нам неизвестно.

Обеспокоенная происшедшим, Жюльетт помогла собрать разбросанную одежду и сложила ее во взломанный ящик. Постепенно она поняла, что этот взлом имеет прямое отношение к тем людям, которые охотятся за Бродкой. В какую же плотную паутину таинственных событий он попал!

Встревоженная и задумчивая, она вернулась в квартиру Бродки, приняла горячую ванну и надела халат Александра. Он был из эпонжа, в красно-синюю полоску и показался Жюльетт настолько отвратительным, что она, несмотря на все горести, не сдержала улыбки. Иногда вкус достается тому, кому просто повезло, особенно это касается мужчин.

Чтобы убить время — и еще немного из любопытства — Жюльетт пробежалась глазами по корешкам книг на полках, фотооборудованию и множеству разбросанных по квартире мелочей, из-за которых холостяцкие квартиры кажутся такими хаотичными.

Ее взгляд наткнулся на фотоальбом. Фотографии молодости. Фотографии со свадьбы Бродки. Отпуск в Италии на малолитражке. Кормление голубей на площади Святого Марка. Свидетельства из другого времени.

Первая жена Бродки была привлекательной, высокой и светловолосой — полная противоположность Жюльетт. Разглядывая Бродку на старых фотографиях, Жюльетт вдруг подумала, что в те годы вряд ли влюбилась бы в него. Ей бросилось в глаза, что в альбоме совсем нет детских фотографий Александра. Создавалось впечатление, что его жизнь началась только в возрасте семнадцати-восемнадцати лет.

Как и все, кто разглядывает фотоальбом, Жюльетт листала его задом наперед. Добравшись примерно до середины, она в удивлении остановилась, ибо узнала на одном из снимков женщину, которую недавно видела. На ней был тот же самый броский костюм в клеточку, та же самая черная шляпа с широкими полями. Это была мать Бродки.

— Боже мой, — вполголоса пробормотала Жюльетт. — Этого не может быть!

Она внимательно рассмотрела фотографию, затем уронила альбом на колени. Жюльетт чувствовала, как кровь стучит в висках, ей не хватало воздуха, ей было плохо.

— Этого не может быть, — снова и снова повторяла она, сжимая кулаки, словно пыталась бороться с судьбой. За какую-то долю секунды она поняла реакцию Бродки в соборе Святого Стефана. Она никогда не видела его мать, но сходство с той женщиной в Вене было просто разительное.