Далеко от яблони - Робин Бенуэй

Лорен, а потом взяла и сбросила бомбу: – Я тоже нашла. В гараже.

Услышав это, Майя показалась себе полной идиоткой. Вот она стоит посреди комнаты, держит в руках улику и одновременно пытается ее скрыть.

– В старой хозяйственной сумке. Думаю, большую часть она выпила вчера, – добила Лорен.

Долгие секунды сестры стояли, разделенные порогом, затем Лорен наконец вошла в комнату.

– И еще одна бутылка спрятана внизу, в старой мультиварке, – сообщила она.

Майя опустилась на кровать, ощутив внезапную слабость в ногах.

– И давно ты знаешь, что она…

– Примерно с месяц, может, больше. Точно не помню.

– Почему мне не сказала?

Лорен пожала плечами.

– Ну, ты только-только познакомилась с Грейс и Хоакином, и… Не знаю, наверное, я не хотела тебя грузить. Тебе своих забот хватает. – Она села рядом и тоже сгорбилась.

– Надо было сказать, – промолвила Майя после длинной паузы.

– Зачем? – спросила Лорен, и Майя не нашлась с ответом.

– Папа в курсе?

– Нет, – Лорен качнула головой. – Папа вечно в разъездах, а в свободное время не проверяет мамины сапоги.

– Как думаешь, она за руль садится? В смысле, после того… – Майя потрясла бутылкой. Она не привыкла вот так расспрашивать Лорен, потому что всегда была той сестрой, которая все знает, за все отвечает, устанавливает правила игры и определяет победителя.

– Не знаю, – сказала Лорен, – вряд ли. Вчера она заезжала за мной в школу, выглядела нормально.

Возможно, мама пьет за обедом, подумала Майя. Два бокала вина под салат и пару ломтиков хлеба. Такое легко скрыть. Сообразив, что все еще держит бутылку, она осторожно поставила ее на пол, словно боялась, что та вдруг лопнет и зальет ковер темными тайнами.

– Спрячем обратно?

– Дай сюда, – неожиданно сказала Лорен, и Майя послушно передала вино ей.

Лорен куда-то вышла. Не дождавшись ее возвращения, Майя спустилась вниз и обнаружила сестру на кухне. Пробка в одной руке, бутылка – в другой. Перевернув сосуд вверх дном, Лорен сливала его содержимое в мойку.

– Ты зачем… – изумленно начала Майя.

– А что она сделает? – отозвалась Лорен. – Рассердится на нас за то, что мы уничтожили ее контрабанду? Ни за что. Она не сможет. Иначе ей придется признаться.

Майя долго смотрела на сестру, потом принесла из спальни вторую бутылку. Лорен ее откупорила, и сестры вместе вылили вино в раковину, наблюдая, как оно закручивается воронкой и исчезает в сливном отверстии. После этого они открыли кран и смыли остатки.

Когда в конце концов родители сделали официальное объявление, Майя особо не удивилась. Позднее она подумала, что это примерно как отдирать огромный кусок пластыря – заранее знаешь, что тебя ждет, но боль все равно адская.

Она готовила домашнее задание по физике, когда в дверь постучали. Тем вечером в доме было тихо, слишком тихо; Майя четыре раза решала одну и ту же задачу, но ответ никак не сходился. Насколько же все паршиво, если мозги у нее соображают только на фоне родительских скандалов, подумала она. При таком раскладе, чтобы закончить школу, ей потребуется ежедневный ядерный взрыв, не меньше. Класс.

Когда она сказала «войдите», дверь открылась. Мать и отец стояли на пороге, нервные и настороженные. Прямо как дети. С такими лицами Майя видела их впервые. Сзади топталась Лорен, и Майя не глядя в зеркало (или в свидетельство о рождении, если на то пошло) знала, что на ее собственном лице написано то же выражение, что и на сестрином.

– Нам с папой нужно с вами поговорить, – сообщила мама.

Лорен протолкалась через родителей и села на Майину кровать. Майя, которая в кои-то веки занималась за письменным столом, отодвинула стул и уселась рядом с Лорен. Внезапно ей остро захотелось, чтобы сейчас в этой комнате была и другая ее сестра. И брат. И Клер. Чтобы за ней стояла целая армия с мечами наизготовку. Но, конечно, никто не явился.

– Может быть, лучше спустимся вниз? – Мамин голос звучал как-то полузадушенно. Майе показалось, что и ей на горло что-то давит, что в сердце заползает та самая тоска, которая обычно наваливается в три часа ночи. – Не волнуйтесь, – поспешно добавила мама, – мы просто хотим провести семейный совет.

В последний раз семейный совет они проводили, когда Майе было восемь, а Лорен – семь, и младшая сестра обвинила старшую в убийстве золотой рыбки. (Майя и сегодня поклялась бы на целой стопке Библий, что не трогала эту мерзкую чешуйчатую тварь. Просто Лорен – параноик и не умеет ухаживать за рыбками, вот и все.)

– Мне нужно уроки делать, – начала было Майя и мысленно вознесла молитву инерции. «Тело в состоянии покоя будет оставаться в покое, а тело в движении останется в движении, если на него не воздействует внешняя сила», – гласил учебник физики. Пусть все движется как движется. Семейные ссоры отвратительны, но постоянны и привычны. Майя не готова к переменам, не готова к тому, что придет на место прошлого.

– Майя, пожалуйста, – сказала мама. Этого хватило.

Внизу Майя и Лорен вместе сели на диванчик и стали внимать объяснениям родителей.

«Вы знаете, что в последнее время мы не ладим».

«Это наиболее разумное решение».

«С папой вы теперь будете встречаться по выходным».

«Для вас так будет гораздо, гораздо лучше».

Лорен, само собой, расплакалась. Она всегда была самой чувствительной в семье (вспомните семейный совет по поводу дохлой золотой рыбки), в кинотеатре ее даже приходилось выводить из зала во время грустных сцен – слишком уж громко она рыдала, мешая остальным зрителям.

Майя, в свою очередь, молча слушала, что папа съезжает, что и он, и мама горячо любят обеих дочерей, что дело совсем не в них и что ни Майя, ни Лорен ни в чем не виноваты.

– Ясное дело, не виноваты, – пробормотала Майя. Ничего глупее она в жизни не слышала. – Это же не мы собачились последние десять лет. – И прятали вино в шкафу, чуть не добавила она, но вовремя прикусила язык. Лорен продолжала плакать, и Майя не хотела расстраивать сестру еще сильнее.

Мама растерянно заморгала, а отец закашлялся.

– Все так, – наконец произнес он. – Все именно так.

– Девочки, вы остаетесь со мной в этом доме, – сказала мама, – а с папой можете видеться в любое время.

– А если мы захотим жить с папой? – задала вопрос Майя. Не то чтобы она этого хотела, просто ощутила настоятельную необходимость вклиниться между родителями, посмотреть, кому из двоих она дороже. Выяснить, готовы ли они побороться за нее так же, как пятнадцать лет назад боролись за право ее удочерить.