Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

мне! — выпалил местный лидер, с угрожающим видом делая шаг к неподвижно стоящему американцу. — Пойми одно: ты можешь знать нас, а мы не знаем тебя. Это мне не нравится.

— А мне не нравится твоя глупость, — сказал Кендрик, указав сначала на ухо, а затем на толпу, оживленно беседующую у двери; голос его понизился до шепота. — Согласись, что ты глуп.

— Интересное предложение. — Его собеседник сверлил взглядом странную фигуру на фоне окна.

Эван проследил за быстрым взглядом араба и с высоты своего роста увидел ряд открытых туалетов, вокруг которых толпились заключенные. Некоторые из них со странно блестящими глазами прохаживались между толпой и дверью.

— О господин, — продолжил коренастый террорист. — У нас есть способ преодолеть собственную глупость. Ты должен доказать этим простым ребятам истинность своих слов.

— Не считаю необходимым что-либо доказывать сейчас.

— А мы рассчитаемся с тобой именно сейчас! — Мускулистый фанатик выбросил левую руку. Это был сигнал. На него ответили многочисленные голоса, выкрикивающие молитву о том, что они предают себя в руки Аллаха. А потом настало время действия.

Толпа навалилась на него вся разом. Посыпались разящие удары кулаками в живот и лицо. Он не мог даже закричать — рот зажала чья-то здоровенная лапа. Внезапно хватка ослабла.

— Говори! — закричал местный предводитель в самое ухо Кендрика. — Кто ты? Из какого проклятого места явился?

— Я — это я! — прохрипел Кендрик, гримасничая от боли. Оставалось надеяться на одно: перед тем, как его прикончить окончательно, они хоть на несколько секунд умолкнут. И тогда можно будет подать условный сигнал охране. О Господи! Они же забьют его насмерть! Чей-то кулак нанес ему резкий удар в пах. Когда же закончится эта мука? Когда настанет конец?

Туманная фигура нависла над ним, и он получил сокрушительный удар по левой почке. Но ни единого звука не вырвалось из его горла. Он каким-то чудом удержался от крика.

— Прекратите! — донесся голос из качающегося перед ним тумана. — Разорвите на нем рубаху. Осмотрите шею! Есть ли на ней какая-нибудь особая примета?

Эван почувствовал, как оголилась его грудь; дыхание прервалось в ожидании неизбежного. Ведь у него на шее не было никаких отметин.

— Это Амаль Бахруди, — произнес тот же голос. — По всей Европе известно, что у Бахруди знак на шее. Всем разослана его фотография с этой отметиной. А на самом-то деле у него ничего там нет. Это самое гениальное из прикрытий.

— Ты сбил меня с толку, — проворчал коренастый. — Какое прикрытие? Какой шрам?

— Шрам, которого никогда не было! Все они введены в заблуждение. Истинный Бахруди — голубоглазый человек, который только что стойко перенес испытание болью; именно он — доверенное лицо, он может, не обращая на себя особого внимания, находиться в европейских столицах — ведь дед его был европейцем. Взгляните на его шею, там нет рубца.

Ужасная боль туманила зрение, глушила сознание, но Эван понял, что пришла пора действовать. Он с усилием улыбнулся разбитыми губами, его взгляд сосредоточился на фигуре, склонившейся над ним.

— Разумный человек, — с усилием выдавил он. — Пожалуйста, помогите мне подняться, и пусть эти козлы отойдут от меня; видеть их не могу!

— Хорошо, — ответил неизвестный. — Вставай, Амаль Бахруди.

— Нет! — взревел местный лидер, нагибаясь и хватая Кендрика за плечо. — В том, что ты мелешь, нет никакого смысла. Белиберда какая-то. Нет какого-то шрама, который должен быть… Какой в этом смысл, спрашиваю я тебя?!

— Я могу определить, врет он или нет, — отвечал неизвестный, которого Кендрик наконец смог разглядеть. Это был юноша лет двадцати, с худощавым лицом. Темные глаза его смотрели зорко и умно, нос был прямым. На стройном теле рельефно выделялись мышцы.

— Пусть он встанет, — приказал молодой террорист негромким, но властным голосом. — Все, кто болтает у двери, должны одновременно замолчать, затем заговорить снова. Все должно выглядеть совершенно естественно.

Сердитый кандидат в лидеры напоследок пнул конгрессмена, кровь из плеча закапала на цементный пол.

— Спасибо, — задыхаясь и дрожа, поблагодарил Эван юношу. Он медленно встал, морщась от боли во всем теле и ощущая горячую пульсацию в ране, и прохрипел: — Скоро Аллах может принять меня к себе.

— Примет, если не остановить кровотечение.

Юный палестинец помог Кендрику подняться и прислонил его к стене.

— Понимаете ли, у меня нет твердой уверенности в том, что вы и есть Амаль Бахруди. Я полагаюсь на инстинкт. Из описания, которое мне сообщили, можно сделать вывод, что вы можете им быть. Ваша речь — речь образованного араба. Это совпадает. Кроме того, несмотря на угрозу жизни, вы противостояли требованиям выдать информацию. Вместо этого вы оказали открытое сопротивление, зная, что в любой момент вас могли просто придушить. Это не похоже на поведение агента, пытающегося внедриться в наше движение и более всего ценящего свою жизнь здесь, на земле. Чтобы получить доказательства, пришлось применить жесткие меры. Но у вас могут быть и другие причины поступать именно так.

«Боже мой, — думал Кендрик, чувствуя на себе изучающий взгляд юноши. — Что же придумать еще?»

— Что может окончательно убедить вас? Я еще раз повторяю, что не могу выдать секреты, которые раскрывать не должно. — Эван проглотил ком, застрявший в горле. — Даже если вы снова попытаетесь избить или задушить меня.

— Что же, я обдумаю ваше последнее предложение, — проговорил молодой террорист, явно сдерживаясь, и склонился над Эваном. — И все же вам придется рассказать, зачем вы здесь появились. Почему вас… тебя послали в Маскат? Кого тебе приказали найти? Твоя жизнь зависит теперь от твоих ответов, Амаль Бахруди. И только я могу принять решение.

Он прав. Несмотря ни на что, он прав! Сбежать!.. Он должен сбежать от этого юного убийцы.

7

Кендрик пристально смотрел на палестинца, будто пытаясь сквозь глаза заглянуть ему в душу. Его собственные опухшие глаза не могли выдать ничего, кроме страдания и боли. «Еще один микрофон расположен в бачке туалета. Доктор Амаль Файзал войдет в контакт с султаном…»

— Меня послали сюда, чтобы сказать вам, что среди ваших людей в посольстве есть предатели.

— Предатели? — Террорист даже не шевельнулся, поза его осталась неизменной, и лишь нахмуренный лоб выдавал его чувства. — Это невозможно, — сказал он, напряженно вглядываясь в лицо Амаля Бахруди.

— Не так уж это невозможно, — возразил Кендрик. — Я видел доказательства.

— Что за доказательства?

Эван вдруг поморщился, прижал рану на плече.

— Если не прекратится кровотечение, мне конец.

Оттолкнувшись от стены, он попытался встать.

— Прекрати! — скомандовал юный убийца.

— Почему? Почему мне нельзя подняться? Сам-то ты можешь мне доказать, что все вы тут не предатели,