Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

можете натянуть. Но прежде наложим на вас краску полностью. Она не должна покрывать вас пятнами или полосами, иначе вас молниеносно раскусят. И с поясом, хранящим наличность, придется распроститься.

— Вы сохраните его для меня?

— Ну, разумеется.

— Если вы не против, вернемся к Бахруди, — произнес Эван настойчиво, продолжая втирать в кожу пигментирующий гель. Оманский доктор помогал ему в этом, обрабатывая грудь и спину. — Почему же эль-Баз не сказал мне об этом интересном факте?

— Инструктаж Ахмета. Он опасался, что вы будете протестовать, и поэтому все хотел объяснить вам сам.

— Я разговаривал с ним менее часа назад. Он не сказал о Бахруди ничего особенного.

— И вы ужасно торопились, и у него по горло дел, связанных с организацией вашего мнимого ареста. Поэтому-то он оставил все объяснения на мою долю. Поднимите руку повыше, пожалуйста.

— И каково же объяснение? — потребовал Эван уже не таким сердитым голосом.

— Проще пареной репы. Если бы вас захватили террористы, у вас была бы на какое-то время удобная позиция для отступления. А мы бы имели определенный запас времени, чтобы помочь вам, если бы вообще были в состоянии сделать это.

— Какая такая удобная для отступления позиция?

— Они бы считали вас одним из своих до тех пор, пока…

— До тех пор, пока не выяснилось бы, что истинный Бахруди почил в бозе.

— Его труп в КГБ, — сообщил доктор. — Комитет проявляет явную нерешительность, опасаясь недоразумений.

— Эль-Баз что-то говорил об этом.

— Если и существует в Маскате человек, знающий что-нибудь определенное, так это эль-Баз.

— Если Бахруди — персона, желательная в Омане, а меня примут как Бахруди, то это может оказаться неплохой возможностью для… Если только Советы не вмешаются и не вынесут все, как на лопате.

— О, прежде чем Советы возьмутся за лопату, они предпримут детальное ее обследование со всех сторон, согласуют предмет исследования на всех уровнях. Им не хватает уверенности. Они опасаются подвоха, затруднительных ситуаций и потому только наблюдают за развитием событий. Теперь займемся вашей второй рукой. Держите ее прямо, пожалуйста.

— Еще один вопрос, — твердо произнес Эван. — Если, предположим, Бахруди проходил через ваши иммиграционные службы, почему же ваша служба безопасности не схватила его?

— Скажите, шейх, много ли у вас граждан, которых зовут Джон Смит?

— Ну…

— Бахруди довольно распространенная арабская фамилия. Чаще она встречается в Каире. Амаль — то же, что и Джо или Билл и, конечно, Джон.

— Итак, эль-Баз ввел его в иммиграционный компьютер. Все поднимают флаги…

— И тут же опускают. Официальные органы ограничиваются осмотром и наблюдением. Крутые меры предпринимаются редко.

— Будем считать, что по моей шее веревка не плачет, — прокомментировал Эван.

— Да. Террористы не делают объявления о своем прибытии в чужую страну, чтобы не причинять лишних хлопот местным органам правопорядка. У него фальшивые документы… Но может же быть, что у Джона Бута, фармаколога из Филадельфии, такое же имя и такая же фамилия, как и у наемного убийцы, сидящего в тюрьме Театр Форда.

— А вы неплохо ориентируетесь в американских делах.

— Медицинская школа Джона Гопкинса, мистер Бахруди. По милости отца нынешнего султана, который пришел к выводу, что дети бедуинов достойны большего, чем полунищее существование кочевника.

— Как это все случилось?

— Это уже совсем другая история. Можете опустить руку.

Эван взглянул на доктора.

— Полагаю, что вы очень преданы султану.

Оманский врач ответил ему пристальным взглядом.

— Ради него я готов на все, шейх, — тихо произнес он. — Необязательно мой метод будет отличаться жестокостью. Яд, или ошибочный диагноз во время кризиса, или неловкое движение скальпелем — таким образом я смогу отдать ему свой долг.

— Уверен, что вам это под силу. Надеюсь, вы на моей стороне.

— Постольку, поскольку. А вот доказательство моей осведомленности: я знаю некий телефон 555-0005.

— Принимается. Как вас зовут?

— Файзал. Доктор Амаль Файзал.

— Понимаю. Фамилия и имя столь же редкие, как и Джон Смит.

Кендрик соскочил со стола и, не одеваясь, направился к маленькой раковине в противоположном конце комнаты. Он смыл пятна с пальцев и осмотрел себя в зеркало. Тело потемнело, и он вполне мог сойти за араба. Эван придирчиво осмотрел изображение темнокожего человека в зеркале. Рядом с ним теснилось изображение врача.

— Я хочу знать, — заявил Кендрик отражению, — есть ли в тюрьме какие-либо ритуалы или обряды посвящения? Вы должны быть в курсе дела, ведь в любой порядочной тюрьме все прослушивается.

— Есть подслушивающая аппаратура. Есть! И заключенные догадываются об этом. Они собираются у двери, где спрятан главный микрофон, и поднимают страшный шум. Потолок слишком высок, и монтировать там аппаратуру бессмысленно, поэтому еще один микрофон замаскирован в бачке туалета. Именно туалеты в наших тюрьмах явились одним из признаков прогресса. Они построены несколько лет назад по приказу нового султана и заменили прежние норы в полу. Маскировка подслушивающих устройств не дала никакого эффекта. Заключенные приблизительно догадывались, где они находятся. Даже то немногое, что удается подслушать, малопригодно. Заключенные, подобно их собратьям на воле, постоянно соперничают: выясняют, кто из них самый рьяный, самый крутой. Из-за того, что постоянно поступают новички, многие не знают друг друга. Как следствие, крутые меры выяснения, кто есть кто, зачастую очень грубые. Они — фанатики, но не дураки, шейх. Бдительность — их кредо, а боязнь проникновения в их ряды врагов — постоянный пунктик.

— Это будет и мое кредо! — Кендрик вернулся к кушетке и стал перебирать одежду заключенного, приготовленную для него. — Я такой же фанатик, как и те, кто находится внутри, — продолжал он. — Я ничем не отличаюсь от них, — он повернулся к Амалю. — Мне необходимы имена лидеров, находящихся в посольстве. Я не делал никаких записей, но запомнил два имени, так как они повторялись несколько раз. Одного зовут Абу Нассир, второго — Аббас Захер. Что вы можете добавить?

— Абу Нассир исчез из поля зрения около недели назад; все решили, что он просто уехал. Захер вовсе не считается лидером — одна видимость. Недавно на горизонте появилась наша нежная красавица — женщина по имени Зайа Ятим. Она свободно владеет английским.

— Как она выглядит?

— Кто ее знает? Лицо всегда закрыто.

— Что еще?

— За ней постоянно следует молодой человек. Кажется, он просто ее компаньон. Этот субъект таскает с собой русское оружие, уж не знаю, какая это модель или марка.

— Его имя?

— Его зовут Азра.

— Он голубой?

— Да. Говоря о цветах, хочу упомянуть о личности с оригинальным окрасом — у него пряди седины в волосах. Для нашей нации это довольно необычно. Зовут его Ахбияд.

— Его признали как одного из хиджакеров из ТВА