Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

с изображением героев Уолта Диснея на ней. Его друг был мал и слаб, а Питер силен. Эван защищал друга и побил хулигана. Наказание оказалось слишком суровым, и директор вызвал отца. Взрослые убеждали его, что нельзя разрешать конфликты с помощью силы. Молодой человек с такими физическими данными не должен ввязываться в драку. Это нехорошо!

— Но сэр! Папа!

Его голос не был услышан. Некоторое время спустя отец как-то сказал, что если подобное повторится, действуй, как действовал.

И вот снова возникла необходимость противостоять грубому физическому насилию. Кто-то ухватил его за шею сзади. Прием, спасающий жизнь. Почему это вспомнилось? Нажать на локтевой нерв! Лето… Курсы Красного Креста… Озеро… Сертификат по самообороне… Он вырвал руку, скользнул ею вдоль предплечья врага, нажал изо всей силы. Террорист взвыл, и захват ослаб. Эван перехватил руку и провел бросок. Террорист упал на спину на бетонный пол.

— Кому еще выделить порцию? — яростно прошипел новый заключенный. — Дурачье! Если бы вы не были такими идиотами, я бы и пальцем вас не тронул. Презираю таких! Теперь оставьте меня одного. Сказано же: дайте мне поразмыслить.

— Кто ты такой, чтобы отдавать нам приказы? — прошипело из другого конца помещения. Заячья губа искажала дикцию человека с безумно сверкающими глазами. Все это напоминало фантасмагорические картины из произведений Кафки. Откуда-то доносились крики заключенных, наказываемых за открытое неповиновение. Те, что говорили, то и дело поглядывали в сторону двери, где постоянно тараторили люди, чтобы сказанное в камере не вырвалось наружу и не достигло вражеских ушей.

— Я — это я. А большего вам, козлам, и знать не надо.

— Охрана назвала нам твое имя, — заикаясь, сказал тип с неопрятной бородкой и грязными длинными волосами. Он легонько шлепнул по своим губам, как бы пытаясь ударить произносимые слова. — Амаль Бахруди! — вдруг взвизгнул он и, кривляясь, повторил сказанное охранниками: — «Доверенное лицо из Восточного Берлина, а мы поймали его». Так что после этого? Кто ты для нас? Что это за зверь, Амаль Бахруди?

Кендрик взглянул на дверь, возле которой оживленно беседовали заключенные, и шагнул к собеседнику.

— Те, что послали меня, выше всех здесь находящихся; выше даже тех, кто сейчас в посольстве. Намного выше! Теперь я говорю вам в последний раз: дайте мне подумать! Я должен получить информацию из…

— Вы пытались, пытаетесь и будете пытаться бросать нас под огонь вооруженных солдат, — процедил какой-то заключенный сквозь зубы.

Это был странный человек, его мятые арестантские брюки покрывали многочисленные пятна.

— Ты этого боишься? — тихо поинтересовался Эван, пристально глядя на террориста, и в голосе его звучало отвращение. Было самое время все поставить на свои места. — Скажи мне, милый мальчик, боишься ли ты смерти?

— Только потому, что я не смогу больше служить общему делу! — выпалил парень, защищаясь и поглядывая по сторонам в ожидании поддержки. Некоторые из толпы поддержали его, некоторые просто кивнули, были и такие, что поддакивали Кендрику. Было забавно наблюдать, насколько расходятся во взглядах присутствующие.

— Тише, придурок, — холодно осадил парня Эван. — Думаю, что и твоя жизнь послужит общему делу.

Он повернулся и направился сквозь нерешительно расступающуюся толпу к каменной стене огромного помещения, где находилось прямоугольное окно. Прутья решетки были вделаны в бетон.

— Не так быстро, чудак! — Грубый голос едва доносился из другого конца камеры, заглушаемый гулом толпы. Коренастый бородатый мужчина выступил вперед. Ему поспешно давали дорогу как человеку, который имеет явное превосходство над другими. «Есть ли здесь кто-нибудь, кто занимает более высокое положение?» — задал сам себе вопрос Кендрик. Не исключено, что кто-то внимательно наблюдает за происходящим со стороны. Тот, кто действительно может отдавать приказы.

— Не понял, — спокойно произнес Эван.

— Поймешь. Мне не нравится, как ты смотришь. И физиономия твоя мне не нравится. Мне этого более чем достаточно.

— Достаточно для чего? — презрительно фыркнул Кендрик, держась за перекладину зарешеченного окна.

— Подчиняйся! — сказал незнакомец и железными пальцами одной руки схватил Кендрика за больное плечо, а второй рукой — за горло.

— А я приказываю тебе не притрагиваться ко мне! — заорал Эван, сжимая изо всех сил решетку, чтобы не выдать, как ему больно. Кажется, он сумел кое-что выяснить для себя. Что и требовалось доказать…

Пальцы, сжимающие горло, после команды самопроизвольно разжались. Но через секунду хватка возобновилась. Все объяснялось просто: человек этот не отдавал приказы, а выполнял их с бездумной поспешностью. Этот субъект находился не слишком высоко на иерархической лестнице. Существовал ли здесь кто-то поважнее? Об этом могло сказать только будущее.

Кендрик стал поустойчивее, затем резко развернулся, и нападающий потерял равновесие.

— Ну, хорошо же! — сказал он тоном обвинителя. — Я сообщу о вашем поведении. Я знаю, почему ты озверел, и могу поставить под сомнение твое право отдавать приказы. Может быть, за это ты меня и невзлюбил?

— Я и не отдаю приказы! — выкрикнул мускулистый террорист, защищаясь, как недавно защищался юноша, заявивший об отсутствии страха перед смертью. Тут же террорист приумолк, сообразив, что его крики, несмотря на шумовой заслон, могут прорваться наружу. Он снова принял самонадеянный вид.

— Молоть языком можно что угодно, — прошипел он, косясь на дверь. — Слова твои для нас — простое сотрясение воздуха. Мы не знаем, кто ты и откуда явился. Ты не похож ни на одного из нас. Ты отличаешься от всех.

— Эта песня не нова, начнем сначала. Я уже говорил…

— Смотрите, у него светлые глаза! — закричал старик с неопрятной бородой. — Он шпион! Он заслан шпионить за нами!

Толпа сгрудилась вокруг опасного незнакомца, бросая на него злобные взгляды.

Кендрик медленно повернул голову к новому обвинителю.

— Я имею на это право, потому что дед мой был из Европы. Если бы мне захотелось изменить цвет глаз, то проблем нет: несколько капель специального раствора — и глаза темнеют на неделю. Ну конечно, откуда вам знать о таких новшествах.

— На все у тебя есть ответ, — заворчал кандидат в лидеры. — У лжеца много слов, но все они стоят мало.

— А вот жизнь стоит много, — прервал его Эван. — Ее я бы не хотел терять.

— Боишься умереть? — тут же отозвался юнец с безумными глазами.

— Ты недавно хорошо ответил за меня. Не смерти я боюсь, а того, что не смогу выполнить то, ради чего приехал сюда.

— Снова слова, — с угрозой заметил кандидат в диктаторы, недовольный тем, что многие прислушиваются к речам араба-европейца. — Что это за фокусы, которые ты должен проделать в Маскате? Если мы так глупы, расскажи нам попроще, просвети нас.

— Все я расскажу тому, к кому послан. И больше никому.

— Ты должен сказать