Плохие мужчины - Джули Мэй Коэн

его шафраново-желтой дверью и пальмами в кадушках. Дверь гаража тоже была желтой. На втором этаже – увитый геранью балкончик. Словом, в подобном месте вполне могла бы жить красивая жизнерадостная героиня одной из романтических комедий, которыми так увлекалась Эми. Может, Сэффи как раз и есть женщина такого типа? Джон еще в поезде понял, что она богата, однако изящный домик явно стоил миллионы фунтов.

Он отпер дверь. Девочка заколебалась, остановившись на пороге, и тихонько заскулила.

– Все в порядке, – успокоил ее Джон и потянул за поводок. – Между прочим, я чувствую примерно то же, что и ты.

Они попали сразу в гостиную – сверкающий паркет, мягкая белая мебель, серебряные подсвечники и яркие журналы на кофейном столике со стеклянной столешницей. В центре одной из стен висела абстрактная картина в сине-зеленых тонах. Судя по всему, художник изобразил освещенный солнцем пруд, заросший лилиями.

– Постарайся не ронять шерсть, – сказал Джон Девочке, снимая ботинки.

Деревянная лестница в стиле минимализма вела в главную спальню, занимавшую площадь чуть не вдвое больше, чем гостиная, – видимо, за счет располагавшегося внизу гаража. Этой комнатой явно пользовалась Сэффи: в ней витал легкий аромат ее шампуня. Джон спустился вниз и, найдя гостевую спальню, бросил на пол рюкзак.

В задней части дома находилась изящная современная кухня с безупречно белыми поверхностями и мраморными столешницами. Стеклянная дверь во всю стену открывалась в сад, со вкусом обставленный кованой мебелью, пристроившейся посреди кадушек с настоящими лимонными деревьями.

Джон налил стакан воды и уселся за кухонный остров. Табурет, пожалуй, стоил не меньше половины аванса за его последнюю книгу. Так, что говорит интернет о Сэффи Хантли-Оливер?

Она унаследовала внушительное состояние от семей Хантли (по линии матери) и Оливер (по линии отца), а также от семейства Лион – со стороны отчима. Джон нашел множество снимков Сэффи с различных вечеринок, иногда под руку с красивым мужчиной. Правда, спутники все время были разные. В юности она сделала яркую, хоть и недолгую карьеру модели, став музой ныне покойного модельера Карлоса Бадануччи. В сети попадались ее фотографии в вечерних платьях из полиэтилена и в странных шляпках. На сегодняшний день Сэффи входила в правление нескольких благотворительных фондов.

Совсем другой мир – никакого сравнения не только с сырой хижиной в Северных нагорьях Шотландии, но и с прежней жизнью типичного представителя среднего класса в Шепердз-буш. Что уж говорить о детстве в Путни, в коттедже, принадлежащем детективу столичной полиции… И дом, и фотографии Сэффи свидетельствовали о благополучии и высоком достатке, сразу закрадывалась мысль: мисс Хантли-Оливер никогда не сталкивалась ни с неудачами, ни с неприятностями. Разве что со скукой. Кстати, не потому ли она пригласила Джона пожить в своем дворце?

Все, стоп. Ему есть о чем поразмыслить, кроме выяснения движущих едва знакомой женщиной мотивов. Порой простейшее объяснение оказывается самым точным. Кроме того, Джон не имел привычки предполагать за каждым человеком худшее. Сэффи занимается благотворительностью; ничего странного, что она позволила ему остановиться в своем доме.

Он вздохнул и вытащил из кармана визитку с номером Атертона.

* * *

– И как вы называете это недоразумение? – Атертон ткнул толстым пальцем в сторону Девочки, сидевшей у ног Джона.

– Хм. Если не ошибаюсь, подобных созданий принято считать собаками.

– Собак я люблю, – усмехнулся полицейский. – Но это… крыса-переросток.

Он сел напротив и поставил на стол бокал. Судя по цвету содержимого – пепси.

– Почему не берете пиво? – удивленно осведомился Джон. – Вы ведь сейчас не при исполнении.

– Не все стереотипы о полиции соответствуют действительности.

– Да, пожалуй, я и правда во власти общепринятых заблуждений.

Атертон огляделся по сторонам, отметив стены из старого полированного дуба, медные решетки и викторианское стекло с гравировкой.

– Неплохая забегаловка.

– Да. Я остановился в этом районе.

– Красиво жить не запретишь.

– Вы ведь хотели со мной поговорить, – вздохнул Джон. – Если нет, я с удовольствием отсюда свалю и вернусь к своей счастливой жизни.

– Счастливой? Вы действительно всем довольны?

Джон прикрыл глаза. Похоже, пораженческие настроения написаны у него на лице большими буквами.

– Послушайте, – продолжил Атертон, – я отдаю себе отчет, что вы не обязаны были мне звонить, и ценю вашу добрую волю.

– Дело не в вас, а в семье погибшего человека, кем бы он ни был, – буркнул Джон, допив свою кружку почти до дна. – Шестую жертву ведь так и не идентифицировали?

– Головы нет, руки отсутствуют. По ДНК наша база совпадений не выдала.

– И никаких характерных примет? Татуировок, например?

– Вообще ничего. Белый мужчина лет тридцати пяти, в хорошей физической форме. Брюнет, судя по цвету волос на теле.

– Почему Сирил не держал его голову вместе с остальными?

– Этот парень – психопат, дружище, – пожал плечами Атертон.

– Зачем ему понадобилось подкидывать останки к моему порогу? Ведь остальные тела он прятал в заброшенных зданиях или бросал на пустырях.

– Сирил явно хотел привлечь ваше внимание. И это была не первая его попытка. Вспомните, он вышел на вас по случаю с Лианной Мюррей.

– Да, но я о другом. Его поступок – это желание убийцы вклиниться в расследование своих преступлений или дело именно во мне?

Джон поморщился: вопрос прозвучал с театральным надрывом.

Разумеется, подобные действия преступника связаны с его личным отношением к известному подкастеру. Неужели Атертон был прав во время их первой встречи? Он ведь полагал, что в произошедшем есть часть и его, Джонатана, вины.

Эта мысль не давала ему покоя бессонными ночами, когда дождь лил как из ведра, просачиваясь сквозь дырявую крышу, а Джон лежал, не смыкая глаз и стараясь ни о чем не думать.

– Может, и в вас, – ответил Атертон. – Хочу вам кое-что посоветовать: не принимайте это на свой счет. Говорю же: Уолкер – псих.

– При первом допросе у вас возникали другие предположения.

– Да, однако тогда вы были у нас на подозрении. – Детектив сделал большой глоток пепси и поморщился. – Не поймите меня превратно: вы мне по-прежнему не нравитесь. Тем не менее нам следует установить личность шестой жертвы, а Уолкер настаивает, что ни с кем, кроме вас, говорить не будет.

– Почему?

– Как раз к этому я и веду. Он признался в пяти убийствах, тем более что головы мертвецов хранил у себя в холодильнике, а от последней жертвы открещивается.

– Но ведь именно она и стала следом, который привел меня к Сирилу.

– Он заявил, что вы решили выставить его в дурном свете, потому сами подбросили на крыльцо этот труп.

– Что?!

– Слушайте, я вас прекрасно понимаю.

– Но… вы ведь так не думаете?

– У меня вот