Черный Красавчик - Анна Сьюэлл

– Уж не знаю, кто там ест овес, за который ты платишь, – тщательно ощупывая меня, проговорил друг-фермер. – Но этому бедняге его явно не достается. Скажи, Барри, ты очень гнал по дороге ко мне?

– Гнал? – удивился хозяин. – Да мы ехали совсем медленно.

– Положи-ка руку сюда, – велел этот наблюдательный джентльмен.

Хозяин послушно положил руку на мою шею.

– Видишь, какой он горячий и потный, – продолжал фермер. – Можно подумать, ты несся во весь опор от самого дома. Я бы на твоем месте заглядывал к нему в денник почаще. Не хотелось бы думать плохо о твоем конюхе, но проверить, по-моему, не мешает. К сожалению, есть негодяи, которые воруют даже у бессловесных животных. Хорошо хоть своим конюхам я вполне могу доверять.

В это время к нам как раз приблизился конюх, который должен был отвести меня на конюшню.

– Дай этому коню побольше овса, – велел фермер. – Пусть ест, сколько хочет.

Друг Барри был человеком умным и проницательным. На своем языке я часто рассказывал своему хозяину все, что видел в конюшне. Не моя вина, что он не понял меня. Если бы он смог меня выслушать, ему было давно бы известно, что сын нашего конюха каждый день заходил вместе с отцом в помещение, где среди хомутов и упряжи находился ларь с овсом. Закрывать дверь они не считали нужным, и я прекрасно все видел. Наполнив мешок овсом из ларя, сын отправлялся домой, а мне перепадали лишь жалкие крохи.

Так продолжалось еще неделю. Потом в конюшню неожиданно вошел полицейский, который тащил за собой сына конюха. Следом появился второй полицейский.

– Говори, где твой отец держит овес? – строго спросили они у мальчика.

Тот сперва делал вид, что не знает. Кончилось тем, что его все же заставили показать ларь.

Филчер, мой конюх, в это время как раз меня чистил. Увидав полицейских, он попытался сбежать, но его поймали. Вначале он сидел в полицейском участке. Затем состоялся суд. Мальчика оправдали, а конюху пришлось два месяца просидеть в тюрьме. Очень хотел бы надеяться, что он с тех пор перестал воровать пищу у лошадей.

Глава XXXI

Пройдоха

Несколько дней спустя хозяин нашел мне нового конюха. Звали его Альфред Смирк. Внешне он выглядел весьма импозантно. Высокого роста, приятной наружности. Однако за всю свою жизнь я не встречал среди конюхов второго такого пройдохи.

Как он при хозяине меня ласково гладил! Как старательно прочесывал мне гриву и хвост перед выходом из конюшни! Когда хозяин собирался верхом, этот конюх не забывал натереть мне маслом копыта, и казалось, что я просто сияю от чистоты. Однако, находясь без свидетелей, Альфред Смирк поступал совсем по-другому. Ему даже не приходило в голову почистить меня как следует после прогулки. Хозяин-то все равно не увидит. Вскоре я с горечью убедился, что этого конюха совершенно не интересую. Для него я был обыкновенным домашним животным, вроде коровы или гуся.

Зато о себе Альфред Смирк заботился неустанно. Он был убежден в неотразимой своей красоте. Помещение для седел и сбруи превратилось при нем в настоящую гардеробную. Мой молодой конюх часами простаивал там перед зеркалом, то примеряя разные галстуки, то причесываясь, то завивая щегольские свои усы. Видел бы это хозяин! Но при хозяине Альфред Смирк вел себя совсем по-другому. Все указания он выслушивал очень внимательно, а на вопросы умел ответить так вежливо, что скоро прослыл «замечательным молодым человеком».

Знал бы хозяин, что «замечательный молодой человек» столь редко меняет солому в моем деннике, что глаза у меня слезятся от дурных запахов, а аппетит готов пропасть окончательно. Правда, пару недель спустя мистеру Барри все же стало казаться, что в деннике пахнет не так, как надо.

– Мне не нравится этот запах, Альфред, – сморщил нос мой хозяин. – По-моему, надо тебе тут почистить как следует и промыть водой.

– Воля, конечно, ваша, сэр, – ничуть не смутился нахал, – но позволю себе заметить, такое мытье очень опасно для здоровья коня. Если я слишком сильно полью тут водой, он может легко простудиться.

– Простужать его, конечно, не надо, – поспешил ответить хозяин. – Но все-таки в деннике пахнуть так не должно. Может быть, что-то случилось со стоками?

– Вполне вероятно, сэр, – обрадовался Альфред Смирк. – Я сам тоже иногда чувствую, как тянет какой-то вонью.

– Вот и вызови мастера, пусть проверит, – велел мистер Барри.

– Слушаюсь, сэр, – почтительно поклонился конюх.

Разыскав мастера, он привел его ко мне в денник. Мастер внимательно все проверил. Разумеется, никаких неполадок с его стороны обнаружено не было. Мне, однако, от этого не сделалось легче. Альфред ухаживал за мною все хуже и хуже. Наконец у меня от сырой соломы стали болеть ноги. Кроме того, он меня проезжал очень редко. Если хозяина не было, я иногда простаивал без движения в деннике по нескольку дней подряд. Кормил же меня Альфред столь сытно, как при нормальной нагрузке. От этого я тяжелел, нервничал и все заметнее терял форму.

Во время одной из прогулок с хозяином у меня так заболели ноги, что я два раза споткнулся. Мистер Барри был столь поражен, что на обратном пути счел своим долгом заехать к ветеринару. Выслушав мистера Барри, ветеринар осмотрел мои ноги.

– У вашего коня воспаление стрелки, – укоряюще произнес он. – Не понимаю, как вы столько времени не замечали! Болезнь очень запущена. Поглядите! Он у вас еле стоит на ногах.

– Как же Альфред мог не заметить? – всплеснул руками хозяин. – Он так хорошо смотрит за ним!

– Хорошо смотрит? – произнес с сомнением ветеринар. – Должен вас огорчить: эта болезнь как раз следствие плохого ухода. Почти убежден, что ваш конюх очень редко менял в деннике подстилку. Коня завтра пришлите опять ко мне. Надо заняться как следует его копытами. А конюху вашему я дам с собой мазь и объясню, как ею пользоваться.

На другой день Альфред привел меня к этому ветеринару. Врач как следует прочистил мои больные копыта, а потом обложил их паклей, пропитанной каким-то едким лекарством. Процедура была не из самых приятных, но я, разумеется, терпеливо сносил ее. Ведь все это делалось исключительно мне во благо.

Ветеринар очень строго поговорил с Альфредом. Он велел ленивому конюху каждый день убирать начисто мой денник. Кроме того, мне стали давать силос и отруби. Эта пища настолько укрепила мой организм, что вскоре здоровье вернулось. Однако у мистера Барри я все равно не остался. Мой молодой бизнесмен страшно был раздосадован, что два конюха подряд обвели его вокруг пальца. Рисковать с третьим конюхом он не захотел. Может быть, мистер Барри, со своей точки зрения, поступил правильно. Нельзя держать породистых лошадей человеку, который настолько не понимает в них. Короче говоря, вскоре я был опять продан.

Глава XXXII

Ярмарка лошадей

Если вас ни разу не продавали на ярмарке лошадей, вы наверняка сочтете ее интересным и красочным зрелищем. Пройдя длинные ряды молодых лошадей, полюбовавшись уэльскими пони, ростом не выше дорогого моего Меррилегса, миновав разные породы тяжеловозов с кокетливыми ленточками на длинных хвостах, вы, наконец, попадете туда, где стоят чистокровные жеребцы и кобылы, карьера которых пошла на убыль из-за чьей-то преступной неосторожности.

Удивительно, но какого-нибудь шрама на вашем теле или совсем немного испорченного дыхания оказывается вполне достаточно, чтобы чистокровную лошадь перевели из высшего класса в средний. Почему-то при этом никто не принимает в расчет, что мы еще полны сил и по-прежнему не только хотим, но и можем отлично служить. Чем больше я думаю об этой несправедливости, тем сильней удивляюсь людям.

После нас, лошадей, хоть и подпорченных, но благородных, на ярмарке были выставлены совсем уж несчастные существа. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: они сломлены непосильной работой и невыносимыми условиями, в которых оказались по вине нерадивых хозяев. Одни из этих бедняг едва были в силах ходить, другие тоскливо отвесили нижние губы или, плотно прижав к головам уши, с грустью озирались по сторонам. Они были настолько истощены, что можно было пересчитать все их ребра. Кожа их была испещрена язвами и старыми шрамами. Все радости жизни остались у таких лошадей в прошлом, настоящее же не сулило ничего, кроме горя. Их вид наводил на меня тоску. Любому из нас вполне может быть уготовлена такая ужасная старость!

Торговцы на ярмарке изо всех сил завышали цены. Покупатели, напротив, старались их сбить. Подобные ухищрения создавали очень нервозную атмосферу, которая не улучшала наши характеры и самочувствие.

Меня поместили вместе с вполне приличными лошадьми. Издали я привлекал внимание самой изысканной публики. Однако, едва заметив, что у меня на коленях шрамы, покупатели из джентльменов пренебрежительно морщились и уходили. Люди, чье положение было немного пониже, не упускали случая осмотреть меня от зубов до копыт. Я безошибочно определял их душевные качества. Иные обращались со мной так грубо, словно перед ними стоял не конь, а механизм из железа. Другие, наоборот, ласково похлопывали меня. А некоторые из них даже вежливо обращались ко мне, спрашивая, не позволю ли я как следует себя осмотреть. Иметь дело с подобными покупателями – наслаждение. Они исполнены настоящего благородства.