Черный Красавчик - Анна Сьюэлл

К другой категории относятся неумелые кучера, которые вообще лошадью не управляют. Они едут с отпущенными вожжами, и тут уж приходится самому проявлять осторожность. Случись на дороге что-нибудь непредвиденное, подобный кучер не успеет ничего сделать. Конечно, из этих двух зол я все же предпочитаю отпущенный повод. С ним, по крайней мере, свободен в движениях, да и губам не больно. Но все-таки на особенно трудных участках пути приятно, когда тебя легонько подбадривает умелый кучер. Например, если лошадь везет экипаж под гору, она очень хорошо чувствует легкое подрагивание вожжей. По нему убеждаешься, что человек на козлах не спит и в непредвиденной ситуации готов разделить с тобой тяжесть ответственности.

Плох отпущенный повод и по другой причине. Лошади, привыкшие ездить с ним, становятся очень ленивыми. А потом другой наездник выбивает из тебя лень плеткой. Потому-то сквайр Гордон никогда не позволял распускать лошадей.

– Лошади – все равно что дети, – часто повторял он. – Не воспитаешь как нужно, потом им всю жизнь не будет житья.

Но вернемся к кучерам, которым неведомо, зачем существуют вожжи. Особенно мне запомнился один из таких джентльменов. Он посадил в фаэтон даму с двумя детьми. Потом, взяв вожжи, он ими несколько раз тряхнул. Я тронулся. Но джентльмену этого показалось мало, и он пару раз огрел меня кнутом. Я еще никогда с таким управлением не встречался, но покорно перешел на легкий галоп. Кучер же мой, не обращая больше никакого внимания на дорогу, начал беседовать со своей соседкой. Они обсудили все деревья и все травинки вокруг, в то время как следовало уделить внимание дороге, по которой мы ехали. Как раз на этом участке пути ее ремонтировали, и галька, не утрамбованная катком, попадала в копыта. Любой профессиональный кучер тут же направил бы лошадь по самой гладкой части дороги. Но моему джентльмену это в голову не пришло. Он продолжал развлекаться беседой с дамой и ее милыми отпрысками, а я, проклиная судьбу, тащился по острым камням. Наконец один из них застрял в копыте. Он относился к самому неприятному виду камней, который только можно придумать для лошади. Он колол меня своим острием. Снаружи же камень был гладким, и я с каждым шагом мог поскользнуться.

Будь на месте легкомысленного джентльмена сквайр Гордон, Джон или даже кто-то из кучеров, которые работали при лошадях напрокат, мне бы и трех шагов не дали пройти с этим камнем, настолько разительно изменилась моя походка. Но джентльмен ничего не заметил. То ли у него было плохо со зрением, то ли он вообще наблюдательностью не отличался ни в чем, но я прохромал еще добрых полмили. Только тогда джентльмен, прервав беседу со спутницей, удивленно воскликнул:

– Какой обман! Нам подсунули в этой конюшне хромого коня!

Но и тут ему не пришло в голову остановиться. Наоборот, он снова изо всех сил огрел меня кнутом.

– Можешь не корчить из себя раненого солдата, – сварливо проговорил он мне. – Нам нужно быстрее двигаться.

Не знаю, что этот джентльмен предпринял бы дальше, не поравняйся с нами в этот момент фермер на гнедой лошади.

– Прошу прощения, сэр! – вежливо поднял он шляпу. – Мне кажется, с вашим конем не все в порядке. Ему явно в копыто камень попал. Позвольте-ка, я посмотрю. А то, знаете, острые камни с таких дорог очень опасны для лошадей.

Осадив свою лошадь, фермер спешился и, надев повод на руку, аккуратно поднял мою несчастную ногу.

– Это конь напрокат, – ворчал тем временем джентльмен. – Не знаю уж, что с ним произошло. Но сдавать подобную лошадь людям порядочным – настоящее издевательство.

– Ну вот же он, камень! – не обратил внимания фермер на слова джентльмена. – Конечно же он захромал. Это все равно, сэр, что вас попросить идти, когда в вашем ботинке торчит огромный гвоздь.

Фермер хотел вытащить камень пальцем. Но у него ничего не вышло. Слишком уж крепко засела острая галька в копыте. Тогда фермер порылся в кармане, вынул какое-то приспособление, которое помогло вынуть камень из копыта, и в следующее мгновение я был избавлен от боли.

– Вот что было в копыте у вашего бедняги коня, сэр, – с упреком потряс фермер камнем перед самым носом у джентльмена, – я бы на его месте, сэр, давно бы споткнулся от этой боли.

– Необычайно! – воскликнул с искренним изумлением джентльмен. – Значит, лошади умеют подбирать копытами камни с дороги! Но, скажите, зачем это им надо?

– Ни за чем им это не надо! – не слишком приветливо отозвался фермер. – Просто так уж у них получается, когда плохая дорога. Тут уж, сэр, тот, кто правит, должен вовремя заботиться о копытах, пока ваша лошадь окончательно не охромела.

Фермер бережно опустил мою ногу на землю.

– Вы бы на первых порах поосторожней с ним, – поглаживая меня, посоветовал он джентльмену. – Копыто у него сильно побилось, и хромота все равно так уж сразу теперь не пройдет. Ну, теперь до свидания.

Вежливо поклонившись даме, фермер снова уселся на свою лошадь и поскакал дальше. Мой джентльмен выждал, пока он скрылся из виду, а потом затряс изо всех сил вожжами. Я понял, что должен продолжать путь. Нога еще немного болела, но идти уже было легче.

Именно в тот день я понял: как ни тяжела судьба лошади напрокат, пока на твоем пути встречаются добрые люди, в жизни еще не все потеряно.

Глава XXIX

Горожане

Существовал и еще один вид нанимателей, которые совершенно в нас ничего не смыслили. Это были горожане из тех, у которых никогда в жизни не было своих лошадей. Они больше привыкли передвигаться на поездах и, может быть, именно потому нас всех путали с неодушевленными механизмами. Попасть к подобному человеку внаем – настоящее наказание. Заплатив деньги, он гонит вас с одинаковой скоростью по сухой дороге и по раскисшей от грязи, по ровной местности и по острым камням.

Сопротивляться подобному управлению бесполезно. Только получишь пару лишних ударов кнутом. Эти люди не понимают, что мы тоже можем устать. Видимо, лошади им представляются паровозами, разве что меньших размеров. С подобным кучером и не рассчитывайте, что на крутом подъеме он спустится с козел. Зачем облегчать работу какому-то механизму!

Еще хуже с такими людьми на крутых спусках. Они или вообще забудут поставить колеса на тормоз или не снимут с тормоза после спуска. Однажды я, выбиваясь из сил, втаскивал экипаж на тормозе в гору, и только на середине подъема человек, который тогда мною правил, догадался, отчего мы так медленно едем. Думаете, это его хоть немного смутило? Сняв экипаж с тормоза, он ударил меня изо всех сил кнутом и крикнул:

– Шевелись, ленивая тварь!

Мой личный опыт подсказывает: если подобные наниматели правят тобой слишком часто, здоровье можно подорвать окончательно. С места они никогда не тронутся плавно. Они почитают хорошим тоном пустить лошадь галопом от самой конюшни. Тормозят они еще хуже. Ну, скажите на милость, зачем взбадривать лошадь кнутом, перед тем как останавливаться? Однако тот, кто путает лошадей с паровозами, поступит именно так. Сначала на тебя обрушится кнут, а когда рванешь вперед, кучер натянет поводья. Лошадь от неожиданности едва не садится на задние ноги, трензель режет ей губы, а эти вульгарные люди уверены, что «умеют с шиком остановить экипаж».

Мое счастье, что, в бытность «лошадью напрокат», я не слишком уж часто сталкивался с подобными кучерами. Впрочем, они могут принести вред не только лошадям, которыми управляют. Как-то мы с моим напарником Рори возвращались после рабочего дня. Правил нами тогда, по счастью, хороший и ласковый кучер из нашей конюшни, которого наняли вместе с нами. Дорога была настолько широкой, что разъехаться со встречными экипажами не составляло труда. Поэтому кучер не сбавлял скорости даже на поворотах. Внезапно прямо на нас вылетела лошадь с двуколкой[7]. Кучер в двуколке несся не по той стороне дороги, деваться нам было некуда. Я, к счастью, отделался испугом, а бедному Рори оглобля встречного экипажа ударила прямо в грудь. Он попятился и так закричал, что я до конца своих дней не забуду.

Наш кучер потом говорил, что еще немного, и удар пришелся бы Рори в сердце. Кто знает, может быть, для несчастного моего напарника так было бы даже лучше. Все равно он сделался инвалидом. В паре мы уже больше не ездили. После выздоровления этот умный, добрый и очень талантливый конь попал к угольщикам. Условия работы там просто ужасные, а уход и питание никуда не годятся. Добавьте к этому, что Рори приходилось свозить с горы тяжелые телеги с углем, и вам станет ясно, сколь незавидная ему выпала доля на старости лет. А виноват в этом был один из тех молодых людей, которые не обращают внимания ни на лошадь, которой правят, ни на что-то другое в пути.

После того как Рори продали угольщикам, напарницей моей стала бурая кобыла в яблоках по имени Пегги. Хвост и грива у нее были коричневыми и выглядела она, по-моему, очень мило. Кроме того, она отличалась большим добродушием и любовью к работе, что мне всегда в лошадях импонировало. Вот только я удивился ее странному шагу. Она шла то рысью, то кентером[8]. Три-четыре нормальных шага, потом – прыжок вперед, и снова обыкновенная рысь. Идти с ней в паре из-за этого было не очень легко. Я немного занервничал, но за работой ей ничего не стал говорить. Только когда мы вернулись домой, я осведомился: