Кровавый век - Мирослав Попович

Николай Руденко

Оксана Мешко

Левко Лукьяненко

Что же касается украинского национального движения, то поначалу оно продолжает традицию ОУН – УПА и других форм национализма, отчасти традицию украинского национал-большевизма. Из первых членов-основателей Украинской Хельсинкской группы писатель-фантаст Олесь Бердник пришел к сопротивлению из национальных мотивов, соединенных с мистическим мироощущением, Оксана Мешко унаследовала национальные ориентации еще от «боротьбистов», но сидела в сталинских лагерях за попытки защиты племянника – воина УПА, Левко Лукьяненко организовал нелегальную группу для борьбы за независимость Украины на национал-большевистской платформе, его подельник Иван Кандыба политически более близок к ОУН и позже вошел в руководство радикально правой «ОУН в Украине», Нина Строката-Караванская – жена Петра Караванского, который отсидел срок за участие в молодежном кружке времен оккупации, связанном с ОУН. Алексей Тихий арестовывался поначалу за протесты из демократических мотивов, но с 1960-х гг. действовал на национально-патриотическом поле культурничества. Зиновий Антонюк, правозащитник с выраженно гуманистическими демократическими ориентациями, говорил о себе, что поначалу «был в лагере крайних националистов».[712]

Вячеслав Черновол

Как говорил Зиновий Антонюк в том же интервью, «на рубеже 50–60-х гг. приходится поражение вооруженной фазы национально-освободительного движения и новое переосмысление реалий с осознанием того, что успеха можно достичь только в контексте широкой легальной борьбы в масштабах всего СССР, всего мира».[713] Точнее говоря, поражение вооруженной борьбы УПА может быть датировано началом 1950-х. После гибели 5 марта 1950 г. главнокомандующего УПА Романа Шухевича еще кое-где действовали разрозненные «боевики», а после того, как на пункте связи в лесу под Бродами 23 мая 1954 г. был захвачен в плен его преемник Василий Кук, УПА перестала существовать. Но разные молодежные группы направления ОУН возникали и действовали на протяжении 1960-х. Наибольшей из них была группа под названием «Украинский народный фронт», созданная учителем Д. Квецивым и историком Б. Равлюком в 1963 г. куда входил и Зеновий Красовский, участник вооруженной борьбы УПА, арестованный впервые в 1949 г., когда ему было всего 20 лет. Группа насчитывала около 150 членов и имела ориентацию в традиции ОУН, распространяя ее литературу.[714] Раскрыто и разгромлено УНФ в 1967 г. Большое влияние на украинских диссидентов оказали – уже в лагерях – бандеровцы-«двадцятипятники», которые, будучи молодыми ребятами, получили огромные сроки и держались в заключении с большим достоинством и мужеством.

Следует отметить, что в лагерях и в подполье представлена была главным образом не старая политическая элита ОУН, а рядовые участники партизанского движения, отмеченные печатью героизма, стойкости и солидарности. Лагерная жизнь с его открытым противостоянием между узниками и КГБ – МВД, вызывающе независимым поведением большинства узников и их солидарностью против режима и его «стукачей» снимала даже у старых националистов разграничения по национальным признакам. Правозащитное движение всех фракций антикоммунизма было воспринято как наилучшая тактика борьбы против власти. Позже, после освобождения из лагерей и развертывания открытой политической борьбы, дело уже не всегда выглядело так идиллически. Рано умерший Зеновий Красовский, убежденный националист-бандеровец и человек высокопорядочный, стал руководителем Провода «ОУН в Украине» (тогда еще нелегально) и организатором право-радикальной ДСУ («Державная самостоятельность Украины»), а его преемник в ОУНвУ и ДСУ, подельник Лукьяненко, бывший активист УОГ Иван Кандыба уже возвращается к агрессивному антисемитизму и антикоммунизму в духе радикальных традиций фашизма. Большинство бывших украинских диссидентов в независимой Украине оказались в маловлиятельной правой части политического спектра (УРП и близкие группировки).

Зеновий Красовский

Водораздел между либерально-демократическими и национал-патриотическими умонастроениями разграничивал людей по отношению к правам и свободам личности, с одной стороны, и к «правам нации» – с другой. «В нашей традиции, – пишет Зиновий Антонюк, – под влиянием ли российским, или без такового – значения не имеет, игнорировать правовые интересы личности. Украинский правозащитник 70–80-х годов делал акцент на правах нации. Но сегодня, пока мы наш правозащитный менталитет не переведем из плоскости защиты прав нации в плоскость защиты прав личности, гражданского общества, а следовательно, и демократической Украины, нам не видать».[715]

Это писалось уже в независимой и некоммунистической Украине 1990-х. Но и в 1960–1970-х гг. в национал-демократическом движении было не только приспособление национальной идеологии к условиям правозащитного движения, но и противостояние режиму диктатуры в духе «демократического индивидуализма». Более того, именно такое противостояние дало новое дыхание украинской национальной демократии, создав ее новую идеологию и политическую тактику.

С середины 1960-х гг. в Украине появляется национальное движение культурничества; так, симптомами поисков национальной идентичности были певческие коллективы Б. Рябокляча «Жаворонок», Л. Ященко «Гомон», этнографический музей Ивана Гончара, многочисленные группы колядников, фольклорные группы. На уровне высокой профессиональной культуры появляются такие имена, как Лина Костенко, И. Драч, Н. Винграновский, В. Коротич, В. Голобородько, Н. Воробьев, И. Калинец, Е. Сверстюк, В. Стус и многие другие. Настоящим мировым достижением украинской культуры стал фильм С. Параджанова «Тени забытых предков», обсуждение которого в 1965 г. (уже после начала арестов) превратилось в политическую демонстрацию. Противостояние власти и нового поколения украинской творческой интеллигенции начинается в начале 1960-х и становится открытым и политически окрашенным в первые послехрущевские годы. И противостояние это имело поначалу не политические, а культурные корни.

О них лучше всего сказал в открытом письме к Н. П. Бажану глубокий литературовед, политик исключительной интеллектуальной честности, политзаключенный Иван Светличный. «Я далек от того, чтобы во всем видеть железную руку власти, происки чекистов и этим объяснять все досадные случаи литературной жизни; поэтому и здесь я вижу проявление прежде всего внелитературной борьбы, а уже потом – также и вмешательство внелитературных сил… Уже то, что Драчи-Винграновские писали непросто, непривычно, и, чтобы понять их, а тем более воспринять и оценить, нужна была достаточно высокая культура, в то время как Дмитерков и Чалых свободно могли употреблять и примитивные анальфабеты, уже это одно – в стране, где соборно мифический «народ» объявлен наивысшим художественным судьей, а простота и общедоступность – альфой и омегой социалистического реализма, делало первого встречного ликбезовского Юхимовича заранее народным, свободным от любых «измов» и давало право выступать против Драчей от имени народа и бить их козырным тузом народности».[716] Новая культурная элита уже потому, что она была новой и нетрадиционной, противостояла господствующей политической религии с ее неминуемым догматизмом и традиционализмом. «На фоне таких сплошных литературно-политических молебнов поэзия шестдесятников – без молитв и поклонов – казалась атеизмом и бесовщиной, и правоверные церковники могли клеить отщепенцам ярлыки уже не только формализма или модернизма, но и куда более страшных ревизионизма, национализма, антисоветчины. И они, ясное дело, так и делали – все более смелые и воинственные, особенно после исторической встречи Хрущева с художниками».[717]

Иван Светличный

Как и в Москве 1960-х, провокации руководящей партийной литературно-художественной посредственности привели к конфликту, который разрешился, в конечном итоге, не критикой «формализма», а намного более трагически. В 1965 г. началась серия арестов и «судов», жертвами которых стали молодые украинские интеллигенты. Это вызвало протесты и среди респектабельной части украинской интеллигенции: с запросами к ЦК Компартии Украины обратились Михаил Стельмах, Андрей Малышко, Григорий Майборода, письма с настойчивой просьбой разъяснить причины репрессий подписывали Виктор Некрасов, генеральный конструктор Олег Антонов, Сергей Параджанов, Виталий Корейко, Платон Майборода, Леонид Серпилин, Лина Костенко, Иван Драч, ученые А. Скороход, Ю. Березанский, А. Ситенко, К. Толпыго. Позже, с новой волной репрессий в 1972 г., в знак протеста подал в отставку руководитель Союза писателей Украины Олесь Гончар.