Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна

— Тебя Угрюмым звали? — изумился Фредди.

— Да. А что? — улыбнулся Эркин. — Не похож разве? Ну, так вот, уже не лез никто ко мне. Кого нового покупали, тем дал раза и всё, а то и без этого, другие предупредят. Новенького-то прописывают. Знаешь, что это?

— Знаю, — кивнул Фредди. — Называют только по-другому.

— Ну вот. Хозяев нет, надзирателей нет, шакалы всё пожрали, поломали, что смогли, и от страха разбежались. Я и жил себе. Еда была. За работой никто не подгонял, с плетью надо мной не стоял… Хорошо.

— А кончился бы хлеб?

— Молока бы больше пил. И корку, ну, сливки, со всех бы бидонов собирал.

— А корма бы кончились? — усмехнулся Фредди.

— До весны бы мне хватило, — убеждённо ответил Эркин. — А там трава, я бы их на траву выпустил.

— На лето, согласен. А осенью?

— А так далеко раб не заглядывает.

— Опять?

— А что? Я тогда рабом был. Ругал себя, что как прикованный, а уйти не мог. Смешно, правда?

Фредди вздрогнул, так похоже на Эндрю сказал это Эркин. И так же, как тогда, ответил:

— Нет, это не смешно. И… у других так же?

— У каждого по-своему, — пожал плечами Эркин. — Но… слушай, а как ты так смог, не иметь с рабами дела? Я думал тогда, ты… не то что врёшь, ну… привираешь, чтоб мирно всё было, а вижу, ты и в самом деле ничего о нас не знаешь. Как это у тебя получилось?

Фредди достал из костра веточку и стал долго тщательно прикуривать. И Эркин долго спокойно ждал.

— В Аризоне рабов не было, — начал Фредди. — А здесь… Видеть я видел, конечно, но… не думал об этом. Наверное, так. Когда ковбоем уже здесь работал, то только с ковбоями при стаде. Рабы… они в имении, а ковбои в имении не живут, сам знаешь. В городе… тоже без них как-то.

— И в распределителе ни разу не был?

— А что мне там делать?

— Тоже верно. А на торгах? Туда-то ты заходил.

— Был пару раз. Мне… поговорить кое с кем надо было. Тот тип как раз занимался этим, и в другом месте его было не застать. Так что опять получилось. Видеть я видел, но меня это не касалось.

Эркин на мгновение опустил ресницы и посидел так, только чуть заметно дрожали пальцы. Потом заметил, что Фредди смотрит на него, и сжал кулак. Справившись с собой, поднял глаза и улыбнулся. Просто раздвинул губы, обозначая улыбку. Фредди ждал. Ждал, что он скажет.

— Да, — наконец сказал Эркин. — Тебя это не касалось. Ты был ни при чём.

И улыбнулся уже по-другому, своей настоящей улыбкой. И снова стал шить.

— Торги — это не страшно. Там никогда не бьют, всегда тепло. Стоишь, даже мускулами играть не надо. Только если тебя уже смотрят. Иногда долго, а иногда сразу тебя купят. Стоишь и смотришь. И гадаешь. Злой, не злой… Но на торгах хозяина не угадать. Редко кто себя сразу покажет.

— А кормят? — вдруг спросил Андрей.

— Где? — спокойно сказал Эркин. — На торгах?

— Ну да.

— Редко. Только если на ночь здесь же непроданных оставляют, то давали хлеба. И воды попить. А что? — Эркин затянул и оборвал нитку. — Есть хочешь?

— А поспело?

Фредди усмехнулся, но ответил за него Эркин, быстро убирая шитьё и отбрасывая куртку Андрея к нему на лежанку.

— Мы сейчас к стаду пойдём, а ты вставай и за огнём следи.

— Пора, — кивнул Фредди и встал.

Андрей повернулся, откинул одеяло и сел на лежанке. Медленно, явно продумывая и готовя каждое движение, дотянулся до своих сапог, натянул на босу ногу и встал. Дошёл до костра и сел.

— Идите, присмотрю.

— Нам оставь, — хмыкнул Эркин, взваливая на себя мешок.

Андрей сидел у костра, подправляя огонь.

Фредди, выходя, словно невзначай подвинул сушняк так, чтобы не вставать за ним, и оставил пачку сигарет. Андрей попробовал было закурить, но сразу закружилась голова и сдавило грудь. Он со злобы выбросил сигарету в костёр и долго кашлял, отплёвываясь и ругаясь. Наконец отпустило, и он заметил чью-то тень на земле. Поднял голову и увидел русского офицера. Офицер стоял и рассматривал его светлыми холодно блестящими глазами.

Идя по посёлку, Новиков услышал надсадный кашель в седьмом номере. А Трейси с индейцем на его глазах ушли к загонам с кормом. Это значит надолго. А ковбои щепетильны и без хозяина под чужой навес не зайдут, будут ждать снаружи, если что. Кто же это в седьмом номере? Не тот ли, кого Трейси коньяком угощал? Если так… Новиков прибавил шагу. У костра в седьмом номере по-хозяйски свободно расположился какой-то костлявый белобрысый парень в ковбойке и джинсах. И кашлял он. Надсадным… тюремным кашлем. Откашлявшись, парень поднял голову, и Новиков с трудом узнал его. Малец? Да какой, к чёрту, малец?! Обросшее светлой щетиной костлявое бледное лицо, тяжёлый неприязненный взгляд светлых, кажущихся из-за тёмных кругов почти белыми глаз. И даже топорщащиеся короткие волосы показались в первый момент седыми. И не семнадцать ему, как они решили, и то думали, что слишком повзрослили, а за все тридцать этому битому ломаному мужику. Где же он был, что с ним там делали, что он так не повзрослел, а постарел? Ведь суток не прошло, как Малец всем на потеху балагурил, стоя на крыше навеса и переругиваясь с ковбоями.

— Ну? — разжал губы Андрей. — Чего…?- «лупишься» он договорил про себя. Слишком слаб он сейчас, чтоб задираться.

— Привет, — улыбнулся Новиков. — Ты где был?

— Где был, там меня уже нет.

Тон совершенно не соответствовал шуточной фразе, но Новиков счёл полезным отнестись к этому как к шутке и рассмеяться. Но Малец не улыбнулся в ответ. Его лицо оставалось хмурым, а правая ладонь демонстративно лежала на голенище рядом с торчащей из сапога рукояткой ножа.

— Больно ты неприветлив, — улыбнулся Новиков. — И к костру не пригласишь?

— А нужно приглашение?

Новиков усмехнулся и спросил чуть жёстче:

— Так где ты был?

Андрей стиснул зубы, пересиливая приступ тошнотворного страха. Он уже слышал такой голос. И такие вопросы. И переходы от шутки к угрозе ему тоже знакомы. Какого чёрта?! Хватит с него! Сколько можно?!

— Это допрос?

Ого, как Малец заговорил. Видно, Трейси опытом поделился, натаскивает.

— Пока беседа, парень. И до допроса лучше не доводить. Для тебя же лучше. Куда тебя Трейси посылал?

Хорошо этот погонник подставился. Андрей с удовольствием выругался и, уже спокойно глядя в наливающиеся бешенством глаза офицера, добавил:

— Туда и ходил. Вот, вернулся, — и уже откровенно издеваясь, улыбнулся. — Не верите, сами сходите, проверьте. По тому же адресу.

— Не наглей, парень, — тихо, сдерживая бешенство, сказал Новиков. — Можно и по-другому поговорить.

— Тогда и поговорим, — отрезал Андрей.

У него опять кружилась голова, и хотелось лечь. А если он упадёт, то перевернёт решётку, и Эркин с Фредди останутся без обеда.

Как подменили Мальца. Выглядит, конечно, хреново. Как после болезни или… пыток. А если… если в самом деле что-то случилось, что-то сделали с ним? Вот он и грубит, задирается. Нарывется на арест? Зачем?! Избавиться от Трейси? А ведь это тоже вариант. Если Петерсен кинулся к нам за защитой, то этому парню…

— Есть проблемы?

Новиков вздрогнул и обернулся. Трейси! И индеец с ним. Сорвалось! Так просто Мальца они не отдадут, это ясно. И ни одной зацепки. Придётся отступать. И индеец уже проходит под навес и встаёт сбоку, загораживая собой Мальца.

— Ваш… пастух плохо выглядит. Он болен?

Трейси улыбается.

— Забота о здоровье пастухов входит в ваши функции, господин офицер?

День сюрпризов. Ковбой Трейси заговорил тоже по-другому.

— У нас есть врач, Трейси.

— Благодарю, но ковбойские болезни лечатся по-ковбойски, — Фредди перешёл на ковбойский говор. — Радикулит выпивкой, запой опохмелкой, а пуля отпеванием.

— И что же вы пропишете своему пастуху?

— Опохмелку, конечно, — Фредди улыбнулся. — Разве диагноз вызывает сомнения?

Новиков про себя ахнул от восхищения. Ах, как вывернулся этот волк из капкана! Не придерёшься, не опровергнешь. Напился пьяный, где-то валялся, и всё! И возьми их за рупь двадцать.