Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Выйдя из кареты, пришлось пройти по лестнице во второй этаж, я шел с Марицей под руку и ввел ее в церковь.

Марица была хороша под венцом, прекрасно и скромно одета. После венца поехали в дом губернатора к Кристи, где молодые принимали поздравления, в 7 часов был обед довольно многочисленный. Я сидел около молодой, с другой стороны сидела княгиня А. В. Трубецкая, жена профессора С. Н. Трубецкого. Было много тостов, обед прошел весело и непринужденно. После обеда молодые уезжали в Назарьево, где я накануне провел целый день, устроив им там все очень уютно. Масса родных и знакомых их провожали.

Я вернулся к себе домой, усталый от всех хлопот и волнений, вполне удовлетворенный всем, а главное тем, как Марица себя держала. Увы, на третий день после свадьбы у меня произошло первое недоразумение с ними. Это было 5 сентября, день именин великой княгини. Я хотел, чтобы Марица воспользовалась этим днем и поблагодарила великую княгиню, поздравив ее, за все добро и любезности, которыми она пользовалась в течение всего последнего года, т. к. действительно великая княгиня была очень мила и добра все это время. Так как мне не хотелось утруждать ее составлением депеши, то я сочинил французский текст и передал его по телефону для передачи Марице. К моему удивлению, скажу больше, к моему негодованию, ее муж запретил ей посылать депешу. Тогда я написал ему письмо, передав с нарочным, в котором выражал свое удивление, пишу, почему я хотел, чтобы Марица послала депешу, и в заключение написал, что, верно, он хотел этим протестом поставить меня на место, по молодости лет хотел показать, что теперь в моих советах больше не нуждается, но этим ничего достиг и даже не обидел, а только очень огорчил, заставив свою жену, на первых порах, оказать невежество по отношению к такой чудной женщине, как великая княгиня.

Письмо мое подействовало, и я получил от них общее письмо, в котором они просили у меня прощение и наговорили мне массу добрых и милых слов по моему адресу.

Инцидент был исчерпан – они вечером, хотя уже и поздно, послали депешу и получили чудный ответ от великой княгини, которая и мне сказала, что ей было очень приятно, что Марица подумала о ней.

С выходом Марицы замуж кончились мои заботы о ней, у меня остался ее брат Володя, для которого я и принялся за устройство квартиры. Вместе с баронессой Врангель поселилась и ее сестра Н. Н. Шебашева, по кончине своей матери переехавшая в Москву. Таким образом, они зажили втроем и жили очень дружно, Володя поступил в Шелапутинскую гимназию,[640] куда ежедневно ездил. Гимназия была очень далеко, но он ездил на своей лошади.

Одновременно пришлось помогать баронессе Врангель и по устройству квартиры для молодых на Арбате, куда они после Назарьева должны были переезжать.

Их высочества уезжали за границу в Дармштадт на свадьбу королевича Греческого Андрея с Алисой Баттенбергской, дети Павла Александровича тоже уезжали с моей сестрой на свидание с отцом. Свидание должно было состояться на нейтральной почве в Тегернзее в Зенгершлоссе[641] у великой княгини Марии Александровны.

Ильинское опустело.

9 сентября я выехал в Петербург по делам трезвости, чтобы предоставить новому министру Коковцову, который заменил Витте. На другой же день я был у него, доложил все наши дела, требовавшие его разрешения. Он очень внимательно отнесся ко всему доложенному мною и своей простотой и любезностью очень мне понравился. Он попросил меня пробыть в Петербурге дня три, в течение которых он разрешит все возбужденные мною вопросы. Все было необычайно любезно. От него я поехал к управляющему делами попечительства трезвости в Департамент неокладных сборов, встретили меня и там все радушно, и я наслушался много лестного по части нашего попечительства. Министерство было довольно нашей деятельностью сравнительно с деятельностью Петербургского попечительства, которое было все в долгах и никак не могло из них выйти, требуя все новые и новые субсидии. Принц Ольденбургский, как человек весьма неуравновешенный, не останавливался ни перед какими затеями и тратил, не обращая внимания ни на что, министерство не знало, как быть. Через три дня я опять был в министерстве и получил все нужные справки, все мои представления были утверждены министром и я, довольный и удовлетворенный, вернулся в Москву.

В Петербурге я каждый день почти навещал свою сестру Гершельман, у которой в это время родился седьмой ребенок, сын Борис. Навестил и общину моей сестры, настоятельницей которой была А. А. Андреевская, очень близкий нашей семье человек, с нею жила в то время сестра баронессы Врангель Н. Н. Шебашева, переехавшая затем в Москву.

Вернувшись в Москву, я целыми днями, среди массы дел, занимался устройством квартир для Володи Михалкова и молодых.

От великого князя из заграницы получил несколько очень милых открыток. У меня сохранились две:

Из Тегернзее: «Шлю привет».

Из Дармштадта: «Сердечно благодарю за интересное письмо. У меня жизнь здесь странная – писать нет времени. Погода летняя. До скорого свидания. 24 сентября 1903. г.»

1 октября я съездил на один день к брату в Курск посмотреть, как он устроился на новой своей квартире в построенном им чудном здании казенной палаты, обедал с ним у Гордеевых – нового губернатора, заменившего графа Милютина, и был поражен, до какой степени он глуп, как можно таким ограниченным людям давать такие ответственные самостоятельные посты.

3 октября проводил моих молодых Кристи, которые уехали из Назарьева заграницу. Она уехала весьма разочарованной, надежды ее не оправдались, и уехала она без ожидания будущего, чего ей так безумно хотелось. С Володей у меня было много возни это время, он очень подружился со вторым сыном Кристи[642] и подпал под его влияние, далеко не хорошее, и потому с ним было довольно трудно.

7 их высочества вернулись из заграницы, дети Павла Александровича тоже, и моя сестра; Гадон тотчас уехал в отпуск, и я остался один из адъютантов при великом князе, так что бессменно должны был дежурить. Пришлось распределить время сообразно этому – к 6 часам я вставал, занимался своими делами, от 8 до 10 принимал моих приходивших ко мне по делам и с просьбами. В 10 часов отправлялся на дежурство до 2 1/2. Затем шел в канцелярию трезвости, сидел там до 5–6 вечера, после чего ехал к своему опекаемому Володе Михалкову, а в 8 обедал у великого князя и проводил там вечер до 11 1/2 часов.

12 октября в попечительстве открыты были первые воскресные школы в пяти домах, а желающих учиться пришло больше, чем они могли вместить.

2 ноября в попечительстве трезвости состоялось открытие лечебницы для алкоголиков и нервных больных, которая была устроена согласно устава, утвержденного министром внутренних дел 31 июля 1903 года. Заведующим врачом-распорядителем назначен был доктор Н. К. Кашкаров, помощником А. В. Морковников.