Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

12 октября в попечительстве открыты были первые воскресные школы в пяти домах, а желающих учиться пришло больше, чем они могли вместить.

2 ноября в попечительстве трезвости состоялось открытие лечебницы для алкоголиков и нервных больных, которая была устроена согласно устава, утвержденного министром внутренних дел 31 июля 1903 года. Заведующим врачом-распорядителем назначен был доктор Н. К. Кашкаров, помощником А. В. Морковников.

Лечебница имела целью оказывать амбулаторную врачебную помощь лицам, страдавшим алкоголизмом и нервными болезнями, применяя при этом: воду, электричество, гипнотизм и разные фармацевтические средства.

Освящение лечебницы состоялось в присутствии великого князя Сергея Александровича и великой княгини Елизаветы Федоровны.

На другой же день начался прием больных. Благодаря тому, что во всех московских газетах был напечатан отчет об освящении лечебницы и, кроме того, почти все газеты, заинтересовавшись этим новым учреждением, поместили специальные статьи о лечении алкоголизма вообще, лечебница попечительства сделалась сразу известна всей читающей московской публике, и в первый же день приема больных, желающих лечиться от алкоголя, явилось около 50 человек; в последующие дни до конца декабря новых пациентов являлось ежедневно от 25 до 40 человек. Лечение алкоголизма с самого начала велось двумя способами – гипнотизмом и фармацевтическими средствами. Лечение гипнотизмом производилось по вечерам, с 5 1/2 часов дня, доктором А. В. Морковниковым. <…>

В лечебницу попечительства с 3 ноября по 1 января 1904 года обратилось для лечения от алкоголизма всего 450 человек; из них гипнотизмом лечились 220 человек и фармацевтически 230.

Вечером в день открытия лечебницы я был в Сокольниках в работном доме, где нашим попечительствам была поставлена опера «Евгений Онегин». Исполнение было прекрасное, народу было до 1500 человек.

3 ноября у меня был очень неприятный день – надо было совершить реформу в Иверской общине, ввести нормальный устав, по которому вводилась новая должность главного врача общины, другими словами, самостоятельность врачей, заведовавших клиникой, терапевтической лечебницей, амбулаторией как бы сокращалась, они должны были подчиниться главному врачу. Точно также и должность врача общины переходила к главному врачу. Так как врач общины Штурм как не доктор медицины не мог быть назначен главным врачом, то Совет общины пригласил врача Н. Л. Богоявленского на это новое открывшееся место. Елизаветы Павловны Ивановой-Луцевиной опять не было в это время, и потому великая княгиня поручила мне переговорить со всеми врачами. Эта неприятная миссия была мною исполнена 3 ноября. Я приехал в общину и с каждым врачом говорил отдельно. К счастью, все было принято доброжелательно. В результате главным врачом назначен был Н. Л. Богоявленский – прекраснейший врач-терапевт, всеми уважаемый, и как человек – это был прекраснейший во всех отношениях.

Врачу Штурму пришлось оставить общину, великая княгиня благодарила его за труды следующим рескриптом:

«Всеволод Николаевич!

Признав необходимым ныне для пользы общины и ее учреждений войти с ходатайством о введении новых высочайше утвержденных штатов для Иверской общины сестер милосердия, я не могу обойти молчанием Вашу плодотворную деятельность и Ваши труды на пользу нашего дорогого учреждения.

Как при самом возникновении общины, почти 10 лет тому назад, так и во время всей ее дальнейшей жизни, и в светлые, и тяжелые дни ее существования, Вы были всегда ее верным и бескорыстным слугой. Мне особенно приятно поэтому выразить Вам в настоящую минуту от себя и от имени дорогой мне общины мою искреннейшую признательность за Ваши труды и ту любовь и сердечное отношение к делу, которыми были проникнуты всегда Ваши заботы об общине. Я рада, что община не расстается с Вами и что в качестве ее ближайшего сотрудника и члена совета Вы будете продолжать содействовать ее преуспеянию с тою же любовью и сердечной преданностью, как до сих пор.

2 декабря 1903 г.

Елизавета».

Рескрипт этот был прочитан и передан В. Н. Штурму в заседании Попечительного совета общины, который в свою очередь, выслушав заявление В. Н. Штурма об отказе его от звания врача общины, просил не покидать ее своим сотрудничеством и постановил ходатайствовать перед местным управлением об утверждении его в звании почетного члена Иверской общины, с доведением до высочайшего государыни императрицы Марии Федоровны сведения о девятилетних особых трудах его на пользу общины, выразившихся, между прочим, в привлечении в кассу общины целого ряда крупных пожертвований.

Должность врача общины была сдана В. Н. Штурмом 31 декабря Н. Л. Богоявленскому, назначенному по воле августейшей почетной попечительницы общины, согласно штатов нового нормального устава, на должность главного врача общины.

С введением должности главного врача жизнь в общине стала устойчивее, главным образом медицинская часть, которую объединило авторитетное лицо.

19 ноября я, с разрешения великого князя, поехал в Курск на торжество освящения нового здания казенной палаты, которое было устроено трудами и заботами моего брата. Торжество освящения прошло блестяще, по окончании молебствия был обед в помещении палаты, масса тостов, я был очень удовлетворен и рад был очень за брата, которого трогательно чествовали. Палата постройкой вышла грандиозной и красивой.

На другой день я вернулся в Москву и опять погрузился в дела, которых накапливалось все больше и больше, приходилось все время объезжать учреждения нашего попечительства, начал вставать в 5–5 1/2 утра, чтобы все успеть, уставал, конечно, страшно. Вернувшись из Курска, одну ночь посвятил на объезд ночных чайных. Много приходилось тратить времени и на разные объяснения, особенно трудно было некоторое время с женским персоналом, который обыкновенно бывал болезненно обидчив, мне много труда стоило, чтобы приучить их не обижаться. Особенно это было с библиотекаршами, с теми, которые мнили о себе более чем следует и хотели занимать совершенно обособленное положение, на что их наталкивала милейшая М. А. Сабашникова, ревниво оберегавшая их и хотевшая свои библиотеки и читальни сделать неприкосновенными. Принимая во внимание тот огромный производительный труд, какой она несла, прекрасную постановку дела в наших просветительных учреждениях, ее необыкновенную добросовестность и энергию, я всегда считался с ней, но иногда столкновения с ней бывали неизбежны.

Например, как-то раз она мне сообщает по телефону, что берет в библиотекарши мою племянницу по просьбе моего брата. Я на это позволил себе заметить, что это невозможно, т. к. я сам издал предписание, запрещавшее брать на службу родственников служащих высшей категории, и вдруг я сам его нарушу, определив на службу племянницу. Она на это мне вдруг недовольным тоном ответила, что ведь она будет служить не у меня, а у нее. Я ей совершенно спокойно ответил: «да, это верно, но я тоже, хотя и маленькое, но все же принимаю участие в работе по отделу библиотеки». Она, конечно, смолкла, ей ничего не оставалось прибавить.