Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

руку и дотронулся до головы. Голоса, заспорив между собой замолкли, а я убедился, что голова у меня нормальных размеров. Озадаченно

ощупывая голову, даже слегка приподнялся и заглянул в большое зеркало, висевшее недалеко от меня – голова как голова, не больше чем обычно. Но как только я убрал руки от головы, как голоса вновь ворвались в мою действительность и заспорили, а вместе с ними появилась тяжёлая, тупая боль.

– Товарищ майор, у вас всё нормально? – Ко мне подскочил официант и вопросительно посмотрел на меня. Пытаясь не обращать внимания на голоса, я принуждённо улыбнулся, ответив, что всё «нормалёк», попросил рассчитать меня и дать в дорогу ещё пару бутылочек коньячка, с какой-нибудь закуской. Рассчитавшись и получив всё, что заказывал, я поспешно подхватил сумку и солдатский вещмешок, где было всё моё имущество, провожаемый удивлённым взглядом официанта, направился к выходу из ресторана, тем более что радио, скучным голосом уже сообщило о начале посадки на мой поезд «Москва – Улан Удэ».

– Боря, – радостно сообщил мне первый голос, – сейчас ты со своей головой застрянешь в дверях на выходе. Она у тебя просто не пройдёт.

Я опять чувствовал внушительные размеры головы и в сомнение остановился перед ресторанными дверями – Действительно, хрен пройду…..

– Боря, да не слушай ты его, иди смело, – возник в голове второй голос, пришлось перехватить вещмешок с сумкой в одну руку и, делая вид, что поправляю головной убор, прижал свободную руку к голове, тем самым убедившись в нормальных размерах башки и заставив исчезнуть голоса. Неуклюже протиснувшись через двери, я вывалил в прохладную темноту ночи и, используя любую тень, стал пробираться к перрону, где стоял мой состав, а потом по темной стороне перрона, избегая пассажиров спешащих на посадку, двинулся к вагону, стоявший в конце перрона. У моего вагона в одиночестве скучал проводник, он уже посадил первых пассажиров и теперь прохаживался у входа, поглядывая в мою сторону. А мне было стыдно, хоть я и стоял в темноте, но мне казалось, что проводник видит какая у меня непропорционально большая голова, а в мозгу пел песни хор голосов, но громче всех был первый голос: – Боря, ты встрял. Ты посмотри, какой узкий тамбур, если ресторанные двери были широкие, то здесь твоя голова наверняка застрянет. Представляешь себе эту картину? – Ехидно спросил меня голос. Конечно, я представлял себе это унизительное положение и с надеждой ждал, что мне скажет второй голос, но он тот молчал. В таком, нерешительном состояниие я простоял до конца посадки и уже за одну минуту до начала движения проводник окликнул меня: – Командир, ты садиться собираешься?

Если бы он не окликнул меня, я бы так и не решился на посадку – в таком крайнем «раздрае» находился. Глубоко вздохнув и затаив дыхание, я подхватил свои вещи и, как будто проглотив лом, прямой как доска подошёл к входу в вагон и обречённо шагнул в тамбур, ожидая, что моя голова сразу же заклинит. Но к моему удивлению я спокойно зашёл в тамбур, свернул в узкий коридор купейного вагона. И здесь тоже не застрял, хотя ожидал, что буду больно стукаться головой о стенки, и то что всё прошло удачно, меня здоров удивило и одновременно обрадовало, потому что всё-таки ощущал на плечах офигенный кочан вместо нормальной головы, и ещё чувствовал на своей спине удивлённый взгляд проводника.

Рывком открыв дверь в купе, увидел в полутёмном помещении женщину моих лет. Круглое, широкое лицо, венчала причёска, делая весь этот ансамбль: голова-причёска даже немного шире её и так широких плеч. Ну, типичная Анжела Дэвис, со своей знаменитой причёской.

– Слава богу, я не один такой, – с облегчением констатировал этот необычный      факт и поздоровался, закинул вещи на верх и сел напротив женщины, продолжая рассматривать её. Обычная женщина, не совсем приветливо смотрит на меня. Судя по характерным чертам лица, а это несколько плоское, широкое и круглое лицо – бурятка. Как только сел на своё место, поезд плавно тронулся от перрона и теперь мягко постукивал на стыках рельс и чуть чаще на стрелках. За окном проплывала спящая Москва, иной раз в вагон с улицы доносился металлический голос железнодорожных диспетчеров, которые командовали по всей вероятности ремонтными бригадами и сцепщиками.

Дверь с шумом отъехала в сторону и в купе зашёл проводник: – Билетики пожалуйста…

Быстро принял билеты, перекинулся с нами парой фраз и разрешил забрать с верхней полки уже застеленное бельё. Я вышел в полутёмный коридор, давая возможность попутчице переодеться и заправить постель. На душе было муторно, голова болела ещё больше, а в мозгу царил хаос.

– Вот блин, мозги поплыли, – со страхом вспомнил слова врача, – хоть бы до дома успеть добраться, а то ещё где-нибудь снимут с поезда и сдадут в психушку. Надо держаться, сейчас зайду в купе, выпью коньяка и держаться изо всех сил. – Я принял решение, как клятву и несколько успокоился. А тут отъехала в сторону дверь и в коридор выглянула уже переодетая бурятка.

– Товарищ военный, заходите, устраивайтесь.

Я быстро застелил постель на нижней полке и сел, прислушиваясь к ожесточённому спору между первым и вторым голосами. Второй голос нападал на первый и требовал, чтобы первый голос отцепился от меня. Вся эта перебранка, мешала мне сосредоточиться, поэтому мне пришлось даже прикрикнуть на них обоих и упрекнуть второй голос: – Ты, то сам чего молчал, когда я в поезд чуть не упустил? Чего не подбодрил?

– Боря, я молчал, потому что ты должен сам принимать решения, никого не слушая: ни меня, ни его: просто не обращай на нас внимания.

– Чтобы не обращать на вас внимания, я сейчас вас просто коньяком задавлю.

– Эй…, мужчина, мужчина…, – внезапно я увидел перед собой попутчицу, которая встревожено трясла меня за руку. – С вами всё в порядке? А то, может, приляжете, поспите.

Я немного помолчал, приходя в себя, а потом несколько резковато спросил: – Вас как зовут?

– Ирина Константиновна, – тоже резко, но твёрдо ответила женщина, как бы ставя стену между нами и отметая даже саму возможность разговора, не говоря уже об обычном флирте.

– Ну, а меня Борис Геннадьевич, – помолчал, потом снова обратился к ней, – Ирина Константиновна, у меня сегодня очень тяжёлый и одновременно богатый день на впечатления был и мне необходимо выпить хотя бы сто грамм коньяка. Конечно, с вашего согласия. – Поспешил добавить, увидев, как протестующе она встрепенулась, но услышав о её согласии успокоилась.

– А вы буянить не будете? Приставать ко мне не будете?

Я искренне рассмеялся: – Ирина