Стрела, монета, искра - Роман Суржиков

Все по-прежнему было прекрасно: свобода, богатство, предстоящая свадьба. Ему даже удалось избавиться от смертельно опасной фальшивки. Сказочная удача! Но все же, нечто повернулось в душе и встало наперекосяк. Нечто не давало покоя, как крупный камень в сапоге. И, похоже, дело было именно в фальшивке.

Да, Хармону несказанно повезло, что сумел продать ее. Но это если глядеть с одного боку. А с другого — злодеи использовали Хармона, прикрылись им, будто щитом. Если бы они просто отняли Предмет, рано или поздно его бы стали искать и герцог Лабелин, и граф Шейланд. И, скорее всего, нашли бы. Землеправители — не те люди, кто легко отступается, а Светлая Сфера — не то шило, которое легко утаить в мешке. Но с помощью подделки грабители надежно замели следы. Ни граф не знает о похищении, ни герцог, а Хармон хотя и распознал подмену, но кому он посмеет об этом сказать?

И вот, чем же все оканчивается? Казалось бы, каждый получил желаемое. Граф Виттор расплатится с долгами и еще оставит себе лишние две с половиной тысячи. Герцог Морис будет жить с уверенностью, что стал на одну ступеньку ближе к богам. Хармон-торговец обеспечит себе роскошь и почет… но до конца дней своих будет знать, что его, Хармона, взули как сельского дурачка. Он держал в руках величайшую святыню, неповторимое чудо! И упустил, отдал грабителям, еще и вынужден теперь покрывать их, будто сообщник!

Да, жить-то дальше можно, и хорошо жить, в роскоши. Но каково тебе будет, брат Хармон, похваляться перед купцами и знать при этом, что ты — величайший простофиля из них? Каково будет молиться святой Елене и говорить всякий раз: "Не серчай на меня, матушка. Я, конечно, потерял святыню, но зато фальшивку удачно продал"? Каково будет заходить в собор, видеть Предметы на алтаре и думать: "Когда-то и у меня был такой. Когда-то… Эх, когда-то…"

Хармон велел остановить в стороне от места, где его ожидала свита. Остаток расстояния прошел пешком, подготавливаясь. Это не составило труда. Он вспомнил, как пальцы его, задубевшие от холода, перебирали кости скелета. Оживил чувство, с которым натягивал на себя камзол, насквозь пропахший мертвечиной. Заново услышал слова толстяка: "Посиди-ка еще недельку с Джеком".

Когда Полли и остальные выбежали навстречу Хармону, по его щекам лились слезы.

— Мы в беде… Горе нам, о горе! Злодеи подменили товар фальшивкой, а барон ее распознал! Он дал три дня, чтобы разыскать товар. Не разыщем — сгноят всех нас в темнице. Ох, беда на наши головы!

Стрела

6 июля 1774 от Сошествия

восточнее Реки

окрестности ложа XVIII Дара богов

— Милорд, — Джемис придержал коня, поджидая лорда, — отчего вы думаете, что мы догоним этих людей? Прошел почти месяц, они должны быть очень далеко.

Впереди шел Стрелец — трусил уверенной рысцой, изредка задерживаясь, чтобы навострить нос и принюхаться. Целый месяц назад здесь проскакал вражеский отряд, но оставил по себе след, до сих пор ощутимый для собачьего нюха: конский навоз.

За Стрельцом ехал Джемис. На всякий случай он присматривался к тропе и окружающим деревьям, порою замечал следы копыт или сломанные ветви, или пресловутые кучи навоза, и всякий раз убеждался, что пес идет верной тропой.

Замыкал группу Эрвин. Ему также повезло оказаться верхом. После боя враги увели всех лошадей, мулов и ослов отряда, так что Эрвин лишился средств передвижения. Но к его счастью, чья-то пегая кобыла испугалась сражения и сбежала в лес. Джемис встретил и поймал лошадь прежде, чем она досталась волкам. Теперь лорд Ориджин следовал за воином, восседая на спине этой самой пегой кобылы.

— Я полагаю, они стоят лагерем в двух днях пути от нас, — сказал Эрвин. — Нужно лишь найти.

Воин воззрился на лорда с явным удивлением, и Эрвин сказал:

— Привыкайте думать, Джемис. Весьма полезная привычка. Нас атаковали, чтобы сохранить тайну Дара, правильно?

— Конечно, милорд.

— А когда, по-вашему, противник узнал, что мы подходим к Ложу?

— Сложно сказать. Смотря где у них расставлены наблюдательные посты.

— Враг стоит восточнее Реки, в заведомо безлюдных местах. Кто бы ни явился сюда, он придет через Реку. Так за чем же наблюдать, как не за Рекой?! Мы явились, стали лагерем на том берегу, принялись валить деревья, жечь костры. Часовые врага заметили нас и принялись следить. Когда мы начали переправу, часовые помчались к командиру с докладом. От Реки до Ложа — два дня ходу. Плюс день переправы — три. Значит, за три дня вражеский часовой успел добраться до своего лагеря с известием, а затем ударный отряд примчался к Ложу. От Ложа до вражеской стоянки — полтора-два дня пути.

Джемис уважительно хмыкнул. Спросил:

— По-вашему, милорд, почему они поступили так странно: оставили зимнюю стоянку, но не ушли в Поларис, а стали новым лагерем всего в двух днях пути?

— Ложе — тревожное место. Я бы тоже не задерживался возле него сверх необходимого. Если вы спускались туда, то видели кости на дне. Выпотрошив Дар, они предпочли отойти подальше. А почему не вернулись в Поларис — об этом предлагаю спросить их самих, когда встретим. Они пробыли в новом лагере всю весну и начало лета… есть поводы верить, что они все еще там.

Всадники продолжили путь по лесу.

Овчарка, бегущая впереди, дала бы знать, учуяв свежий запах человека или услыхав движение. Так что можно было не опасаться внезапно наскочить на засаду. Собственно, и причин устраивать ловушки на этой тропе у врагов не имелось: они прошли здесь почти месяц назад, оставив за собою лишь мертвецов. Так что северяне пустили лошадей быстрым шагом, а когда позволяла тропа, переходили на рысь.

Миновал день. Эрвина, как и каждый день после выздоровления, терзал неестественный голод. Истощенное тело жаждало восстановить силы. Всю дорогу он грыз сухари и лесные орехи, но не пожелал тратить времени на привал. Вечером Джемис подстрелил зайца. Выбрав укромную ложбинку, чтобы огонь не был заметен издали, разложили костер. Эрвин едва не захлебнулся слюной, ожидая, пока мясо изжарится. Стрелец ожидал кушанья с тем же нетерпением, поскуливал и высовывал язык, с которого капала слюна. Эрвин в два счета проглотил свою долю еще полусырой зайчатины, отдал собаке кости и тут же начал клевать носом.

— Здесь нельзя спать, милорд, — покачал головой Джемис.

Эрвин сам понимал, что нельзя. Заставил себя подняться, и они двинулись в сторону от тропы, тщательно маскируя следы. Удалившись на полмили от места привала и миновав малинник, Джемис сказал: