Заповедник для академиков - Кир Булычев

— Ехать недалеко, — сказала госпожа Парвус.

Она первой пошла из комнаты.

Теннисист замыкал процессию.

Они вышли в прихожую.

Андрей ожидал увидеть тело Аркадия Юльевича. Но на том месте ничего не было — только пятна крови на паласе.

— Его унесли ваши люди? — спросил Фрей.

Мадам выругалась по-шведски. Ударила пухлым кулаком в ухо теннисиста. Тот почесал ухо. Ответил:

— Я же думал, что он мертв.

Андрей догадался о смысле этих слов.

— Значит, его унесли чужие люди. — Фрей тоже догадался.

— Или он сам уполз, — сказал Андрей. На ручке двери и ниже была кровь. Видно, дипломат был лишь ранен.

— И куда он пойдет? — спросил Фрей.

Андрей перевел.

— Нам надо спешить, — ответила мадам.

Она не знала, куда он пойдет.

— Спустимся по черной лестнице, — сказала мадам.

Она развернулась и поплыла по коридору в обратную сторону, пересекла захламленную и дурно пахнущую кухню и стала возиться с замком на белой двери.

Теннисист отстранил ее и быстро открыл дверь. Она заскрипела, поднялась пыль.

Там была черная лестница. Не такая чистая, как парадная, — она заворачивалась почти как винтовая. На улицу выходили узкие окошки. Неясно было, как попали сюда бумаги и консервные банки. Неужели из кухонь?

Они спускались очень долго. Шестой этаж был высоким. Наконец они оказались в гулком узком дворе, окруженном стенами домов.

Небольшая арка, заставленная баками для мусора, вела в переулок — туда выходили задние стены домов.

Теннисист пошел первым, дошел до угла, за которым была тихая чистая улица.

Он остановился и выглянул за угол. Потом сделал жест рукой, чтобы его ждали, а сам ушел. Мадам закурила. Она курила тонкие длинные сигареты.

Андрею не хотелось разговаривать с Фреем при ней — он подозревал, что мадам на самом деле отлично знает русский язык, но ей выгодно казаться безгласной.

— Вы знаете моего отца? — спросила мадам по-английски у Фрея. Словно проверяла — считать ли Фрея Лениным?

— Он мне многим помог, — ответил Фрей. — Хотя подозреваю, что оказался немецким шпионом.

— Ничего подобного! — возмутилась мадам. — Я с ним говорила об этом. Ничего подобного! Он категорически отрицал.

— Это ничего не значит, — сказал Фрей.

Показался радиатор автомобиля. Старая, но вместительная машина остановилась перед переходом, перекрыв выезд на улицу. Мадам пошла первой.

В машине сидел теннисист.

— Скорее, — прошептал он. — За нами могут следить.

— Может, сказать нашим? — спросил Андрей. — Они же нас ждут?

— Пускай подождут, — сказала мадам, втискиваясь в дверцу машины. — Тогда те, кто следит, останутся у моего дома.

Андрей был вынужден признать, что в словах мадам есть резон. Теннисист тронул с места.

Андрей не ориентировался в городе, поэтому ему трудно было бы восстановить маршрут. К тому же он не был уверен, кратчайшим ли путем едет брюнет. Может, он нарочно путает следы?

Ленин полулежал на заднем сиденье, откинув голову. Рядом с ним расплылась госпожа Парвус. Андрей сидел спереди рядом с теннисистом. Место переводчика — на переднем сиденье.

Город постепенно кончился, пошли новые районы, потом отдельные особняки.

Перед ажурными чугунными воротами одного из них машина остановилась и гуднула.

Ожидая, пока ворота откроют, теннисист внимательно глядел в боковое зеркальце — видно, проверял, нет ли погони.

За воротами возвышался трехэтажный гранитный особняк, выполненный в стиле скандинавского модерна. Портик над входом в него поддерживали атланты в шлемах с бородами викингов, опиравшиеся на длинные мечи.

Ворота распахнулись.

Из будки на них глянул охранник в зеленом мундире и каскетке с какой-то сложной эмблемой. Теннисист доложил ему по-шведски. Принимая эстафету от теннисиста, охранник принялся смотреть наружу вдоль улицы.

Дверь между викингами закрылась. Это была деревянная резная дверь, изображавшая заросли папируса. Наверное, тепло одетым викингам было жарко в нильских краях.

В дверях стоял бухгалтер из хорошей фирмы, худой, носатый, расчесанный на прямой пробор, в сером костюме и — завершающая деталь — в шелковых чехлах на рукавах: видно, много приходится елозить локтями по столу.

Он был молчалив и строг.

Говорила мадам, которая с помощью теннисиста вылезла из машины и начала подробно рассказывать нечто, давно знакомое главному бухгалтеру. Тот терпеливо выслушивал ее минуты три, потом сказал, что ему и без того все известно.

Это госпожу Парвус не остановило.

Зато Фрей с Андреем получили от бухгалтера знак покинуть автомобиль.

Они поднялись на несколько ступенек к двери. Викинги косились враждебно.

Фрей тоже почувствовал этот взгляд и неожиданно проявил чувство юмора.

— Жалеют деньги, — сказал он, подмигнув Андрею.

Судя по всему, он волновался, и, когда бухгалтер протянул ему руку, он вытер о брюки ладонь.

Бухгалтер провел всю честную компанию, кроме теннисиста, оставшегося в машине, через мраморный гулкий и неуютный холл с большой фреской на боковой стене, изображавшей все тех же викингов, но на этот раз в цвете и за боевыми буднями — они столпились на носу ладьи и вглядывались во вражеский берег, подобно богатырям на полотне Васнецова.

Пройдя по коридору, абсолютно безлюдному и слишком аккуратному, они оказались в сейфе. А может быть, это была патологоанатомическая лаборатория. В общем, нечто научное и закрытое, номерное, как будто сердце «почтового ящика».

В центре комнаты находился длинный стол, покрытый пластиком, на нем какие-то приборы и два компьютера. За компьютерами сидели молодые люди, не обратившие внимания на вошедших гостей. В углу зала за старинным резным письменным столом с бронзовыми канделябрами по углам и с черным прибором столетней давности, которым столько же лет никто не пользовался, сидел Мистер-Твистер, округлый и лысый буржуй. Когда-то, еще до войны, Андрей прочел одноименную поэму Маршака о капиталисте и миллионере, над которым измываются в Стране Советов, хотя он ничего дурного в виду не имел и приехал к ним в гости с туристическими целями. Андрей проникся сочувствием к капиталисту, чего делать было нельзя, потому что издевательства над капиталистами воспитывали в детях настоящих бойцов.

При виде Ильича и его спутников Мистер-Твистер резко поднялся. Он сразу заговорил по-английски, видимо, узнав где-то или догадавшись, что Андрей не учен шведскому языку.