Заповедник для академиков - Кир Булычев

Эх, сейчас бы проглядеть все документы, связанные с расстрелом царского семейства. Ведь никто не изучал их под таким углом: а почему история выбрала в кандидаты на выживание именно Анастасию?

«Получается удивительная ситуация, о которой никто, кроме меня, и не догадывается, — думал Андрей. — Есть две группы людей, которые охотятся за действительным или вымышленным сокровищем. В одной находится двойник Ленина, потому что именно у него есть одно ирреальное достоинство — он унаследовал у вождя отпечатки пальцев. В другой группе состоит великая княжна, казненная по приказу того же Ленина. Зачем она нужна? Наверное, она помнит, что было в той шкатулке, куда она была отдана, как она выглядит…»

Алеша Гаврилин забормотал во сне. Невнятно и негромко, словно беседовал с кем-то на зверином языке.

«…А может, мне все это только кажется, — размышлял Андрей. — Может, она просто пожилая женщина, которая… постой, Андрюша, а что пожилой женщине делать в компании явных авантюристов и даже убийц? Зачем ей выпытывать у меня планы конкурентов и даже склонять меня к тому, чтобы шпионить за конкурентами?

Заметим: обе группы охотников за сокровищами сходятся в главном — существует шкатулка, она находится в Стокгольме, ее можно раздобыть.

Господи, как остаться скептиком, разумным холодным человеком, если тебя окружают выжившие из ума вожди и древние царевны!

А завтра надо будет заниматься делами Бегишева.

Ну и что, разве неинтересно?..»

Андрей проснулся, когда Алеша уже включил приемник и слушал какой-то ансамбль.

— Кто это? — спросил Андрей.

— «Машина времени», — ответил Алеша, — очень популярная группа.

— Ого. — Андрей взглянул на часы. — Так мы и завтрак проспим.

Завтрак они чуть не проспали. Во всяком случае, ресторан уже почти опустел и дамы-монархистки его покинули.

Зато Фрей сидел перед горкой сосисок и, насадив на вилку, макал каждую в горчицу и медленно засовывал в рот, оттяпывая по кусочку. Напротив него сидел Алик, который смотрел на вождя завороженно и лишь шевелил губами, подсчитывая, видимо, сосиски.

— А, пришел! — сказал Алик, увидев Андрея. — А то ваши уже ждут.

— Андрей Сергеевич сначала позавтракают, — откликнулся Гаврилин. — У них есть жесткий распорядок.

— А пошел ты, — неуверенно отмахнулся Алик, который терялся, когда наталкивался на сопротивление.

— Спасибо, — сказал Алеша и пошел к стойке, чтобы налить апельсинового сока.

— Ждут ведь, — воспользовался отсутствием Гаврилина Алик.

— А товарищ Иванов? — спросил Андрей.

— Мы кушаем, — ответил Ильич.

— Тебе налить сока? — спросил издали Гаврилин.

— Я сейчас сам подойду, — сказал Андрей.

Когда они стояли возле стойки и ждали свою яичницу, Алеша произнес:

— Запомни, умоляю, когда поедете! Какой адрес, понял? Это может оказаться важным.

— Ты меня уже нанял?

— Не время шутить, — сказал Алеша.

— Неужели за нами не будут следить?

— Обязательно будут. Но они могут вас потерять.

Алик встал со своего места и подошел ближе.

— Мне тоже омлета, — сказал он.

— Омлет кончился. — Повар был другой, незнакомый.

Так и неизвестно, что же стало с Эдиком и жив ли он. И кому он служил. Неужели милой старой даме Анастасии Николаевне?

— Не давай им тобой крутить, — предупредил Гаврилин. — Они хотят сломить тебя, понимаешь?

— А вы?

— А мы? Вопрос поставлен некорректно. Я в это понятие не вхожу. Мне ничего от тебя не надо, мне не нужны драгоценности, но я любопытен, как кот.

— Твои союзники, чего они от меня хотят?

— Эту проблему мы с тобой уже обсуждали. Они хотят «того же, чего хотел мой гимназический приятель Костя Остен-Сакен от его подруги Инги Зайонц, — любви».

Алик был готов воткнуть последние сосиски в рот вождю, но тот нагло делал вид, что его не замечает. И это зыбкое равновесие тянулось до тех пор, пока в ресторан не ворвалась возмущенная Антонина в норковой шубе и павловском платке. Хороша — как солистка ансамбля «Березка». Страшна — как валькирия из «Нибелунгов».

— И долго мы будем, — крикнула она с порога, — прохлаждаться?

И действие ее голоса было таково, что Ильич, протолкнув в глотку сосиску, покорно поднялся и направился к двери, за ним — Алик. Тогда Антонина перевела взгляд на Андрея и спросила:

— А вам что, Берестов, отдельное приглашение? Вы забыли, что состоите у нас на зарплате?

— И аванс взял? — громко произнес Гаврилин.

— Аванс не брал! — Андрей тщетно пытался попасть в тон соседу.

— Тогда никуда не ходи. Поиграем на бильярде. Потом к девочкам поедем, — заявил Алеша.

Андрей улыбнулся ему и пошел к Антонине.

— Ну то-то, — сказала валькирия и больно ущипнула его за бедро, когда он проходил мимо.

Бегишева в машине не было. Зато рядом с шофером сидел Аркадий Юльевич.

— Вас за смертью посылать, — заявил он Антонине. Остальных не заметил. Даже Ильича, чем тот был обескуражен. Фрей громко откашлялся, но это не произвело впечатления на посольского сотрудника. Шофер сразу взял с места, видно, знал, куда ехать.

Ехали молча.

Андрей подумал, что так, наверное, молчат десантники перед прыжком в тыл врага. Сидят в самолете и думают свои предсмертные мысли.

Выехали в какой-то новый район. Дома вокруг были современные, с лоджиями, невысокие — этажей по пять. Вокруг широкие газоны, кое-где сохранились сосны, дальше начинался сосновый бор.

Машина резко повернула на асфальтовую дорожку, что вела к микрорайону. Над ним возвышалась водонапорная башня, похожая на детскую пирамидку из колечек.

За первым же домом свернули налево, поехали вдоль него, затем еще раз повернули, на этот раз за теннисный корт, вдоль которого стояли машины.

Среди них и остановились.

— Выходим? — спросила Антонина.

— Помолчите, — сказал Аркадий Юльевич.

Он сидел неподвижно рядом с шофером. Андрей видел одинаковые крутые затылки обоих мужчин.

Затылок Аркадия Юльевича дрогнул, Андрей понял, что он вглядывается в зеркальце заднего вида.

По дорожке между домами медленно ехала малиновая «Вольво», словно искала места припарковаться, хотя проблем с этим не было.

— Вот и они, — сказал шофер.

«Вольво» проехала метрах в двухстах, но, видно, из нее не заметили машину советника — она удобно стояла в длинном ряду на стоянке и ничем из ряда прочих не выделялась.