Комментарий к роману "Евгений Онегин" - Владимир Набоков

К третьему десятилетию XVIII в. силлабическая строка, которая всерьез грозила прочно утвердиться в России, представляла собой неуклюжую структуру из тринадцати слогов (считая обязательное женское окончание) с цезурой после седьмого слога:

Безумный просит вина, зри! мудрость пьет воду.

The madman clamors for wine, see! wisdom drinks water.

Порядок ударений в тринадцатисложнике был совершенно произвольный и в каждой строке свой. Единственное правило (которого придерживались только пуристы) заключалось в том, что седьмой, предцезурный, слог должен был нести ударение. Другое ударение, рифмовочное, приходилось на двенадцатый слог. Как мы убедимся ниже, именно опираясь на эти два костыля, метрическая форма выбралась из плена силлабической структуры и, отбросив их, внезапно обрела силу и грацию.

В 1735 г. Василий Тредиаковский (1703–1769), никудышный поэт, но человек культурный и обладавший интуицией, опубликовал путаное и все же во многом замечательное сочинение под заглавием «Новый и краткий способ к сложению российских стихов», в котором изложил теорию тонического стихосложения в применении к русским тринадцатисложникам, включив в него примеры стихов, написанных в соответствии с этой теорией. Его «первое правило» гласит: «Стих Героический Российский [или „русский гекзаметр“] состоит в тринадцати слогах, а в шести стопах». Все эти стопы, по его мнению, были двусложными[1014] и четырех видов: ямб, хорей, «пиррихий» и «спондей». Они могли располагаться в строке в любом порядке, не считая того обстоятельства, что последняя стопа (образующая женскую рифму) была всегда хореической, а третья стопа никогда не была хореем или «пиррихием».

Если принять во внимание, что и другие теоретики стиха ошибочно признали «пиррихий» и «спондей» стопами, система Тредиаковского, разделявшая три-надцатисложник на шесть стоп, могла бы оказаться пригодной:

(1) установи он, что одна из шести стоп — а именно, одна стопа в первой (семисложной) части строки — должна быть трехсложной (анапестом, амфибрахием, дактилем или любой другой причудливой выдумкой старых педантов); или

(2) преврати он свой «стих Героический» в александрийский с женским окончанием, переместив цезуру на один слог ближе к началу строки и разделив, таким образом, строку на 3+3 стопы, с ударением на шестом слоге, и исключив из счета неударный последний слог второй части строки как элемент (женской) рифмы.

Вместо этого Тредиаковский, дабы разделить тринадцать на шесть без остатка, пошел, как ему казалось, более ученым путем: он не стал учитывать седьмой (ударный) слог первой (семисложной) части строки, назвав его гиперкаталектическим, то есть паузой под ударением (по аналогии с издавна укоренившейся ошибкой считать третье метрическое ударение в так называемом элегическом пентаметре, см. с. 764, цезурной паузой, а не нормальным иктом усеченной дактилической стопы).

В соответствии с этой системой, приводимое ниже типично силлабическое двустишие следовало бы скандировать так, словно первая строка состоит из такой невероятной комбинации, как две ямбические стопы, пиррихий, предце-зурный слог, спондей, ямбическая стопа и хореическая стопа, а вторая строка из иной комбинации — три ямбические стопы, предцезурный слог, две ямбических стопы и хореическая стопа (курсивом обозначена пауза).

Thĕ mád-|măn clá-|mŏrs fŏr|wine; |sée! wís-|dŏm drínks|wátĕr.Thĕ pánt-|ĭng ráke |ărríves |late; |sŭccéss |ĭs thríft's |daúghtĕr.

Далее Тредиаковский пишет: «Однако тот стих всеми числами совершенен и лучше, который состоит токмо из хореев или из большей части оных; а тот весьма худ, который весь иамбы составляют или большая часть оных».

Первую половину этого утверждения трудно переоценить. Отрицательное же отношение Тредиаковского к ямбу легко объясняется тем, что это название он дал произвольно выбранному компоненту неоднородной строки, разорванной надвое так глубоко, что соединить ее не смог бы никакой ямб. Ему, разумеется, было не трудно придраться к таким виршам, как те, которые я пародировал выше по-английски.

Несущественно и то, что Тредиаковский рассматривал свою хореическую строку как комбинацию хореических стоп и «пиррихиев», в которой ударение на седьмом слоге не считается частью стопы. Этот пропуск не искажал размер хорея по той простой причине, что опускаемое им было на самом деле не чем иным, как хореем, усеченным с помощью мужского окончания. Ошибочные суждения Тредиаковского искупались теми «элегиями», которые он представил в качестве примеров. Они не обнаруживают художественных достоинств, но содержат первые намеренно сочиненные по-русски хореические стихи. Если они и не ввели силлабо-тоническую систему, то, во всяком случае, ее предвосхитили.

В его «Элегии II» (1735, стихи 79–82) читаем:

Долгова́тое лицо́ и румя́но бы́ло,Белизно́ю же свое́й все́ превосходи́ло;Бу́дь на бе́лость зри́шь лица́, то лиле́и зря́тся,На румя́ность бу́де зри́шь, ро́зы то́й крася́тся.

В каждой из этих сочиненных схоластом строк неестественные тринадцатисложники претерпели метаморфозу, и получившееся оказалось не одной метрической строкой, как полагал Тредиаковский, а двумя стихами с плавными скадами — четырехстопным хореем (с мужским окончанием) и трехстопным хореем (с женской рифмой в конце).

Будь на белость зришь лица,То лилеи зрятся;На румяность буде зришь,Розы той красятся.

Возникновение четырехстопного ямба, к которому мы сейчас и обратимся, не явилось следствием распада «героического стиха» — процесса, который, прежде всего, в себе самом уже заключал начатки хорея. Мелодия ямба, любимого размера поэтов следующих поколений, звучала порою еще в силлабических стихах в виде недифференцированной вариации девятисложника. Так, состряпанная Тредиаковским в его «дотонический» период «кантата» на коронацию императрицы Анны (30 июля 1730 г.) состоит из разновеликих силлабических строк, которые по большей части невозможно скандировать, однако в ней случайно появляются в очень малом количестве смежные тонические строки, например:

Воспле́щем гро́мко и рука́ми,Заска́чем ве́село нога́ми…

Это обычный четырехстопный ямб со скадом на третьей стопе[1015]. Но не от Тредиаковского пошло сознательное и последовательное употребление четырехстопного ямба, и не он ввел четко и правильно разработанную русскую силлабо-тоническую просодию. Тредиаковского можно считать поборником хорея. Крестным отцом четырехстопного ямба был знаменитый реформатор Ломоносов.

В сентябре 1739 г. Михаил Ломоносов (1711–1765) послал (из немецкого университетского города Фрейбурга, где он изучал металлургию) членам филологической комиссии при Академии наук в Санкт-Петербурге «Письмо о правилах российского стихотворства» (впервые опубликованное в 1778 г.), в котором предлагал безоговорочно принять силлабо-тоническую систему, и отдельно приложил к нему в качестве примера первое русское стихотворение, намеренно целиком написанное четырехстопным ямбом. Это была «Ода вседержительнице благой памяти Анне Иоаннов не на победу над турками и татарами и на взятие Хотина» (Хотин — крепость в Бессарабии, на юго-западе России, старинная генуэзская цитадель, восстановленная турками с помощью французских инженеров и взятая русскими войсками 19 августа 1739 г.). Рукопись этого произведения, известного теперь под названием «Хотинская ода», утрачена. Отдельные фрагменты ее первоначального текста цитируются Ломоносовым в его пособии «Краткое руководство к красноречию», 1744 (§§ 53, 54, 79, 100, 105, 112) и 1748 (§§ 68, 163, 203). «Ода» была напечатана Ломоносовым в переработанной редакции (измененной в отношении как содержания, так и слога, насколько можно судить по отрывкам, приведенным в «Руководстве к красноречию») только в 1751 г. («Собрание разных сочинений в стихах и прозе Михайла Ломоносова»), хотя, судя по всему, была известна любознательным читателям намного раньше. Она написана четырехстопным ямбом строфами из десяти стихов, рифмующихся babaccedde (как обычно, гласными я обозначаю женские рифмы). В этой оде формула рифмовки представляет собою зеркальный вариант последовательности женских и мужских рифм (ababeeciic), характерной для обычной французской оды из десятистрочных строф (введенной Ронсаром и популяризированной Малербом), которая послужила строфическим образцом как Ломоносову для упомянутой оды и более поздних од, так и его великому последователю Державину.

В редакции 1751 г. «Хотинская ода» начинается так:

Восто́рг внеза́пный у́м плени́л,Веде́т на ве́рьх горы́ высо́койГде ве́тр в леса́х шуме́ть забы́л;4 В доли́не тишина́ глубо́кой;Внима́я не́что, клю́ч молчи́т,Кото́рый завсегда́ журчи́тИ с шу́мом вни́з с холмо́в стреми́тся.8 Лавро́вы вью́тся та́м венцы́,Там слу́х спеши́т во все́ концы́;Дале́че ды́м в поля́х кури́тся.

Упомянутый в оде ключ — это Кастальский источник на горе Парнас.