Век Людовика XIV. История европейской цивилизации во времена Паскаля, Мольера, Кромвеля, Мильтона, Петра Великого, Ньютона и Спинозы: 1648—1715 гг. - Уильям Джеймс Дюрант

в тихой деревушке Рейнсбург - "город на Рейне" - в шести милях от Лейдена. Коллегианты, меннонитская секта, похожая на квакеров, сделали там свою штаб-квартиру, и Спиноза нашел прием в одной из их семей.

В этом скромном жилище, ныне сохранившемся как дом Спинозы, философ написал несколько небольших работ и первую книгу "Этики". В 1662 году он написал "Краткий трактат о Боге, человеке и его благосостоянии", но это было в значительной степени отражение Декарта. Более интересен фрагмент De Intellectus Emendatione ("Об усовершенствовании интеллекта"), который был отложен в сторону, незаконченный, в том же году. На его сорока страницах мы получаем предварительное представление о философии Спинозы. Уже в первых предложениях мы чувствуем одиночество отверженного:

После того как опыт научил меня, что все вещи, которые часто происходят в обычной жизни, тщетны и бесполезны; когда я увидел, что все вещи, которых я боялся и которые боялись меня, не имеют ничего хорошего или плохого, кроме той степени, в которой они влияют на разум, я решил, наконец, узнать, может ли быть что-то, что было бы действительно хорошим и способным передать свое добро, и что могло бы повлиять на разум, исключая все другие вещи.

Он считал, что этого не могут сделать ни богатство, ни слава (почет), ни удовольствия плоти (либидо); к этим удовольствиям слишком часто примешиваются смута и печаль. "Только любовь к вечному и бесконечному питает разум наслаждением... свободным от всякой боли". 21 Это мог бы написать Томас а-Кемпис или Якоб Бёме; и действительно, в Спинозе всегда оставались нотки и настроения мистицизма, которые, возможно, пришли к нему из Кабалы, а теперь нашли подпитку в его уединении. Вечное и бесконечное благо", которое он имел в виду, можно назвать Богом, но только в более позднем определении Спинозы как единого с природой в ее творческих силах и законах. "Величайшее благо, - говорится в Emendatione, - это познание единства, которое разум имеет со всей природой. . . . Чем больше ум понимает порядок природы, тем легче он сможет освободиться от бесполезных вещей"; 22 Здесь Спиноза впервые формулирует "интеллектуальную любовь к Богу" - примирение человека с природой вещей и законами Вселенной.

В этом красноречивом небольшом трактате сформулирована и цель мышления Спинозы, и его понимание науки и философии. "Я хочу направить все науки в одну сторону или к одной цели, а именно к достижению максимально возможного человеческого совершенства; и поэтому все в науках, что не способствует этому стремлению, должно быть отвергнуто как бесполезное". 23 Прогресс наук - это заблуждение, если они лишь увеличивают власть человека над вещами, не улучшая его характера и желаний. Вот почему шеф-повар современной философии будет называться "Этика", несмотря на ее длинную метафизическую прелюдию, и почему большая ее часть будет анализировать рабство человека перед желанием и его освобождение с помощью разума.

II. БОГОСЛОВИЕ И ПОЛИТИКА

В кругу студентов-джентльменов, которых Спиноза оставил в Амстердаме, узнали, что он начал для ученика из Рейнсбурга геометрическую версию "Principia philosophiae" Декарта. Они попросили его закончить работу и прислать ее им. Он так и сделал, и они профинансировали его публикацию (1663) под названием Renati Des Cartes Principia Philosophiae more geometrico demonstrata. Нам нужно отметить только три момента: что в ней выражены взгляды Декарта (например, на свободу воли), а не Спинозы; что это единственная книга Спинозы, напечатанная при его жизни под его собственным именем; и что в приложенном фрагменте, Cogitata metaphysica, он предположил, что время - это не объективная реальность, а способ мышления. 24 Это один из нескольких кантовских элементов в философии Спинозы.

В Рейнсбурге у него появились новые друзья. Там с ним познакомился великий анатом Стено. Генри Ольденбург, член Королевского общества, приехав в Лейден в 1661 году, отправился в гости к Спинозе и был глубоко впечатлен; вернувшись в Лондон, он начал долгую переписку с еще не напечатанным, но уже знаменитым философом. Другой друг Рейнсбурга, Адриаан Кёрбах, был вызван в амстердамский суд (1668) по обвинению в "нескромной" оппозиции господствующей теологии; один из судей пытался обвинить Спинозу в том, что он является источником ереси Кёрбаха; Кёрбах отрицал это, и Спиноза был пощажен; но молодой еретик был приговорен к десяти годам тюрьмы, где он умер, отсидев пятнадцать месяцев своего срока. 25 Мы можем понять, почему Спиноза не спешил печататься.

В июне 1663 года он переехал в Ворбург, недалеко от Гааги. В течение шести лет он жил в доме художника, продолжая полировать линзы и сочинять Этику. Отчаянная оборонительная война Соединенных провинций против Людовика XIV напугала голландское правительство и заставила его ужесточить ограничения на выражение идей. Тем не менее Спиноза анонимно опубликовал в 1670 году "Трактат о теологии и политике", который стал важной вехой в библейской критике. На титульном листе "Трактата теологии и политики" была указана его цель: "изложить, что свобода мысли и слова не только может быть предоставлена без ущерба для благочестия и общественного спокойствия, но и не может быть отменена без опасности для благочестия и общественного спокойствия". Спиноза отрекся от атеизма, поддержал основы религиозной веры, но взялся показать человеческую ошибочность тех Писаний, на которых кальвинистское духовенство основывало свою теологию и нетерпимость. Духовенство в Голландии использовало свое влияние и библейские тексты, чтобы противостоять партии, возглавляемой де Виттами, которая выступала за либеральную мысль и переговоры о мире; и Спиноза был горячо предан этой партии и Яну де Витту.

Наблюдая за ожесточенными спорами философов, бушующими в церкви и государстве, источником лютой ненависти и раздоров... Я решил заново изучить Библию в осторожном, беспристрастном и свободном духе, не делая никаких предположений относительно нее и не приписывая ей никаких доктрин, которые я не нашел бы в ней ясно изложенными. С этими предосторожностями я разработал метод толкования Священного Писания. 26

Он отметил и проиллюстрировал трудность понимания иврита Ветхого Завета; масоретский текст, восполняющий гласные и ударения, пропущенные авторами оригинала, был отчасти догадкой и вряд ли мог дать нам неоспоримый прототип. В ранних главах этого трактата он многое почерпнул из "Путеводителя для недоумевающих" Маймонида. Вслед за Авраамом ибн Эзрой и другими он подверг сомнению Моисеево авторство Пятикнижия. Он отрицал, что Иисус Навин написал Книгу Иисуса Навина, и приписывал исторические книги Ветхого Завета священнику-писателю Ездре в пятом веке до н. э. Книгу Иова он считал произведением язычников, переведенным на иврит. Не все эти выводы были приняты последующими исследованиями, но они были смелым продвижением к пониманию состава Библии и на восемь лет