Дом Морганов. Американская банковская династия и расцвет современных финансов - Рон Черноу

и бензин, этот план спровоцировал беспорядки в Лиме и новые обвинения в долларовой дипломатии. Банки были потрясены такой реакцией. "Не так уж много нужно, чтобы разбудить крестьянство рассказами о доме Морганов и американском империализме, чтобы объяснить, почему нет еды", - сказал один из сотрудников конгресса. Уязвленные дурной славой, банки обратились к МВФ как к суррогату, способному выдержать политическую критику в странах-должниках. Он представлялся полезным щитом, за которым можно было проводить болезненные экономические реформы.

МВФ установил жесткие условия предоставления кредитов. Поскольку банки ставили выдачу кредитов в зависимость от согласия с программами жесткой экономии МВФ, влияние фонда резко возросло. Проблема заключалась в том, что фонд был создан для решения временных платежных дисбалансов, а не затяжных долговых проблем. Никто не знал, помогут ли его ортодоксальные рецепты - сокращение расходов, прекращение субсидий и сдувание экономики - спасти экономику или просто вытеснить ее, чтобы расплатиться с банкирами. Кроме того, существовала проблема, связанная с тем, что сильные страны третьего мира, такие как Бразилия, вообще обходили фонд стороной и брали кредиты только у коммерческих банков. Тем не менее, какими бы ни были недостатки фонда, он давал банкирам уверенность в том, что они могут контролировать недобросовестных должников, заставляя их проводить разумную политику. И во время латиноамериканского долгового кризиса фонд действительно предоставил странам-должникам формы контроля, неизвестные предыдущим поколениям банкиров.

Структура синдицированных кредитов позволяла банкам отказаться от ответственности и плыть по течению вместе с другими. Около полутора сотен банков по всему миру воспользовались опытом Morgans или Citibank, особенно в Бразилии. Мелкие банки, которые часто были новичками в зарубежном кредитовании, оставляли проверку кредитов более крупным банкам. В мире анонимности, управляемой телексом, банки получали беглые "меморандумы о предложении", состоящие в основном из шаблонных формулировок. Кредиты на десятки миллиардов долларов собирались путем участия в сделках на сумму 10 млн. долларов. К концу 1970-х годов в результате ожесточенной ценовой войны нормы прибыли по кредитам снизились настолько, что уже не отражали гигантских рисков. Один из банкиров Morgan сказал: "К середине 1970-х годов стало ясно, что ситуация выходит из-под контроля: сумасшедшие кредиторы и сумасшедшие заемщики". Это был гигантский механизм, сошедший с ума.

Morgans, как и многие другие, старался не поддаваться дикой мании величия. В 1979 году ее лондонский синдикат возглавила молодая выпускница Смита Мэри Гиббонс, известная своей жесткостью. "В 31 год, обладая всей полнотой власти, которую обеспечивает положение Morgan Guaranty на рынке евровалют, Гиббонс, несомненно, является самой влиятельной женщиной, принимающей решения в Сити, если не во всем мире международных банковских услуг", - отмечает Institutional Investor. Она отказалась от кредитов даже для Великобритании, Швеции и Канады, опасаясь смягчения стандартов. В целом, однако, Morgans оказался втянутым в самоубийственную кампанию банкиров. Один из бывших банкиров Morgan вспоминал: "Было много недобросовестного кредитования и навязывания кредитов этим странам. Все, что угодно, лишь бы получить кредит для правительства".

Самые запутанные и непонятные отношения у Morgan были с Бразилией - новичком среди клиентов компании. Даже когда Дом Моргана консультировал эту страну, Бразилия отказывалась предоставить ей филиал, что вызвало недовольство 23 Wall. "Они говорили, что если Morgan получит филиал, то он станет доминирующим, и тогда правительству придется пустить в страну сорок других банков", - говорит бывший сотрудник Morgan. "Это была настоящая больная тема". Моргановцы гордились своими бразильскими кредитами, которые выдавались, казалось бы, хорошо управляемым горнодобывающим и электрическим предприятиям. В число получателей входил огромный гидроэнергетический проект Itaipu, над которым шефствовал Всемирный банк. Банк также хвастался тем, что Бразилия имеет хороший кредитный профиль, т.е. сроки погашения кредитов наступают через хорошие промежутки времени. Иногда люди из Morgan говорили, будто история их обманула, выставив их великолепный бразильский портфель в жалком свете.

Для Моргана, как для новичка в Латинской Америке, должность главного советника по Бразилии была поразительным достижением. Оно было достигнуто благодаря виртуозности молодого банкира смешанной национальности Антонио Гебауэра. Гебауэр родился в Колумбии в семье богатого венесуэльского пивовара немецкого происхождения, получил образование в Высшей школе бизнеса Колумбийского университета и был женат на бразильянке. Во время работы в Morgans он сохранил венесуэльское гражданство. Невысокого роста, в очках в роговой оправе и с песочными волосами, он свободно владел испанским, португальским, немецким и другими языками. Он был одновременно обаятельным и нетерпеливым, умным, но склонным к грубому высокомерию. Когда он начал работать в Morgans в 1960-х годах, отечественные банкиры были королями, и ему казалось, что у него мало шансов на продвижение по службе. Затем, когда в 1970-х годах кредитование в Латинской Америке резко возросло, англофильский банк Morgan с его европейским уклоном счел, что Гебауэр просто обязан догнать Chase и Citibank в Латинской Америке. Обрадованное начальство предоставило ему широкую свободу действий.

Тони Гебауэр эффектно развивал новый бизнес и пользовался доверием бразильских чиновников. Он общался в элитных кругах и, вероятно, был знаком с каждым министром финансов и руководителем центрального банка Латинской Америки. В пьянящем мире переработки нефтедолларов в 1970-х годах Гебауэр был звездой реактивного туризма, частым гостем на бразильских кофейных плантациях, о его делах писали обозреватели сплетен Рио-де-Жанейро. Он выступал по бразильскому телевидению, попал на обложку главного новостного журнала страны "Veja" и стал президентом Бразильско-американской торговой палаты. Для банка Morgan было крайне необычно терпеть столь громкий подход к банковскому делу. Другие банкиры с удивлением наблюдали за происходящим. Дома Гебауэр устраивал яркие вечеринки в своей квартире в Ист-Сайде и в своем доме на выходные в Ист-Хэмптоне, который назывался Samambaia, что в переводе с португальского означает "папоротник". Карлос Лангони, молодой президент центрального банка Бразилии, проводил там выходные. В то же время Гебауэр бронировал бразильские кредиты на 2 процентных пункта выше собственных издержек Morgan - настолько выгодные, что сомнения в их надежности отпали.

Время от времени на высшем уровне возникали мимолетные опасения по поводу этой кредитной активности. В свое время председатель совета директоров Пэт Паттерсон получил из Бразилии награду, объявившую его лучшим банкиром страны. Он был несколько обескуражен и признался президенту Уолтеру Пейджу, что это, пожалуй, сомнительное достижение. "Может быть, нам лучше не получать еще одну награду и не быть обманутыми", - сказал Паттерсон Пейджу. Но эти сомнения были кратковременными. Постепенно отодвигая пределы риска в каждой стране-заемщике, банкиры отводили глаза от надвигающейся опасности. Брекенридж вспоминал: "Мы не говорили: "Какая часть нашего капитала должна быть в этих кредитах?". Мы играли с этим вопросом, но мы не говорили: "Эй, мы действительно не должны иметь более 50% нашего капитала в кредитах