Записки опального директора - Натан Гимельфарб

Из Могилёва выехали на рассвете и в полдень колонна автомобилей подъехала к высотному дому на Ленинском проспекте, где на 14-ом этаже была Мишенькина квартира. Следовало, наверное, дать возможность соседям попрощаться с покойным и сделать поминки в его квартире, но там жили квартиранты и пришлось ограничиться кратковременной стоянкой во дворе и прощальными сиренами автомобилей.

Процедура прощания прошла в квартире Вовочки. Сюда из Москвы прибыли братья Елизаровы, дети дяди Бори из Одессы, тётя Поля из Днепродзержинска, руководители “Белпромналадки” и сотрудники “Минмясомолпрома” республики. Духовой оркестр исполнял траурные мелодии.

В назначенное время процессия на автобусах и автомобилях направилась к крематорию. Там состоялся траурный митинг и прощание с покойным родных и близких. В скорбном молчании у гроба, кроме родителей, стояла жена и дочь, брат и сестра, родственники, друзья. Все они по очереди прощались с Мишенькой. Последней над ним склонилась мать. Она казалась невменяемой и её еле оторвали от гроба, когда площадка с телом сына стала опускаться в подземелье.

Поминки были на квартире у Вовочки. Несколько раз менялись люди за длинными столами, уставленными напитками и закусками. Они тепло говорили о Мишеньке, но мне не понятна была суть их речей и воспоминаний. Хоть я и был атеистом, мысли мои были обращены к Богу, которого я упрекал в допущенной несправедливости, когда сын ушёл из жизни раньше своих родителей.

158

Мы не находили себе места в опустевшей после смерти сына квартире. Иринка увезла все свои вещи в Минск, не оставив нам ничего в память о Мишеньке. Она тяжело перенесла смерть мужа и была всем и всеми недовольна. Наверное, больше других её недовольство чувствовали мы, как будто именно мы были больше всех виновны в происшедшем несчастьи. Её и детей временно приютила сестра Таня и они первое время редко звонили нам.

Анечка всё время плакала, а я не находил ни слов, ни сил, чтобы успокоивать её. Пытался искать отдушину в работе, но всё валилось из рук.

Как только я почувствовал, что в состоянии держать руль автомобиля, мы поехали в Минск навестить Мишеньку. Только сейчас, стоя перед небольшой мраморной нишей, за которой покоился прах нашего сына, мне стало ясно, какую я совершил ошибку, когда дал согласие на кремацию. Я понял, что этого не смогу себе простить никогда. Мы были лишены возможности даже посидеть у могилы, как это из покон века принято у людей, возложить к надгробью цветы, поставить памятник.

Обида и угрызения совести не давали покоя. Я не стал делиться своими мыслями с Анечкой, оберегая её от дополнительных страданий, но оказалось, что она чувствовала тоже самое и не меньше меня от этого страдала. Мы рещили любой ценой исправить допущенную ошибку и перезахоронить сына. Теперь об этом просила и Иринка.

Поначалу казалось, что дело это несложное и связано только с затратами, но, когда мы обратились к директору Северного кладбища, расположенного рядом с крематорием, стало ясно, что задача эта почти неразрешима. Отставной офицер, управлявший многие годы самым большим в Минске кладбищем, наотрез отказал нам в просьбе о выделении места, сославшись на пункты инструкции. Когда же я, наверное, впервые в своей жизни, предложил ему взятку, он пригрозил мне прокурором и заверил, что пока будет на этом посту подобных нарушений не допустит.

Обращения в вышестоящие организации положительных результатов не дали. Меня успокаивали тем, что кремация сейчас широко применяется во всём мире, убеждали, что со временем мы успокоимся и сами откажемся от этой идеи.

Однако, чем больше нас отговаривали, тем упорнее мы добивались поставленной цели. Я использовал разные каналы в Минске и Могилёве и, когда уже казалось, что все пути пройдены, вспомнил, что бывший председатель Горисполкома Сергейчик теперь работает в должности заведующего Облкоммунхоза. Мы хорошо знали друг друга по совместной депутатской деятельности и я решил обратиться к нему со своей бедой. Выслушав меня, Александр Адамович сказал, что дело это трудное, но пообещал сделать всё возможное. Честно говоря, мне тогда не очень верилось в реальную помошь Сергейчика. Я подумал, что ему просто неудобно было мне отказать, поэтому он решил отделаться формальным обещанием.

Каково же было моё удивление, когда после очередной командировки в Минск, Александр Адамович возвратил мие моё заявление с резолюцией заместителя министра коммунального хозяйства: “Разрешить в виде исключения”.

Когда я принёс эту бумагу директору кладбища, он усомнился в подлинности распоряжения министерства и позвонил своему непосредственному начальнику, но тот, вероятно, был уже предупреждён замминистра и дал указание выполнить резолюцию руководителя ведомства. Остальное было уже делом техники. Служители кладбища произвели перезахоронение, выполнили работы по обустройству могилы и мы получили возможность сидеть на скамейке у надгробья и приносить сыну свежие цветы.

С помощью того же Сергейчика изготовили памятник оригинальной формы и художники выгравировали на нём портрет Мишеньки по одной из последних его фотографий. С чёрного отполированного гранита он смотрел на нас своим умным, чуть прищуренным взглядом и, как мне казалось, в чём-то нас упрекал.

159

Семья Вовочки активно готовилась к отъезду. Предстояла долгая и трудная дорога. Путь в Америку тогда лежал через Австрию и Италию с остановками непредсказуемой продолжительности. Диночке шёл только десятый год и она была очень слабенькой из-за недавно перенесенной тяжёлой болезни. Илюшке в марте исполнилось двенадцать и он страдал аллергией. Не блистала здоровьем и Риточка, которую мучили головные боли.

Нужно было подумать об одежде и обуви для детей и взрослых, продуктах питания на долгое путешествие, деньгах на подготовку к отъезду и на время нахождения в пути.

Некоторые наши знакомых умудрялись перед отъездом продавать свои квартиры и выручать приличные деньги. Официально это тогда не разрешалось, но люди находили окольные пути и как-то решали эти вопросы. За взятки “нужным” людям в квартиру заблаговременно приписывали кого-то из семьи покупателя, а затем, опять-таки за деньги, переоформляли жильё на нового хозяина.

Как я уже упоминал, семья Вовочки занимала большую трёхкомнатную квартиру в престижном районе Минска, на которую претендовали богатые и влиятельные люди. Было много желающих решить все их финансовые проблемы. Наши дети решительно отказались от предложенных махинаций, это противоречило их жизненным принципам.