Записки опального директора - Натан Гимельфарб

Московский поезд прибывал в Могилёв в начале шестого утра. Неколышин договорился с шофёром служебного “Рафика” о встрече больного и сопровождавших его женщин, и вместе со мной выехал на вокзал. Когда я увидел Мишеньку в дверях вагона, меня охватил ужас. Лицо его было мертвенно бледным и изменилось до неузнаваемости. Он с большим трудом удерживал на костылях исхудавшее тело и не в состоянии был двигаться без посторонней помощи. Анечка выглядела не на много лучше и еле держалась на ногах. Самой сильной среди них казалась маленькая ростом и хрупкая Иринка. Наверное, сказывалась разница в возрасте.

Пятиминутная дорога домой прошла в тишине. Все оставались со своими мыслями. Молча рассматривали друг друга в тусклом освещении салона автомобиля. Было ещё темно и во дворе нашего дома не было ни души. Мы помогли сыну подняться по ступенькам к лифту. Как только переступили порог квартиры, Мишенька повис на мне и еле слышно произнёс:

-Наконец-то я дома.

154

Со времени назначения меня на должность генерального директора ПО мясной промышленности я получил доступ к некоторым привилегиям, которые полагались руководителям такого ранга. Одной из них было право пользоваться медсанчастью обкома партии. Вся наша семья обслуживалась спецполиклиникой, где, кроме партийного и советского актива, лечились некоторые хозяйственные руководители областного масштаба.

Здесь работали лучшие врачи, не было очередей, был образцовый порядок и чистота. Поликлиника была обеспечена современной аппаратурой и медтехникой. Сюда в первую очередь направлялись дефицитные лекарства. В необходимых случаях больные направлялись в лечкомиссию ЦК КПБ, где могли получить консультацию, назначения и рекомендации видных медицинских светил республики.

Из-за большой занятости я редко пользовался этой льготой и меня больше приглашали к врачам по повесткам для профосмотра. Редко навещали поликлинику и дети. У них в этом просто не было необходимости. А вот Анечке, после того, как у неё был диагностирован арахноидит, пришлось довольно часто ходить по врачам не только в Могилёве, но и в Минске.

Когда наши дети уехали в столицу, они были сняты с учёта в спецполиклинике и лишились привилегий в медобслуживании. Могли и мы с Анечкой потерять эти льготы, когда я попал в опалу и был освобождён от занимаемой должности, но этому помешал Прищепчик, по указанию которого я не был выведен из состава обкома и ещё долго оставался депутатом Горсовета.

В период Горбачевской перестройки и гласности народ всё настойчивее стал требовать отмены привилегий для партийных и советских работников, в том числе и льготного медицинского обслуживания. Партноменклатура не желала расставаться со льготами и обкомовская поликлиника существовали до начала девяностых годов, но туда резко ограничили доступ новых пациентов.

Теперь Мишенька нуждался в спецполиклинике, но мы не решались даже просить об этом, предвидя вероятный отказ. Однако, Людмила Михайловна, пользуясь своими связями, взялась уладить это дело и вскоре наш сын был допущен к привилегированному медобслуживанию, что было крайне важно в его состоянии.

При выписке из тюменской больницы, по просьбе Анечки, ей на руки были выданы две истории болезни. Согласно одной из них значился диагноз: “Ампутация правой ноги вследствии остеомилита”, другая, недоступная для больного, указывала выявленную саркому. В поликлинику были переданы документы с настоящим диагнозом.

Не все врачи были согласны с нашим решением скрывать от больного заболевание, но у нас не хватило мужества открыть ему правду и вытекающую из неё смертельную опасность, которая над ним нависла. На сохранении тайны больше всех настаивала мать. Она первая затеяла эту ложь и называла её святой. Даже мне и нашим ближайшим родственникам она не сразу доверила свой секрет и сделала это только под клятвенное обещание не признаваться в этом Мишеньке. В то же время она больше всех надеялась на чудо и верила в его выздоровление.

Со временем эта вера постепенно передалась мне и детям. Каждый день в нашей семье начинался и заканчивался заботой о больном сыне. Для него добывались самые изысканные продукты, самые дорогие фрукты и овощи, самые дефицитные лекарства. Я забыл о былой скромности и теперь готов был унижаться перед любым дельцом или спекулянтом в стремлении достать всё необходимое для Мишеньки. Когда в Могилёве иссякли запасы чёрной икры и её не стало даже в обкомовском буфете, я доставал этот вкусный и любимый сыном деликатес в Бобруйске и Минске. Даже зимой, когда ни в одном закрытом распределителе нельзя было найти свежих фруктов, овощей и цитрусовых, я покупал их по бешенным ценам на рынке.

В бытность руководителя крупной мясной фирмы мне никогда не привозили дефицитные продукты домой и я не знал дороги в магазин с “чёрного” хода. Я и жене запрещал это делать, считая что директор-еврей не должен давать повод для упрёков в злоупотреблении служебным положением.

Теперь же, когда деликатесные мясопродукты были нужны для больного сына, я молчаливо взирал на то, как экспедитор мясокомбината Марат, по просьбе моей жены, доставлял нам домой отборные продукты по недорогим ценам.

Нужно отдать должное кулинарным способностям Иринки и Анечки. Они, соревнуясь друг с другом, готовили Мишеньке много вкусных и полезных блюд.

Заботливый уход, отменное питание и надлежащее медицинское обслуживание не замедлили сказаться на состоянии сына. Он окреп, посвежел и прибавил в весе. Чтобы оградить его от угарного газа автомобилей, которым был насыщен воздух в центре города, Вова с помощью Анны Абрамовны оборудовал для него отдельную комнату на даче, которую облицевали фигурной рейкой и обставили привычной ему мебелью, прибывшей из Советского.

В начале лета на приусадебном участке поспела клубника, а позднее созрели огурцы, молодая картошка, помидоры, малина. Мишенька любил рвать с куста малину и забрасывать ароматные ягоды в рот. Он получал большое удовольствие от собранных на собственном огороде овощей, ягод и молодой картошки.

Чтобы сын не так болезненно переносил свою неполноценность, я дал ему возможность пользоваться моим “Москвичём” с ручным управлением. Несмотря на то, что педали управления были установлены с учётом отсутствия или бездействия левой ноги, а у него отсутствовала правая, он быстро освоил технику вождения и свободно управлял автомобилем не только в сельской местности, где находилась наша дача, но и в городе. Мы даже совершили с ним поездку на машине в Минск, в ходе которой он не только с успехом справился с дорогой на двухсоткилометровой автостраде, но и свободно ездил по центральным улицам столицы, которые я старался избегать из-за множества ограничений и большого количества транспорта.