Записки опального директора - Натан Гимельфарб

Вовочка с группой коллег из Академии наук взялся, в свободное от основной работы время, выполнить несколько хоздоговорных работ, что позволило ему существенно облегчить их финансовое положение. В какой-то мере помогли им и наши небольшие сбережения. Они смогли перед отъездом приодеться, купить всё самое необходимое и даже некоторые сувениры на продажу в случае острой необходимости.

Подготовку к отъезду особо не рекламировали, ибо по финансовым соображениям нужно было оставаться до последних дней на работе. Кроме того, огласка предстоящего отъезда могла вызвать хулиганские проявления и попытки грабежа.

Летом 1989-го года Вовочка с семьёй приехали к нам в отпуск. Это был его прощальный визит в родительский дом. В течении двух недель он помогал нам по хозяйству, достраивал и благоустраивал дачу, налаживал бытовую технику. Я впервые отметил в нём способности мастерового мужчины, способного своими руками выполнить любую столярную, плотничью или слесарную работу. Узнали мы в нём и полезного советчика по всем жизненно-важным вопросам и проблемам.

Старались и мы ему помочь, как могли. Я обучил его вождению автомобиля, а мать заготовила им в дорогу приличный запас разных консервов.

Вся семья отдыхала на даче. Лакомились свежими овощами, ягодами и фруктами с нашего огорода и сада. Приятной и тёплой была эта последняя, перед отъездом, встреча с детьми и внуками в Могилёве.

Нужно было торопиться с выездом ибо пошли слухи о предстоящих изменениях в иммиграционной политике, в частности, о возможных сокрашениях выездов по израильским визам.

В начале октября был отправлен багаж, а вскоре приобретены билеты на поезд “Москва - Варшава”, следующий на запад через Минск. Вовочка съездил в Москву, где оформил выездные документы и обменял советские деньги на валюту. Разрешалось обменивать только сто рублей на человека, но зато обменный курс был очень выгодным. Один доллар тогда стоил только 65 копеек.

За несколько дней до отъезда мы выехали в Минск, чтобы помочь детям в последних приготовлениях. На каждого члена семьи разрешалось вывозить только два чемодана и пришлось выбирать чему отдавать предпочтение. Решили, что консервы оставлять не следует, а всё остальное упаковали на оставшееся свободное место. В итоге многим вещам не хватило места и их раздали родственникам и соседям. Пришлось оставить полные собрания сочинений классиков русской и зарубежной литературы, которые собирались годами по подписке или приобретались за большие деньги с рук и в букинистических магазинах.

Когда сдали багаж в доме находилось ещё много ценных вещей, к которым за многие годы успели привыкнуть и которые жаль было оставлять. Больше всего расставанию с любимыми книжками и игрушками были огорчены дети. Нам и семье Ритыного брата Семёна пришлось разбираться с оставленным имуществом, наводить порядок в квартире, чтобы сдать её представителю жилуправления и оплатить стоимость ремонта. Несмотря на то, что квартира содержалась в хорошем состоянии и безвозмездно передавалась государству, взыскивалась ещё довольно большая сумма на предстоящие ремонтные работы.

Проводить семью Гимельфарбов-младших на вокзале собралось много родственников, друзей и знакомых. Были тёплые напутствия и добрые пожелания. Не обошлось без слёз и рыданий.

В одном вагоне должны были уехать несколько семей и, когда подошёл поезд, у входных дверей скопилось много людей, которым нужно было успеть за пятнадцать минут пройти проверку бдительного проводника, загрузить чемоданы и занять места. Из-за недостатка времени началась суматоха и нам пришлось подавать Вовочке чемоданы в окно. В спешке провожающие даже не успели толком попрощаться с отъезжающими и бежали вслед уходящему поезду до конца платформы.

Больше других этому огорчалась Анечка, которой казалось, что она не успела сказать детям и внукам на прощание самое главное. Как мы с Верочкой её не успокаивали, она ещё долго плакала навзрыд на перроне вокзала, умоляя нас взять её с собой в Брест, куда мы должны были выехать на Жориной машине, чтобы встретить поезд и помочь перенести вещи для таможенного досмотра. С трудом удалось убедить её в нецелесообразности такого вояжа и необходимости оставаться в Минске для уборки и сдачи квартиры.

Сами же мы поспешили перегнать поезд и успели прибыть на Брестский вокзал за полчаса до его прибытия. Здесь проводилась смена вагонных осей в связи с разницей в ширине колеи, и поезда, идущие за рубеж, имели двухчасовую стоянку. В это время проходил таможенный досмотр пассажиров и багажа.

Мне приходилось кое-что слышать о таможенном контроле, но то, что довелось увидеть здесь, оказалось намного ужаснее представляемого. Таможенники в форме и в штатском без стыда и совести копались в чемоданах, сумках и баулах, выворачивали наизнанку карманы, вытряхивали содержимое портфелей и женских сумочек, а нередко уводили людей в отдельные комнаты для обыска и досмотра одежды.

Не было поблажек и нашим детям. В отдельные комнаты их, правда, не уводили, но разного рода придирок хватило. То ложки показались антикварными, то стоимость ювелирных изделий посчитали завышенной, то в документах что-то странное находили. Илюшка несколько раз выбегал к нам в зал ожидания с какими-то женскими украшениями, запрещёнными к вывозу, но больше всего мальчика огорчило то, что пришлось распрощаться с коллекцией юбилейных монет, которые он собирал в течении нескольких лет. Сколько не упрашивали родители и не умолял таможенников Илюшка, они остались равнодушными и безучастными к мольбам и слезам, и, под угрозой изъятия, потребовали оставить монеты провожающим. Я принял от внука дорогую для него коллекцию, пообещав ему сохранить её и вернуть при первой возможности.

Когда раздался звонок отправления поезда, таможенники, наконец, закончили досмотр и разрешили отъезжающим посадку. Не уверен был я тогда, что когда-нибудь ещё увижу уезжающих в неизвестность детей и внуков. Спазмы сжимали горло. Через металлическую решётку забора мы видели, как поспешно забрасывал Вовочка последние чемоданы в вагон отходящего поезда и услышали последние слова Риточки с подножки движущегося вагона:

- Мы обязательно заберём вас отсюда! До встречи в Америке!

160

Под реформами, как известно, принято понимать изменения в экономике, политике или методах управления с сохранением существующего государственного строя. Только этого, наверное, и хотел Горбачев, находясь в форватере времени, которое требовало перемен. Начав процесс “Перестройки”, он поначалу вовсе не стремился к коренной ломке тоталитарного строя, а только пытался реформировать то, что могло, как ему казалось, помочь созиданию “социализма с человеческим лицом”.