Противостояние - Стивен Кинг

– Гарольд Лаудер, я полагаю[164]?

Гарольд дернулся от неожиданности, потом повернулся, с кирпичом в одной руке и мастерком, с которого падали ошметки цементного раствора, в другой. Приподнял мастерок, как оружие. Краем глаза Ларри вроде бы увидел, как отпрянул Лео. Сначала подумал: «Само собой, Гарольд выглядит не так, как я ожидал». Потом насчет мастерка: Господи, он собирается швырнуть его в меня? Лицо Гарольда застыло, глаза сузились и потемнели. Волосы прилипли к потному лбу. Губы сжались и побелели.

А потом с ним произошла перемена, такая внезапная и всеобъемлющая, что позже Ларри с большим трудом смог убедить себя, что видел того напрягшегося, неулыбчивого Гарольда, лицо которого больше подходило человеку, способному использовать мастерок, чтобы замуровать кого-то в подвальной нише, а не строить декоративный заборчик вокруг клумбы.

Он улыбнулся широко и добродушно, так, что возле уголков рта появились глубокие ямочки. Из глаз напрочь исчезла угроза (цвета бутылочного стекла, чистые и ясные, разве они могли выглядеть угрожающими или даже потемнеть?). Гарольд воткнул мастерок в строительный раствор – шварк! – вытер пальцы и ладони о джинсы и направился к нему, протягивая руку. Ларри подумал: Господи, да он же мальчишка, моложе меня. Если ему уже восемнадцать, я съем все свечи с торта, который ставили на стол в его последний день рождения.

– Вроде бы я вас не знаю.

Гарольд улыбался, произнося эти слова, и они обменялись рукопожатием. Ларри почувствовал, как крепкая рука трижды сжала и отпустила его руку, после чего разорвала контакт. Он тут же вспомнил, как пожимал руку старому партизану Джорджу Бушу, когда тот баллотировался в президенты. Случилось это на политическом митинге, куда он пошел, следуя совету матери, который та дала ему многими годами ранее. Если у тебя нет денег на билет в кино, иди в зоопарк. Если не можешь купить билет в зоопарк, иди на встречу с политиком.

Улыбался Гарольд так заразительно, что ответная улыбка тут же растянула губы Ларри. Мальчишка или нет, с рукопожатием политика или нет, улыбался Гарольд, как показалось Ларри, абсолютно искренне, и по прошествии стольких дней, после всех этих оберток от шоколадных батончиков он наконец-то видел перед собой Гарольда Лаудера собственной персоной.

– Да, не знаете, – согласился Ларри. – Но я с вами знаком.

– Неужто? – воскликнул Гарольд, и его улыбка стала еще шире. Еще чуть-чуть, в изумлении подумал Ларри, и уголки губ Гарольда встретятся на затылке, после чего две трети его головы просто отвалятся.

– Я следовал за вами через всю страну от самого Мэна.

– Не шутите? Правда?

– Правда. – Ларри открыл рюкзак. – Я вам кое-что привез. – Он достал бутылку бордо и передал Гарольду.

– Это вы напрасно. – Гарольд смотрел на бутылку. – Девятьсот сорок седьмой?

– Хороший год. И вот это.

Ларри положил на другую руку Гарольда несколько шоколадных батончиков «Пейдей». Один проскользнул между пальцами и упал на траву. Гарольд наклонился, чтобы его поднять, и на мгновение Ларри заметил, как лицо нового знакомого вновь изменилось, стало таким же, как чуть ранее, когда Ларри его окликнул.

Но, распрямившись, Гарольд уже улыбался.

– Как вы узнали?

– Я следовал за вашими указателями… и обертками от шоколадных батончиков.

– Ух ты, будь я проклят! Пойдемте в дом. Нам есть о чем покалякать, как любил говорить мой отец. Ваш мальчик пьет колу?

– Конечно. Лео, не хочешь…

Он огляделся. Оказалось, что Лео уже не стоял рядом с ним, а вернулся на тротуар и разглядывал трещины на бетоне, словно они очень его заинтересовали.

– Эй, Лео! Хочешь колы?

Лео что-то пробормотал, но Ларри не расслышал ни слова.

– Говори громче! – раздраженно крикнул он. – Для чего Бог дал тебе голос? Я спросил, хочешь ли ты колы?

– Думаю, я пойду посмотрю, не вернулась ли мама Надин, – едва слышно ответил Лео.

– Какого черта? Мы же только что пришли.

– Я хочу вернуться! – Лео оторвал взгляд от тротуара. Солнце очень уж ярко отражалось от его глаз, и Ларри подумал: Да что происходит? Он ведь чуть не плачет.

– Секундочку. – Ларри повернулся к Гарольду.

– Конечно. – Гарольд по-прежнему улыбался. – Иногда дети стесняются. Я стеснялся.

Ларри направился к Лео, присел, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Что такое, малыш?

– Я просто хочу вернуться. – Лео избегал его взгляда. – Хочу к маме Надин.

– Что ж, ты… – Он замолчал, не зная, что сказать.

– Хочу вернуться. – Лео бросил быстрый взгляд на Ларри. Потом его взгляд метнулся к Гарольду, который стоял в центре лужайки. Вновь уткнулся в бетонный тротуар. – Пожалуйста.

– Тебе не нравится Гарольд?

– Не знаю… он нормальный… я просто хочу вернуться.

Ларри вздохнул.

– Ты сможешь сам найти дорогу?

– Само собой.

– Хорошо. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы ты пошел с нами и выпил колы. Я давно ждал встречи с Гарольдом. Ты ведь знаешь это?

– Д-да.

– И мы могли бы пойти домой вместе.

– Я не войду в этот дом! – прошипел Лео – и на мгновение вновь превратился в Джо, его глаза стали пустыми и дикими.

– Хорошо, – торопливо бросил Ларри и выпрямился. – Иди домой. Я проверю, сразу ли ты пришел. На улице не болтайся.

– Не буду, – пообещал Лео и вдруг перешел на свистящий шепот: – Почему бы тебе не вернуться вместе со мной? Прямо сейчас? Мы пойдем вместе. Пожалуйста, Ларри! Хорошо?

– Слушай, Лео, что…

– Не важно, – оборвал его Лео и, прежде чем Ларри успел добавить хоть слово, заторопился прочь. Ларри смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду. Потом, хмурясь, повернулся к Гарольду.

– Послушайте, все нормально, – заверил его Гарольд. – Дети такие странные.

– Да, это точно, но, полагаю, он имеет право. Ему столько пришлось пережить.

– Готов спорить, что пришлось, – кивнул Гарольд, и на мгновение Ларри вновь ощутил недоверие, понял, что сочувствие Гарольда к незнакомому мальчику – эрзац, такой же, как омлет из яичного порошка. – Заходите, – продолжил Гарольд. – Знаете, вы мой первый гость. Фрэнни и Стью несколько раз побывали у меня, но они, пожалуй, не в счет. – Его улыбка стала грустной, и Ларри внезапно пожалел этого мальчика – конечно же, он был еще мальчиком. Гарольд мучился от одиночества, а здесь стоял Ларри, все тот же старина Ларри, который никому и никогда не говорил доброго слова, и так пристрастно его судил. Несправедливо. Пора старине Ларри отбросить свою чертову недоверчивость.