Погода нелётная - Юля Тихая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но он, весь такой неправильный, приехал. А все остальные письма, с правильными адресами, ещё где-то в пути.
У нас многие волнуются сейчас о семье, на западе снова эвакуация. Ребята пишут письма и не знают, туда ли они пойдут. У Гвидо жена с детьми собиралась ехать из Чентопьёппи в Векло к дальней родне, он пишет теперь и туда, и туда, а ему ни там, ни там не отвечают. В этом смысле я рад, что ты остаёшься на месте, и что у вас всё тихо.
Про будни скажу только, что мы работаем, потом спим, а всё остальное время кашеварим. У нас тут смешно с продовольствием, есть пятьдесят мешков какой-то зелёной фасоли, а риса, например, нет. Изгаляемся как можем, если постараться — фасоль даже ничего, съедобная.
Как тебе такое имя для кошки? Фасоль. Это должна быть очень балованая, очень важная, очень спокойная кошка, которая на всё только сладко жмурится и сидит в такой глупой котячьей позе. Она живёт у людей, которые кухонный стол стелят газетой и над ней грызут какую-нибудь дрянь типа вяленых ершей. А Фасоль смотрит на них презрительно, требует себе рыбной каши и ссыт в газеты.
Люблю тебя,
Макс
отправлено: 15 января
получено: 28 января
на открытке
Привет, Ромашка!
Всё ещё ничего не получил от тебя. Нам наконец привезли письма огромным тюком, но твоих нет. Начинаю переживать.
На той неделе наконец сдал тактику, жду приказ о внеочередном.
Люблю тебя,
Макс
отправлено: 2 февраля
получено: 21 февраля
на листе в клетку
Привет, Макс!
Так странно. Скоро год, как мы не виделись. Тогда и подумать было нельзя, что всё это будет ещё так долго. Время тянется так медленно, и вообще всё кажется ненастоящим. Может быть, мы с тобой просто уснули где-то на лавке в столовой после атаки, да так там и спим? Не может же всё это быть на самом деле?
Ещё иногда думаю, что когда мы увидимся, я тебя не узнаю.
В Монта-Чентанни спокойно. В горах видели зелёный огонь, базу подняли по тревоге, а оказалось — это старуха и при ней четверо детей. Их погнали прочь, ещё несколько дней всё небо было в вивернах, а сейчас снова тишина, дежурим по графику. Я уже несколько недель вожу только песок для стройки, надоел хуже галет из пайка.
Центральные улицы понемногу оживают, всё больше и больше горящих окон, булочная на углу снова открылась. Булки, правда, испортились, и чесночный хлеб совсем не удаётся. Роберто очень расстраивается, такой он милашка всё-таки.
Если можешь, напиши, пожалуйста, как дела у Бертольда Ферри, он служил в твоём дивизионе в третьем клине по крайней мере до сентября. В Монта-Чентанни приехала его жена Ромола с сыном, говорит, что не получала вестей уже несколько месяцев. Она писала его товарищам, кого знала, и в управу, и на базу, и всё ещё ничего не знает. Паола сходит с ума настолько, что даже со мной разговаривает. Если знаешь что-то, сообщи, пожалуйста.
К нашей базе, кстати, приблудился кот, белый. Правда, здоровенный и пушистый. Ребята назвали его Дракон, в целом ему подходит.
Скучаю по тебе,
Марго
отправлено: 4 марта
получено: 10 марта
на открытке
Ромашка, мне не пиши пока. У нас жарко, на одном месте не сидим, ни один дракон не поспеет. По Ферри: наш третий клин отдали в 5й дивизион в сентябре, дальше не знаю.
Не волнуйся. Совсем скоро поедем домой. Я очень тебя люблю.
Макс
отправлено: 26 апреля
возвращено отправителю
на листе писчей бумаги
Здравствуй, родная.
Не увидимся с тобой больше.
Это последнее моё письмо. Веришь, нет, я его четыре раза начал, получалась полная ерунда. Придумал четырёх разных котов, один другого лучше, а как объяснить тебе, не придумал.
Я очень хотел бы приехать к тебе, Ромашка, и всё сделать, что обещал, но не получается. Не сердись на меня и не обижайся. Мы вылетаем с ребятами ночью и не вернёмся. Так бывает, ну да ты знаешь.
Твоё имя указал во всех документах. Тебе должны будут вещи мои прислать, какие признают ценными. Если сможешь, часы отвези моей матери на кладбище, это был отцовский подарок, так будет правильно.
Ничему не верь, что напишут. Не знаю, что это будет, но точно не правда. Мы делаем большое и важное дело, за него и умрём, а больше ничего и не нужно знать.
Наш духовник говорит, будто Господ отпускает героям все их грехи. Если так, то это Господ, конечно, зря. Я был тот ещё грешник, отпускать всё это — не дело. Но если мне повезёт, и я
