От победы к миру. Русская дипломатия после Наполеона - Элис Виртшалфтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конгресс был открыт 29 сентября (НС) обсуждением французского вопроса, в частности запроса Франции о скорейшем завершении военной оккупации[121]. Четыре союзных двора признавали экстренный характер ситуации, и 9 октября полномочные представители подписали конвенцию, которая завершала оккупацию и ликвидировала долг Франции, что обсуждалось с осени 1817 года[122]. Согласно Конвенции от 27 сентября (9 октября) 1818 года, союзники согласились завершить эвакуацию военных сил с территории Франции к 18 (30) ноября 1818 года[123]. Благодаря финансовым условиям, разработанным, чтобы обеспечить выплату долга в размере 265 млн франков, который Франция была обязана выплатить согласно статье IV второго Парижского договора, появилась возможность завершить военную оккупацию на два года раньше. До 18 (30) ноября Франция продолжала бы покрывать стоимость содержания союзных войск. Для ликвидации долга казна Франции должна была выплатить 100 миллионов франков облигациями (rentes), а иностранные банкиры из банков «Братья Баринг» в Лондоне и «Хоуп» в Гааге перечислили бы остающуюся сумму векселями, подлежащими к оплате девятью ежемесячными платежами начиная с 6 января 1819 года[124]. И в завершение, все государства, подписавшие второй Парижский договор (8 (20) ноября 1815 года), были бы уведомлены об этой Конвенции и приглашены присоединиться к ней.
С французским вопросом был тесно связан европейский вопрос, который обычно обсуждался на конфиденциальных заседаниях четырех государств. Под европейским вопросом понималось применение Союзного трактата о Четверном союзе, в частности его статьи VI, к условиям 1818 года. 19 октября представители союзников согласились, что в свете текущих мирных отношений с Францией европейским государствам нужно было определить новые основы для своей ассоциации[125]. Во-первых, их целью было сохранить способность Четверного союза к коллективной самообороне (casus foederis), определенную Парижским мирным договором от 8 (20) ноября 1815 года. Секретный протокол должен был определять меры военного характера, которые союзники планировали применить в случае необходимости. Во-вторых, стояла задача сохранить в чистоте нравственные принципы Четверного союза, также в соответствии со статьей VI, и применить эти принципы таким образом, чтобы это не противоречило всеобщей системе. В-третьих, приглашение Франции присоединиться к союзникам в деле поддержания договоров, обеспечивавших всеобщий мир, выходило бы за рамки секретных протоколов, утверждавших Четверной союз и санкционировавших casus foederis et belli[126]. Франция и четыре союзных двора должны были подписать отдельный протокол, объясняющий причины для создания и принципы великого союза (la grande union). В данном случае пять союзников заявили бы свою приверженность делу сохранения всеобщего мира, основанного на добуквенном следовании договорам 1815 года и законам (droits), регулировавшим отношения внутри Всеобщей ассоциации. В заключение пять держав отказались бы от принятия решений, затрагивающих интересы других государств без их участия.
На закрытом заседании от 4 ноября союзники поручили герцогу Веллингтону обсудить с премьер-министром и министром иностранных дел Франции А.-Э. дю Плесси, герцогом Ришелье проекты, которые те намеревались оформить на конгрессе: секретный протокол, который должны были подписать четыре страны – участницы союза 1815 года, адресованную Ришелье ноту и протокол, который должны были подписать уполномоченные пяти держав в связи с ответом Ришелье на ноту союзников. В ходе обмена нотами от 23 октября (4 ноября) и 31 октября (12 ноября) 1818 года союзники выразили свое доверие Франции, французскому королю и его министру. В своей ноте союзники заявили, что Франция исполнила свои обязательства, основанные на Парижском договоре от 8 (20) ноября 1815 года, и объяснили, что Конвенция от 27 сентября (9 октября) 1818 года довершает великое дело всеобщего мира[127]. В ответной ноте Ришелье принял приглашение союзников к участию Франции в заседаниях, добавив, что ни в какое время, никакой иной народ не исполнял с большей точностью договорных обещаний. Как заявлялось в ноте, Людовик XVIII был бы рад присоединиться к совету своих братьев-монархов ради обеспечения мира и договоров, на которых он основан, а с ними и взаимных отношений и прав, установленных или подтвержденных всеми европейскими державами. На основании подписанных конвенций, обмена нотами между Францией и союзническими министрами и протокола, который должны были согласовать несколькими днями позднее, Франция была бы восстановлена в качестве полноправного участника европейского общества и в статусе великой державы в европейской политической системе.
Протокол от 3 (15) ноября 1818 года, подписанный уполномоченными Австрии, Британии, Франции, Пруссии и России, начинался с простого предложения, что после ратификации Конвенции от 27 сентября (9 октября) необходимо было определить отношения между Францией и державами, заключившими с ней мирный договор от 8 (20) ноября 1815 года (второй Парижский договор). Первый пункт Протокола гласил, что монархи
твердо решились в своих сношениях, как между собою, так и с другими Державами, всегда действовать по внушениям искреннего дружества и единодушия, кои до ныне управляя их поступками были залогом целости общих пользы, и заемлют еще новую силу от заключения Монархами уз неразрывных христианского братства [Мартенс 1874–1909: 312].
Действительный и прочный, их союз не затрагивал узких интересов или временных союзов. Его единственной целью было сохранение общего мира, основанного на религиозном уважении к договорным обязательствам и ко всем правам (droits), из них проистекающим. Франция также признавала, что эта система принесла мир в Европу. Продолжая свою работу, пять государств должны были проводить конфиденциальные заседания для обсуждения своих общих интересов, а в случае, если на будущих заседаниях затрагивались бы интересы других государств, те были бы приглашены к участию. Этот Протокол, о котором пять союзных государств должны были официально объявить всем дворам Европы, подтверждал нравственные и религиозные основы текущего мира[128]. Русские дипломаты не смогли убедить союзников, что Священный союз был эквивалентен Всеобщему союзу, что должно превалировать над Четверным союзом (формулировка Каподистрии в докладе от 24 июня (6 июля) 1818 года); однако идея о том, что для мира требовались одновременно и нравственные принципы, и правовые нормы, оставалась центральной в дипломатических дискуссиях.
Протокол, подписанный пятью державами, выражал веру в то, что стабильность в Европе зависела от полной и успешной французской реставрации. В то же время четыре державы понимали, что возвышенные устремления, религиозные убеждения и добрые намерения не могут гарантировать прочного мира. Следовательно, перед подписанием договора, а также и 15 ноября члены Четверного союза встретились на конфиденциальных заседаниях, чтобы подготовить Секретный протокол и Военный протокол при участии четырех держав[129]. В отличие от других актов Аахенского конгресса эти протоколы остались неопубликованными. Также стоит отметить, что 21 ноября, после поездки в Брюссель, герцог Веллингтон объявил, что король Нидерландов выслал своего министра иностранных дел, чтобы присоединиться к Военному протоколу[130].
Секретный протокол подтверждал, что по причине завершения процесса умиротворения и начала эвакуации союзных войск с территории Франции четыре державы должны были обсудить, как Союзный трактат о Четверном союзе применялся к новым отношениям Франции с союзниками и с остальной Европой. Не желая отменять все меры предосторожности, действующие с 1814 года, четыре союзных правительства объявили, что взаимные обязательства, предписанные первой статьей Договора, не касались текущих условий. Однако потом они добавили, что в случае войны с Францией эти положения снова станут применимыми.
