Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева

class="p1">— Муж не хочет, чтобы соседи знали, что у него не все в порядке.

Снотворное подействовало быстро, тем более что Оля размешала таблетку в горячем сладком чае. Но через час Густав начал метаться в кровати и кричать на смеси языков.

«Это конец», — думала Оля, пытаясь растолкать Густава.

Утром, едва дождавшись пробуждения мужа, Оля уехала на встречу с Отто.

— Что происходит? — почти кричал Отто. — Мне надо срочно передать документы в Центр.

— Густав сошел с ума, — спокойно и просто сообщила Оля. — Я не знаю, что с ним делать. Сегодня ночью он кричал по-русски. Звал маму. И ругался по-немецки…

— Только этого нам не хватало. Как капитан?

— Уже месяц не появлялся.

— Сегодня же уедешь в Берн. С тайником мы уже опоздали. Запоминай. Маленькое кафе напротив вокзала. Перед входом будет стоять кто-то, кого ты знаешь. Заходи в кафе и жди, — напутствовал Отто.

— Если никого не будет? — Оля всегда требовала запасной выход.

— Тогда плохо. У меня нет варианта. Деньги есть?

— Почти нет.

— Возьми пятьдесят марок. Билеты покупай в последний момент. Второй класс.

— Хорошо. А Густав? — робко спросила Оля.

— Я разберусь. И еще. Если встреча состоится, то действуй по команде. Все.

У Ольги не было с собой даже чемоданчика, что делало ее свободной, с одной стороны, но исключало малейшую покупку. По легенде, она всегда навещала родственников. С ее паспортом это было просто. На обратном пути она предъявляла справку из немецкой полиции, что тоже не вызывало подозрений.

В Берне ее встретил Штерн. Они сидели в кафе, где Оля с наслаждением пила кофе.

— Ты похорошела, Моника, — улыбнулся мужчина. — Думаю, тебе не помешает короткий отдых. Поедешь к «дяде» с «тетей». У них сейчас никого нет. На обратном пути захватишь ответ, — он поцеловал ей руку, отметив про себя, как погрубела кожа.

Оля летела к «дяде»: пара дней без Густава — это ли не счастье? Не награда за то, что происходит в ее жизни? Мечта о Москве потускнела, стала призрачной и таяла день ото дня все сильнее и сильнее.

Гельмут и Мария встретили ее по-родственному.

— Ты умница, Моника. Хорошо справляешься. Что у тебя нового? — расспрашивал за обедом «дядя».

— Меня беспокоит Густав. Но… — она замялась. — С ним обещали разобраться.

— Очень надеюсь, — погрустнел Гельмут, — что без крайних мер. Потому что иначе и ты повиснешь в воздухе.

— Я все понимаю, — сказала Оля. — Но он вышел из-под контроля.

— Это болезнь всех, кто долго сидит на одном месте, — вступила в разговор Мария. — Те, кто много работает, постоянно рискует и видит результаты своих усилий, редко нас беспокоят. Твой Густав — другая сторона медали. Он не совсем подходит для своей роли, вернее, совсем не подходит…

— Я это уже заметила, — тихо сказала Оля.

Она вспомнила последнюю вспышку гнева мужа, и ее передернуло.

— Обычно, пары составляют еще дома. Учитывают совместимость, каждому поручают его дело. — сказал Гельмут.

— А Густав? — решилась спросить Оля. — Почему он один?

— Видишь ли, — «дядя» с «тетей» переглянулись, и Гельмут продолжил, — его напарница… Она не прыгнула.

— Давай лучше я, — перебила мужа Мария. — Густава забрасывали с воздуха. То есть он прыгал с парашютом. Рация была на напарнице. Но девушка отказалась прыгать. Наотрез. Тогда Густав надел рацию и выпрыгнул один.

— О боже! — это все, что смогла сказать Оля.

— Такое не предусмотрено. Решение должен принимать старший группы. Но Густав опередил его.

— Но это же хорошо? — Оля была уверена, что Густав совершил подвиг.

— Нет. Совсем нет, — Гельмут покачал головой. — Ты еще многого не понимаешь, Моника. Ну, выпрыгнул он. И что? Шифровальщица осталась в самолете. И что было делать с этим одиноким радистом, скажи, пожалуйста? Кому он здесь один нужен?

Оля пожала плечами.

— Его несколько месяцев просто прятали, перевозя из города в город. Потом сделали другие документы и купили это фотоателье, в котором он сидел без дела почти три года. Представь себе — несколько лет одиночества и бездействия. А еще представь, что уже на земле он понял, как подставил напарницу.

— А не она его? Что с ней стало?

— Не знаем. Ничего хорошего, надо думать.

— А если бы Густав не выпрыгнул? — настырно спрашивала Оля.

— Их вернули бы. А через неделю прислали бы других, — строго произнес Гельмут. — Дисциплина — превыше всего. Иначе все пойдет к чертовой матери.

Оля надеялась на отдых, а попала на очередную учебу, вернее, разборку.

— Хорошо, что Густав тебе ничего не рассказал. Это залог того, что у него в голове не все так плохо, — добавил чуть позже Гельмут.

— Многое зависит от тебя, — подытожила Мария. — Не получается вместе? Возьми руководство в свои руки. Четко и властно. И, поверь, Густаву это даже понравится. Ему тяжело быть ведущим. Найди компромисс. Это очень важно. Для тебя и для всех нас.

— Хорошо, — кивнула Оля, у нее слипались глаза, она хотела спать.

Маленькая радость — выспаться утром. Оля потянулась в постели. Было тепло и спокойно. Мария ждала ее с завтраком.

— Гельмут уехал по делам. После завтрака прогуляйся, если хочешь. Постарайся ни с кем не разговаривать. Отдыхающих мало, им скучно, заговорят до ужина.

Оля села в шезлонге на балконе, подставляя щедрому горному солнцу лицо и руки. Потом накрылась пледом и задремала.

К обеду вернулся Гельмут, и они втроем сидели на застекленной веранде. Вокруг было так тихо, так благостно…

«Как хорошо им здесь живется», — подумала Оля и в тот же миг обратила внимание, как увлажнились глаза Марии и Гельмут крепко сжал ее руку.

«В каждом шкафу свой скелет…»

Утром Гельмут снова уехал и вернулся только вечером.

— Твои данные, Моника, подтвердили опасения Центра. Приказано: продолжить сбор информации в этом направлении. Завтра утром ты поедешь обратно.

Путь домой был всегда тягостным. В этот раз особенно. Мария подарила Оле большой пакет нужных мелочей. А еще, как всегда, кофе, шоколад… Гельмут дал двести марок. «Что ж, — думала Оля. — Хоть что-то будет на черный день».

Она добиралась дальней дорогой и приехала только поздно вечером. Дверь открыла своим ключом.

— Густав, — позвала она снизу. — Это я.

Муж стоял на лестнице.

— Ты все-таки вернулась? — спросил он.

— А ты надеялся, что я исчезну? — спросила Оля, поднимаясь к нему. — Как ты?

— Нормально. Моника! Не уезжай больше. Мне плохо!

До Оли донесся запах спиртного.

— Ты выпил, дорогой? Замечательно! Что отмечал? — а про себя Оля подумала, что не представляет, что ей делать с мужем.

— Ко мне приходил один тип. Он сказал, что ты можешь уехать и не вернуться.

— Ты его знаешь? Того, кто приходил к тебе?

— Да.

— И кто