Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева

То, как приободрился муж, вызывало у Оли одновременно восхищение и презрение, за которое она себя корила.

«Я приехала к нему и была рада крову, а теперь злюсь на него же — это так нечестно. Но я ничего не могу с собой поделать».

Вся приемная доктора была завешана свастикой, изречениями фюрера и его же портретами над рабочим местом медсестры, похожей на ефрейтора в юбке, о чем свидетельствовала не только военная выправка, но и жесткий взгляд.

— Вы записаны на одиннадцать пятнадцать, но доктор сможет принять вас раньше. Проходите в кабинет. Осмотр будет в соседней комнате.

«О, ужас, — думала Оля. — Я ни за что не разденусь при ней. Она же…»

— Проходите, фрау Шеринг, — ласково проговорил доктор — симпатичный пожилой мужчина. — Мне звонил ваш дядя, рассказал вашу историю. Исходя из этого, могу сразу сказать, — наберитесь терпения.

— Да, доктор, — пролепетала Оля, пытаясь сообразить, какой «дядя» мог позвонить врачу.

— Желание иметь детей — нормально для любой женщины, особенно немки. Но детские страхи, загнанные в подсознание, мешают естественному процессу. Итак, сколько лет вы в браке?

— Полтора…

— Это еще не срок, чтобы бить тревогу. Успокойтесь сами и успокойте своего мужа. Вы нормально сложены, и я пока не вижу причин, по которым у вас не может быть детей. Мне надо осмотреть вас.

— Увы, доктор. Сегодня это невозможно. Понимаете…

— Хорошо-хорошо. Все понимаю. Жду вас, скажем, через десять дней.

Доктор что-то написал на листе бумаги и протянул его Оле.

«Придете, когда захотите. Моя медсестра не работает по четвергам», — прочла Оля и кивнула.

— Если через десять дней не получится, жду вас двадцать седьмого или четвертого. Да, и вот направление на анализы. Ваш дядя просил ежегодно проверять вас.

Оля подумала, что доктор разыграл все как по нотам. Что, скорее всего, это Отто звонил ему. И что теперь у нее будет причина и повод ездить в Берлин.

Капитан появился через месяц. Он был один.

— Фрау Моника угостит меня кофе? — спросил он, усаживаясь перед фотокамерой и небрежно кивнув Густаву.

— Дорогая, — почти прошептал муж.

И Оля бросилась варить кофе из остатков своих запасов.

— Как всегда вкусно, — констатировал Генрих. — Обычно я пью только одну чашку. Но у вас позволю себе две. Составьте мне компанию, фрау. Тем более, что у меня с собой есть хороший шоколад.

Шоколад был черным, почти горьким, но очень вкусным.

— Я оставлю эту половину до вашего следующего посещения, — любезно произнесла Оля.

— Ни в коем случае! Вы лишите меня удовольствия привезти вам еще.

Оля смущенно улыбнулась, показав, что ей приятны знаки внимания, но что она не из тех, кто, сами понимаете, что.

Капитан все оценил правильно.

— Мне показалось, что я видел вас в Берлине, — неожиданно произнес он.

В том, как он сказал это, чувствовалась не то что угроза, но твердое желание узнать правду.

— Я бываю в Берлине, господин майор.

— Часто?

— Не очень…

— Вы…

— Я посещаю доктора.

— Простите, фрау. Я подумал, что вы ездите в гости к родне. И хотел предложить вам прокатиться вместе. Наши поезда идут так медленно.

Оля поблагодарила и твердо отказалась, продолжая улыбаться.

— Ты ему очень нравишься, Моника, — констатировал Густав, когда капитан ушел. — Он явно зачастил к нам.

— Я заметила, дорогой. — Оля помолчала, а потом добавила: — Он нам нужен.

— Я уже понял…

Густав с радостью задушил бы этого холеного гестаповца, но, увы, он и сам понимал: птицы такого полета редко посещают их городок.

— Я сфотографировал его в профиль. Перенес на микропленку. Что можно еще сделать? Не знаю.

— Пока ничего. И будь осторожен. Он опасен.

Пока Оля сдавала анализы, кто-то положил ей в карман пальто записку: «Капитан интересовался тобою в полиции. Будь предельно осторожна».

Записку Ольга прочла в туалете, порвала и спустила в унитаз.

«Ах ты, тварь! — подумала она. — Ходишь, вынюхиваешь. Ненавижу!»

Двадцать седьмого Оля съездила к врачу. Но не застала его на месте.

— Роды, — сообщила медсестра. — Пациентка предпочитает рожать дома. Четвертый ребенок. Дай ей Бог здоровья. Доктор сказал, что у вас прекрасные анализы. Вы можете записаться на четвертое.

— Благодарю вас, — прошелестела Ольга.

Главной проблемой Оли с некоторых пор стал… Густав. Он очень изменился. Это был не угрюмый молчаливый мужчина, как при первой встрече, не ласковый и все понимающий добряк, каким он стал позже. Густав превратился в деспота и тирана, какие в изобилии водятся в русских селениях. Там, где женщина не может дать отпор или по причине забитости, или при полном отсутствии поддержки. К робкому десятку Олю причислить было невозможно. А вот отсутствие поддержки все, склонные к домашнему деспотизму, ощущают быстро, становясь агрессивными и плохо управляемыми.

Режим, который ввел Густав, был рассчитан на здоровую работящую женщину, а не на хрупкую девушку, на чьих плечах помимо поддержания идеального порядка в доме лежала еще и огромная ответственность. Факт того, что не он главный в их союзе, не приходил ему в голову. Дважды отстучав донесения, Густав уверовал в свою значимость. То, что Оля бесконечно курсировала, рискуя, по пути «туда — обратно», его не интересовало. Он требовал неукоснительной заботы о своей особе, реагируя на отъезды как на саботаж. Оля глотала и глотала бесконечные упреки, которых становилось больше после каждой поездки.

— Меня не касается, почему тебя нет дома, — бурчал муж. — Ты должна все успевать.

— Я и так все, в принципе, успеваю, дорогой, — урезонивала Густава Оля, понимая тщетность своих усилий. — Мы нормально живем. Я не виновата, что у тебя мало работы.

Оля не понимала, что происходит с мужем. Они с «тетей» обсудили много вопросов. Не обошли и тему супружеской жизни.

— Запомни, мы здесь, чтобы работать. Поэтому изображайте любящих супругов. Все остальное — ваше личное дело. Никто не может тебя заставить относиться к Густаву с любовью. Понимаешь? Он ведь не вражеский агент, у которого надо добыть сведения любой ценой.

И вот теперь Оля постоянно думала, что происходит с мужем.

Очередная встреча с Отто дважды откладывалась: Оля боялась оставить Густава одного. Она попробовала дать ему снотворное, которое с трудом достала в аптеке соседнего города.

— У моего мужа ампутирована стопа, — рассказывала она провизору. — Он почти не хромает. Но по ночам у него болит нога…

— Вы хотите сказать отсутствующая ее часть? — уточнил мужчина. — Фантомная боль. Беда многих солдат, фрау.

— Утром он встает таким разбитым. Я давала ему отвар валерианы, но это не помогает.

— Понимаю. Я продам для него снотворное. А почему вы не обратились в свою аптеку?