Путь к Граалю - Анна Кривошеина

Без страха и упрека. Рыцарский дух в России

Дмитрий Зубов

Александр Невский «Не в силе Бог, а в правде»

Для русской земли настали тяжелые времена. «В третий день августа 1237 года, — отметил летописец, — бысть знамение в солнци… бысть тьма с запада в нем, а с востока светло, и опять с востока тьма бысть». Вслед за «небесным знамением», подтверждая предсказания, страшные бедствия разом обрушились на нашу землю…

Поздней осенью, лишь только встали реки, двинулось на Русь многотысячное Батыево войско. Смертельной лавиной пронеслись потомки Чингисхана по русским просторам. «От множества воинов земля стонала; от громады войска обезумели дикие звери и ночные птицы».

Один за другим пали: Рязань, Суздаль, Москва, Владимир. Пепелищами и людским горем был отмечен путь Батыевых орд. Казалось, что огненная река промчалась от восточных пределов до западных, что язва, землетрясение и все ужасы вместе опустошили их.

В 1240 году был взят Киев. Некогда цветущая столица сильного княжества ушла в небытие — «множество мертвых лежали, и город разорен, земля пуста».

А с запада подступала другая беда. В мае того же года папа римский Григорий IX благословил объединение Ливонского и Тевтонского орденов. Разгром крестоносцами

Византии предрешил судьбу России — последнего препятствия на пути к господству Рима в христианском мире. После бесплодных попыток уговорами склонить русских князей подчиниться власти папского престола Григорий IX в своих буллах дает недвусмысленные указания по поводу всех инакомыслящих: «Если они не образумятся и не вернутся покорными, то необходимы самые суровые меры, ибо там, где лечение не помогает, необходимо действовать мечом и огнем». Не только тевтоны, но и многие европейские феодалы восприняли призыв папы как повод послужить римской церкви, а заодно и пограбить богатые северные русские земли, пока еще не тронутые Батыем.

И еще одна страшная беда раздирала Русь. Хоть и мужественно сражались русские люди: ни один город не сдался на милость захватчикам, ни одна дружина не отступила без боя, но, увы, не было единства в русских рядах, бились сами за себя. Каждый князь «хотел сам сотворити брань» и погибал в одиночестве, не способный малой дружиной противостоять врагу. Даже перед лицом общей опасности не смогли князья позабыть прежних раздоров и обид. Даже угроза погибели всей Русской земли не смогла заставить их взглянуть дальше своих личных интересов.

А тем временем гибла Русь. Кругом «только дым, и земля, и пепел!».

…Его назвали Александр. Много было излюбленных имен в княжеских семьях: Константин, Юрий, Глеб… Наши предки полагали, что имя может повлиять на судьбу человека, развить те или иные черты его характера, — и появлялись на свет владеющие миром Владимиры, яростные Ярославы, божьи судьи Даниилы. Александр, что по-гречески значит «защитник людей», оказался среди них впервые.

Рождение наследника — всегда событие радостное. Но даже посреди праздничного веселья почувствовало, наверное, отцовское сердце, какая нелегкая судьба уготована новорожденному. Потому и дал князь Ярослав Всеволодович своему сыну такое имя.

До грозных событий 1237 года оставалось еще 17 лет…

В то время на Руси взрослели рано. Не были исключением и княжеские дети. В четыре года ждал юного Александра средневековый рыцарский обряд — постриги. В стенах переяславского собора мудрый епископ Симон подрезал вьющиеся кудри на голове княжича. Кончилось детство, остались позади беспечные забавы. Для Александра начиналась новая жизнь. Ярослав за руку вывел сына из храма, прилюдно впервые посадил на боевого коня, опоясал маленьким мечом. Отныне должен был покинуть маленький князь женскую половину терема — впереди были годы учебы.

Под руководством воеводы-боярина и книжников-монахов постигал Александр грамоту: русскую, греческую, латинскую. Учился основам счета, справедливому княжескому суду — «русской правде». Жадно слушал рассказы о русских богатырях, зачитывался летописными повестями о славных деяниях своих предков, не раз открывал любимую «Александрию» — книгу с рассказами о походах его далекого тезки Александра Македонского. Не забывал и ратную науку: ездил верхом, бился на мечах, стрелял из лука. К двенадцати годам Александр уже ни в чем не уступал взрослым воинам из отцовской дружины. Со спокойным сердцем отправлял Ярослав своего сына на княжение в Новгород: такой не подведет.

Дальше, казалось бы, все известно: победа на Неве и Ледовое побоище, заслуженные слава и почести. Но…

Среди ученых-историков, особенно западных, часто можно встретить мнение, что, мол, не совершил Александр Невский ничего такого, что было бы достойно столь громкой славы. По их словам, Невская битва — лишь небольшая пограничная стычка, каких в то время было немало, а победа, одержанная на Чудском озере, — временный успех, не решивший острых проблем в отношениях с северо-западными соседями.

П. Д. Корин. Александр Невский (центральная часть триптиха). 1942–1943

И действительно, русские летописи не уделяют этим битвам много внимания — всего несколько строк, не больше, чем другим подобным сражениям, столь частым в то смутное время. Не стало после победы легче жить и новгородцам. Еще не раз самому князю и его сыновьям придется отбиваться от притязаний на русскую землю литовских, шведских и немецких феодалов.

Если это так, тогда в чем же секрет многовековой славы Александра? Почему в памяти народа живет образ именно этого героя и его победы?

Если рассматривать только внешнюю, фактическую сторону жизни Александра Невского, то вслед за западными историками мы вынуждены будем удивиться популярности этого имени и признать надуманность значения его ратных побед. Но ведь не только мечом ведут сражения и одерживают победы. Главные битвы совершаются не на поле брани, а в самом человеке, в его душе. И победы, одержанные в таких сражениях, зачастую ценятся и современниками, и потомками гораздо выше.

Узнав о том, что в устье Невы большим войском на ладьях вошли «свей», Александр мог, как это делали ранее другие князья, отсидеться со своей дружиной в прекрасно укрепленной Ладоге, дождаться помощи из Владимира от своего отца Ярослава, попытаться договориться со шведами, откупиться, наконец. И, наверное, никто бы его за это не осудил: ни княжеская дружина, ни жители Новгорода. Ведь у Александра не было ни опыта (князю было в то время всего 20 лет), ни достаточно сил (шведы имели четырехкратный перевес в людях). Но Александр знал другое: избрав такой путь, он поставит под удар Новгород — последний островок родной земли, свободный от власти чужеземцев.

Александр выбрал: он выступил на врага с малой дружиной и… победил! Победил даже раньше, чем началось само сражение, — в тот момент, когда, отбросив сомнения, решился пойти против превосходящего силой врага. Победил еще там, на площади, когда перед войском произнес ставшие историческими слова: «Не в силе Бог, а в правде… Они поколебались и пали, мы же восстали и стоим прямо». Решимость князя передалась людям. Вместе с ним победил себя и весь русский народ — забыв о горестях и потерях, оставив в стороне обиды и раздоры, объединился, как один встал на защиту родной земли. Не за эту ли победу и воздана князю людская благодарность?

Потом было еще трудней. Одно дело — с оружием в руках защищать родную землю. Совсем другое — бороться со стихией, которую ни мечом, ни копьем не одолеть. После смерти Ярослава Всеволодовича именно Александру, старшему сыну, предстояло налаживать отношения с Золотой Ордой и ее коварными властителями.

Каково же было ему, русскому князю, победителю многих битв, униженно склонять голову перед ханом? Каких усилий стоило, смирив свою гордость, не отвечать на все обиды, нанесенные вражескими ордами родной земле? Как ему, сильному и храброму человеку, не броситься отомстить за отравленного в ордынской столице отца?.. А честь? А доброе имя? Ведь и сейчас нет-нет да и появляются в книгах обвинения в малодушии, лицемерии, осторожности. А тогда…

Родной брат Андрей предпочел «лучше бежать в чужую землю, чем дружиться с татарами». Даниил Галицкий, которому показалась «злее зла честь татарская», принял католичество и отдал свое княжество на многие века под иго Запада.

Но Александр помнил и другое. С детства запали ему в сердце слова его дяди Константина: «А аз испытал и уразумел, что у князя тягчайшая жизнь, ему не только о себе едином, но обо всех во всякую годину надо помышлять и пещься… и став в день судный, даст он Богу ответ за себя и за всех своих подданных».

Презрев личные страдания и унижения, Александр пожертвовал собственной независимостью, чтобы облегчить участь всего народа. Он с видимой легкостью расстался с прошлой славой храброго воина и великого полководца, взамен сохранив для всех русских людей самое главное — надежду. Рискуя в любой момент погибнуть от ханского гнева, он прикрыл собой родную землю от посягательства татар и дал всей Руси шанс выжить.