Дарий Великий заслуживает большего - Адиб Хоррам

груди. Я снова обнял его, поцеловал в щеку, в подбородок, в шею, а потом просто прислонил свою голову к его и закрыл глаза.

Мне нравилось обниматься с Лэндоном.

Но уютные обнимашки рано или поздно перерастали в поцелуи.

И на этот раз сценарий не изменился: через пару минут Лэндон зашевелился и потянулся губами к моим. Он не торопился, но действовал решительно и нежно: зарывался пальцами в мои волосы, скользил губами, прижимался лбом к моему.

Я таял под его прикосновениями.

Когда Лэндон отодвинулся, его щеки раскраснелись, губы припухли, а глаза были как у кошки. Он улыбнулся, взял меня за руку и потянул к своему животу, чтобы залезть под футболку. Волоски на его коже щекотали мне ладонь.

У меня сбилось дыхание.

– Все хорошо? – спросил он.

– Не знаю, – прошептал я.

– Хочешь, я сделаю это для тебя?

Я покачал головой.

Лэндон вздохнул и отпустил мою руку. Я выпрямился и сел.

– Я что-то делаю не так? – спросил он. – Или наоборот, не делаю?

– Нет. Я… Это сложно.

– Да вроде нет, – хихикнул Лэндон.

– Я не в том смысле. Сложно объяснить.

– Ты мне очень нравишься, Дарий.

– И ты мне очень нравишься.

Лэндон убрал волосы у меня со лба.

И я снова начал таять.

– Я не хочу на тебя давить. Но буду честен: секс для меня очень важен. Как часть отношений.

– Прости. Я пока не готов.

– Чего тебе не хватает?

– Не знаю.

Мне хотелось плакать.

– Я не знаю, – повторил я.

Лэндон потянул мою руку, чтобы вытащить ее из-под меня. Потом поцеловал ладонь и смахнул слезу у меня со щеки.

– Ладно. – Он обнял меня, прижался головой к моей груди и тихо вздохнул.

Когда Лэндон уехал и все разбрелись по комнатам, я заварил себе чашку Бай Мудань – белого чая с нежным умиротворяющим вкусом – и тоже пошел укладываться.

В моей комнате чуть слышно пахло одеколоном Лэндона. Вдохнув этот запах, я ощутил липкую тревогу.

Вообще-то я собирался «выпустить пар» перед сном.

Но субботний вечер в Портленде равнялся воскресному утру в Иране, а значит, Сухраб уже проснулся.

И ответил на звонок всего через пару гудков.

– Привет, Дариуш! Chetori?

– У меня все хорошо. А у тебя? Чем сегодня занимался?

– Мама приготовила куку сабзи[11], и мы пошли в гости к Маму.

– Как она?

– Нормально. У них дома очень тихо. Бабу все время спит. Маму говорит, он почти ничего не ест.

Грудь сдавило, а в голове промелькнула ужасная мысль, что ожидание куда хуже смерти.

И всем станет легче, когда Бабу тихо скончается.

Я ненавидел себя за такие мысли.

Мне было очень стыдно.

– Что случилось, Дариуш?

Я помотал головой и прикусил губу, чтобы не расплакаться.

Что за человек будет так думать о своем дедушке?

– Дариуш?

– Извини. – Я прочистил горло. – Меня посетила очень нехорошая мысль.

Несколько секунд Сухраб молча сверлил меня взглядом.

– Со мной иногда тоже такое случается.

– Ага. – Я шмыгнул носом. – А как в школе?

Сухраб вздохнул.

– Маман не хочет, чтобы я туда ходил.

– Но почему?

– Дядю Ашкана в последнее время донимает полиция. Маман беспокоится, что ко мне тоже привяжутся.

У дяди Сухраба был свой магазин в Йезде.

– Но что им нужно?

– Не знаю, Дариуш. Иногда они просто делают что хотят. Чтобы напомнить людям о своей власти. Или потому что люди несчастны и можно всю вину свалить на бахаи.

– Мне очень жаль, – сказал я, а потом добавил: – Я бы хотел, чтобы ты был здесь.

Сухраб грустно улыбнулся.

– Иногда я тоже об этом мечтаю.

– Правда?

– Да. В Иране бахаи очень сложно поступить в университет. Обеспечить себе достойное будущее. И еще нас призывают на военную службу. – Сухраб пожевал губу.

Мы с ним уже обсуждали иранскую призывную армию. И мне было невыносимо думать, что военная служба дамокловым мечом висит на Сухрабом.

И что ему приходится беспокоиться за свое будущее.

По сравнению с его проблемами мои казались мелкими и незначительными.

– Сестра моей мамы покинула Иран. Ее зовут Хале Сафа. Они с семьей уехали в Пакистан и получили статус беженцев. Сейчас они живут в Торонто.

– Ничего себе.

– Папа никогда не понимал, зачем кому-то уезжать из Ирана. И я с ним соглашался. Но теперь я часто думаю о Хале Сафа.

– Ты тоже хочешь уехать?

– Не знаю. Но я бы хотел поступить в университет в США.

– Я бы тоже хотел, чтобы ты здесь учился.

Сухраб снова покусал губу.

– Ну хватит о грустном. Как там Лэндон?

У меня закололо в затылке.

– У него все хорошо.

Судя по взгляду Сухраба, он понял, что я недоговариваю.

Сухраб всегда чувствовал, когда я что-то скрываю.

– Мы с ним поговорили. Кое о чем.

Он продолжал выжидательно на меня смотреть.

– О сексе.

Глаза Сухраба на миг распахнулись, и он смущенно кашлянул.

– О… – Камера у него на компьютере было не слишком мощной, и я не мог сказать наверняка, покраснел Сухраб или нет, но голос у него определенно изменился. – Так вы…

Он не решился закончить предложение.

– Нет. Пока мы просто поговорили. Лэндон… хочет этого.

– А ты?

– Я не знаю.

Сухраб отвел глаза и заерзал на стуле.

Я видел, что ему неловко.

У Сухраба в душе было мало стен, но одна из них отгораживала все, что касалось секса. Он нервничал всякий раз, когда мы затрагивали эту тему.

Мне стало стыдно, что я опять ее поднял.

Так что я сказал:

– Я хочу, чтобы Лэндон был счастлив.

– А я хочу, чтобы ты был счастлив, Дариуш, – сказал Сухраб.

– Спасибо.

Между нами повисло молчание, отягощенное всеми словами, которые мы не могли произнести вслух.

Я сглотнул.

– Я еще не говорил Маму и Бабу.

– Знаю.

– Не представляю, как им сказать.

– Я понимаю.

Зеркальная Вселенная

Следующий матч у нас был выездным, против школы Поплар Гроув в Салеме.

После уроков мы похватали сумки с вещами и сели в автобус, который ждал нас на парковке для учеников. Мне досталось место посередине, Чипу – через проход. Тренер Бентли встала возле кабины водителя и откашлялась.

– Это ваша первая выездная игра, джентльмены. Не буду утомлять вас, напоминая о Правилах поведения. Вы и так знаете, чего все от вас ждут. Так что давайте покажем им, на что мы способны!

Мы дружно заорали. Зашипели тормоза, хлопнула дверь, и автобус тронулся, но тренер Бентли осталась стоять. Она лишь покачнулась, когда автобус подпрыгнул на лежачих полицейских у выезда с парковки.

– Некоторые из вас спрашивали о рекрутерах. – Тренер пробежалась взглядом по рядам и задержалась на Гейбе. Он был, эмпирически выражаясь, нашим лучшим игроком и имел все шансы получить