Любимая женщина Альберта Эйнштейна - Юрий Сушко

Он так часто произносил слово «бог», что вводил этим людей в заблуждение. На самом деле, признавался Эйнштейн, «я верю в бога Спинозы, который раскрывается в гармонии всего сущего, а не в того бога, который управляет судьбами и поступками людей».

Зоркий глаз и верная рука мастера Коненкова очень точно поймали основные черты облика гениального ученого. Дело было даже не во внешнем сходстве. Художественный критик А.Каменский позже писал о работе Коненкова: «В портрете Альберта Эйнштейна удивительным образом смешались черты вдохновенной мудрости и наивного, чуть ли не детского простодушия... Этот портрет в самом высоком смысле слова светоносен – искрятся широко раскрытые, думающие глаза, над которыми взлетели ломкие, тонкие брови; ласковостью солнечного полдня веет от теплой, милой улыбки, и даже небрежно разметавшиеся волосы над огромным, морщинистым лбом – будто лучи, несущие потоки радостного света. Живое, безостановочное движение великой мысли и доверчиво-вопрошающее изумление перед раскрывающимися тайнами гармонии бытия запечатлелись на этом потрясающем своей проникновенной выразительностью лице, таком добром, мягком, простом и в то же время озаренном силой и красотой пророческого ясновидения...»

НЬЮ-ЙОРК, 1936 и иные годы

Но распрекрасная салонная жизнь, столь бережно выстраиваемая Маргаритой, внезапно оборвалась. Все изменилось буквально в один день, когда Маргарита привела в мастерскую некоего Тихона Шмелева, члена общества «Ученики Христа». Она совершенно случайно познакомилась с ним в поезде. Разговорилась с соотечественником. Поначалу он показался ей интересным человеком, и она решила познакомить с ним мужа. Потом она неоднократно кляла себя за легкомысленный поступок. Шмелев оказался искусным проповедником идей секты «расселитов», основанной примерно в 1874 году своеобразным толкователем Библии, пастором Чарльзом Тейзом Расселом.

Последователи секты Рассела несколько раз меняли свое название, стремясь избавиться от аморального шлейфа, оставленного после себя ее основателем, человеком, далеким от этических эталонов. В конце концов, в 1931 году, они стали называть себя «свидетелями Иеговы». Исследователи религиозных течений считают иеговистов одной из опаснейших сект, которые используют для убеждений и привлечения новых адептов не только силу слова, но и психотропные препараты. Не исключено, что, вербуя великого русского скульптора в свои ряды, они, говоря современным языком, подсадили Коненкова на иглу.

Хотя сам Коненков утверждал: «Со мной одинаково мыслящих... душ двадцать – рабочие различных профессий, поляки из Польши и Карпатской Руси. Ни к какой религии из существующих на земле или секте – мы не принадлежим и учения своего не распространяем. Мы лишь исследователи Библии в нашем маленьком собрании. С коммунизмом мы имеем одинаковые основания. «Кто не работает (не хочет трудиться), тот и не ешь»... Вполне солидарны в проведении программы для устройства на земле царства справедливости и счастья для всего человечества. Мы убеждены – что все государства с начала от 1914 г. начали рушиться и будут рушиться до последнего. Все старые порядки рабства, эксплуатации человека человеком, купля и продажа чрез капитал уничтожатся – гражданской войной – т.е. революцией в каждом государстве под руководством С.С.С.Р., где устанавливается новое царство, то, о котором мечтало лучшее человечество, как о золотом веке. И все ето будет совершаться на наших глазах, и год за годом все будем видеть то совершающимся с точностью и без ошибок...» (стиль и орфография сохранены. – Ю.С.)

В отличие от классических иеговистов, разработавших учение об Армагеддоне как о войне армии света с армией тьмы, члены кружка брата Заборовского, в который входил Коненков, считали, что Армагеддон и мировая революция – это практически одно и то же, а последняя битва между добром и злом будет сражением между социализмом и капитализмом.

В конце 30-х годов Коненков, отыскавший в Библии прямые указания на современность, решает раскрыть глаза «дорогому брату Сталину» на ближайшее будущее и беды, которые грозят России. За советом он обращается к своему давнему знакомому – московскому скульптору Александру Златоврацкому. Делится с ним своими видениями и пророчествует: «Войны не будет: будет революция всесветная и начнется она в 1939 году... И эта революция уничтожит до основания существующие порядки на всем свете. С.С.С.Р. будет стоять непоколебимо и будет стоять в авангарде предстоящей революции... В предстоящей революции капитализм будет уничтожен – навсегда – навеки. Настанет царство рабочее...

В письме вы пишете, что инициатива о возвращении должна идти с моей стороны, и что отсюда следует обратиться мне к Сталину или Молотову, который теперь является главным руководителем искусства... Все ето мы поручаем Вам свидетельствовать Сталину и Молотову...»

Истратив день на размышления, на следующий день Коненков сочиняет следующее послание для брата Златоврацкого: «Чтобы предстать пред Сталиным и Молотовым вначале мы трое согласны приехать в Москву, я, моя жена и брат Заборовский. (В нашем обществе мы называемся братьями, как все которые воспримут Царство Божие – суть братья – дети Божие – будучи в гармонии с Богом...)

В С.С.С.Р. устанавливается царство Божие на основе справедливости... Мы докажем ето на основании Библии и здравого смысла. Только большевики обладают здравым смыслом... Мы ответим советскому правительству на каждый поставленный нам вопрос. Мы покажем карту-картину год за годом наступающих событий и подтвердим то Библией, здравым смыслом и очевидностью исполнявшихся событий, исполняющихся и предстоящих исполниться, и то с точностью года и месяца...

То все будем свидетельствовать, когда предстанем пред дорогим Иосифом Илларионовичем (так в тексте. – Ю.С.) и пред дорогим товарищем Молотовым, и просим их принять наши сердечные приветствия.

Остаюсь любящим Вас, Ваш С.Коненков».

Неожиданно для многих Сергей Коненков стал отказываться от многих выгодных заказов, старался отгородиться от общества, все больше превращаясь в отшельника. Именно в эту пору у Коненкова появились первые изображения Христа, пророков и апостолов, а также эскизы к космогониям. Его теософская графика, как попытка художественного прочтения библейских текстов, была более созвучна западноевропейской изобразительной школе. В частности, классическим иллюстрациям Гюстава Доре, пророческим композициям английского мистика ХVIII века Уильяма Блейка. Но никто ни до, ни после Коненкова не пытался отразить в графической форме взаимосвязь событий земной истории с начертанным в космосе «божественном планом веков», ключом к прочтению и пониманию которого является Библия. Цикл его графических композиций многие стали называть «библией Коненкова», считая, что в этих рисунках зашифрованы пророчества зачудившего гения. Он первым взял карту звездного неба и наложил на нее карту Земли, и на этой сцене стали жить библейские персонажи. При этом каждый рисунок не существовал сам по себе, а дополнял другой, и все они объединялись в единое целое.