Молчание Сабрины - Владимир Торин

обойдя мешок, шагнул прочь, в сторону чернеющей арки, проделанной прямо в стене дома.

Джейкоб Фортт опустил взгляд и проглотил вставший в горле ком. Его решительность вдруг исчезла, словно провалилась в дыру в кармане. Он не смог заставить себя заглянуть внутрь дрожащего мешка.

– Ну-ну, – тихо проговорил шут. – Не плачь, бедненькая, все будет хорошо. Не плачь… потерпи немного. Мы доберемся до «Балаганчика», и там тебя починят. Не плачь, не надо…

Он аккуратно взял мешок за ворот и осторожно поднял его себе на плечо. Коротко вскрикнув, кукла продолжила скулить и завывать на одной ноте.

– Джейкоб защитит тебя, – заверил ее Фортт. – Не бойся. Я никому не позволю еще раз сделать тебе больно. Он к тебе больше не прикоснется. Никто не прикоснется.

Тяжело вздохнув, Фортт последовал за Гуффином, который уже скрылся в проходе…

…Туннель Уир представлял собой одну из так называемых «внутренних улочек», которые были проложены прямо сквозь дома и в конечном итоге выводили к каналу. Эти вымощенные кирпичом проходы имели форму трубы и больше походили на коридоры.

Что касалось, в частности, туннеля Уир, то он был узок, как бутылочное горлышко, и из него исторгалась жуткая вонь, будто где-то в глубине разлагалось что-то огромное и мертвое. Единственный фонарь висел так далеко от входа, что напоминал жалкого дрожащего светлячка. Что ж, это определенно было одно из тех мест, куда в ночное время лучше не попадать.

И все же у шута Пустое Место не было выбора. Шаги Фортта и приглушенный плач куклы эхом разносились по туннелю. Фортт понуро шел все дальше и дальше, ступая по грязным кирпичам и ожидая неприятностей. Вскоре нечто, на них похожее, его и встретило.

Фигура Гуффина в глубине туннеля выглядела зловещей – еще более зловещей, чем пару минут назад. Он замер под свисающим из-под сводов фонарем, при этом выглядывающая из-за его плеча тень на кирпичной стене дрожала, словно в безумном танце, а зонтик в руках шута походил на стройную мисс, которую затянули в танец против воли. У ног Манеры Улыбаться стоял неизвестно откуда взявшийся деревянный ящик.

– Чей это ящик? – спросил Фортт, подойдя.

– Мой, – ответил Гуффин.

– А был чей?

– Жертвы обстоятельств.

– Твоей жертвы?

– Нет.

– То есть обстоятельства никак с тобой не связаны?

– Никак.

– Но ящик с тобой связан?

– О, еще бы.

– Каким же образом?

– Он принадлежит мне.

– И мы вернулись к началу, – вздохнул Фортт. – С каких пор он тебе принадлежит?

– С недавних.

– Да ты уже скажешь, откуда он здесь взялся, или нет? – потеряв терпение, прорычал Фортт, отчего по туннелю Уир пронеслось эхо.

– Эй, злиться – это часть моей роли, – напомнил Гуффин. – Ты что, забыл, как в театре относятся к похитителям чужих ролей и реплик?

Фортт глянул на него волком. Ему уже давно было не до смеха.

– Хватит нести чепуху – ты не в театре, ты никакой не персонаж и не играешь роль.

– Ты уверен?

На самом деле Фортт был уверен в обратном, но сказал лишь:

– Откуда ящик?

Вместо ответа Гуффин отодвинулся в сторону, и Фортту предстало то, что его друг до этого скрывал своей спиной, – окошко в стене туннеля, над которой ржавые кованые буквы выстроились аркой, образовывая: «Почта Габена». Окошко было закрыто, на ставнях висел замок.

– Быть не может! – изумленно выдохнул Фортт. – Он пришел тебе по почте?

– Пришел. Я собирался забрать его на днях, но раз уж мы здесь…

«Неправда», – подумал Джейкоб Фортт.

«Неправда», – подумала кукла в мешке.

Сабрина приглушенно стонала и сотрясалась в рыданиях. Она не могла пошевелить левой кистью, запястье было свернуто под неправильным углом, острые обломки дерева торчали во все стороны. Указательный и безымянный пальцы на правой руке были и вовсе отломаны – она сжимала их тремя оставшимися. Через лицо прошла жуткая трещина, шарнир шеи заклинил. Кукле было невероятно больно, но даже она поняла, что Гуффин лжет: поддельный констебль сообщил ему об этом ящике, они не случайно здесь оказались, и соответственно поломка на мосту Ржавых Скрепок, из-за которой трамвай сюда свернул, тоже была запланирована. А уже это значило, что и кукла Сабрина, и шут Пустое Место втянуты в какую-то мрачную игру. Им стоило опасаться того, что в ящике, и того, куда они направляются. Кукла терялась в догадках, почему Джейкоб Фортт этого не понимает.

Но Джейкоб Фортт понимал. Более того, он видел больше, чем Сабрина, ведь он был не в мешке, ведь он увяз в этой истории намного раньше нее.

– Что у тебя в ящике? – спросил Фортт напрямую.

– Канифоль для скриппенхарма, – зло бросил в ответ Гуффин. Даже стенам туннеля Уир и замку на почтовом окошке было ясно, что в ящике отнюдь не канифоль.

– Зачем так много? И… ты ведь не играешь на скриппенхарме.

– Хватит болтать, – прервал приятеля Манера Улыбаться. Он обхватил ящик и, крякнув от натуги, поднял его. – Нам нужно найти продавца воздушных шаров.

– Зачем нам воздушный шарик?

– О, какой грубый диминутив, – проворчал Гуффин и, развернувшись, направился к выходу из туннеля.

– Я не знаю, что за мотив или сколько там минут, – ответил Фортт, последовав за ним. – У меня нет часов.

– Я не о том… Не нужно преуменьшать.

Пустое Место все равно ничего не понял – видимо, это было как-то связано с тем, что он не образован. Но он считал также, что и Манера Улыбаться – не умнее его. Это была его ошибка.

Они вышли из туннеля Уир и оказались на улочке, которая больше напоминала большой двор-колодец. В центре этого «двора» располагался огороженный низенькой кованой решеткой каштановый скверик, и хмурые дома (или, вернее, стены одного дома) напирали на него со всех сторон. В некоторых окнах горел свет, где-то звучала музыка, до шутов доносились визги и мелодично-немелодичный грохот – кого-то лупили по пальцам крышкой пианино. На бронзовом указателе значилось: «Улица Пчел».

Шуты двинулись через двор. Ветер трепал кроны деревьев, срывая с них каштаны: скверик был сплошь засыпан колючей зеленой кожурой – дворник здесь если и имелся, то подметание его явно не заботило. Завидев чужаков, тощий кот соскочил со скамеечки, на которой