Немая (СИ) - Колч Агаша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Возьми. Зарядил я его. Не знаю, на сколько хватит. Потом ещё подойдёшь.
Работало устройство отлично. Хватило, чтобы скрепить все швы матрацев, наматрасников и простыни подрубить. Остальное решила оставить на другой день. Да и рука от чего-то озябла.
Другой день начался со встречи с молочником. Вот странность-то. Пост ведь. Торговля мясом и мясными продуктами запрещена, зато молочку и яйца этот запрет не касается. Но пока вникать в это нет ни желания, ни времени. Я на завтрак блинчики с творогом затеяла.
Мука, полученная от Богдана Силыча, была отличной – лучше не найти для моей задумки. Белая и помол тонкий.
За час, оставшийся до завтрака, успела напечь стопку блинчиков, завернуть в них протёртый с мёдом творог и, сложив рулетики на противень, слегка запечь. Духовки или печи русской с подом, горнилом и сводом, где томят, запекают и пекут пироги или хлеб, в хозяйстве нашем не было. Поэтому противень поставила прямо на дно топки, оставив в ней для жара два небольших камня.
– Ох и мастерица ты, внученька! – смазывая очередной блинчик взбитыми сливками, хвалил меня Осей. – Смотри, Ерофей, хорошая невеста подрастает. Не упусти.
Дед шутил, как это часто делают старики по отношению к молодёжи, но отрок, старательно повторяющий за чародеем правила поведения за столом, отложил вилку. Едва заметно стрельнул в меня взглядом, внимательно посмотрел на мэтра. Потянулся утереть рот рукавом, но опомнился и промокнул губы салфеткой.
– Осей Глебович, я смотрю, – серьёзно ответил парень. – Вы правда отдадите за меня Дарью?
Мы с дедом закашлялись. Не знаю, отчего опекун подавился, а у меня опять горло сдавило. Да что за фигня-то?
Мэтр отдышался, утёр выступившие слезы, глотнул чаю, поджал и пожевал губы.
– Ерофей, я пошутил, – честно признался он, но, увидев, как нахмурился парень, успокаивающе похлопал его по руке и продолжил. – Пошутил потому, что всерьёз ещё не думал о замужестве Дарьи. Молода она слишком.
– Так и я не завтра свататься буду. С пониманием, – буркнул «жених».
– Вижу, что ты человек серьёзный. И всё же рано о таком вам думать. Тебе на ноги встать надо. Ты о жизни своей размышлял уже? Богдан Силыч тебя не бросит – он человек справедливый и благородный. А вот Михась, случись с отцом что, вряд ли тебя при доме оставит.
– Знаю, – кивнув нечёсаной головой, вздохнул Ерофей.
– А если знаешь, то чем полагаешь заниматься? К чему твоя душа лежит? Ремесло какое освоить хочешь? – настаивал на ответе старик.
– В Академии на чародейских воев учат, – потупившись, но не снижая голоса, ответил парень. – Хотел бы…
Дед удивлённо поднял брови, поиграл губами, потянулся было затылок почесать под жиденьким, стянутым чёрной лентой хвостом, но не стал.
– Дар у тебя есть? – осторожно спросил Осей.
Вместо ответа парень раскрыл ладонь. Над ней ровным жемчужным светом сиял шарик величиной с теннисный мяч.
Не знаю, что это должно было значить, но брови мэтра поползли ещё выше.
– Даже та-а-ак… – прошептал он и, не отводя глаз от Ерофея, спешно допил чай.
После чего суетливо заторопился, объясняя спешку тем, что опаздывает. Я проводила деда и, не заходя в гостиную, поднялась в его комнату, чтобы собрать и вынести на улицу постель старика. Кажется, впервые за всё время всерьёз пожалела, что голоса нет. Хотелось орать. Громко, может быть даже матом.
От одного жениха едва-едва сбежала, как второй нарисовался. Что им всем неймётся? Гормоны работу мозга блокируют? Я ещё маленькая! Ну, не сознание мое, понятное дело, а тело, подаренное судьбой. Не собираюсь свой второй шанс потратить на раннюю беременность, тяжёлые роды и смерть от послеродовой горячки.
Руки чесались взять что-нибудь тяжёлое и пойти отбить охоту к женитьбе у притихшего приятеля. Останавливало воспоминание о жемчужном файерболе над рукой Ерофея и реакция на него Осея. Если парень и вправду неслабо одарён, то загребут его в Академию. А учатся там, дайте светлые боги памяти, шесть лет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Уж точно не до женитьбы всё это время будет.
Перехватил меня Ерофей на лестнице, когда из-за вороха постельного белья не видя ступеней, я медленно спускалась в прихожую. Взял сверток в одну руку, вторую подал мне, намереваясь поддержать. Но я помощь не приняла. Сузив глаза, зло зыркнула на парня и проскользнула мимо него во двор.
– Даша, не бойся – не обижу. – Дежавю? Пётр, помнится, так же говорил. – И никому не позволю обидеть.
Резко поворачиваюсь, чуть не столкнувшись с идущим следом «женихом», и пальцем тычу в подбитый глаз. Насыщенный фиолетовый цвет местами позеленел и стал по краям жёлтым. Отёк спал, но вид у парня всё ещё далёк от пристойного.
– Ему больше досталось, – дёрнул головой Ерофей, но, увидев, что я брови хмурю, признался. – Сын ткача. Я его на крыльце вашем заприметил. Спрашиваю, чего надо? Ну, мало ли. Осей Глебович в Академии всеми днями, ты одна дома, а тут всякие шляются.
Я за голову схватилась – балбес! И на простыни показала, что помощник всё ещё держал в руках, – заказ он тогда приносил.
– Ответил бы нормально, не словил бы, – буркнул парень, укладывая ворох постельного на чурбачки, стоящие у поленницы, – а он свой поганый язык распустил.
Безнадёжно махнула рукой и жестом отправила Ерофея за матрасом. Возясь с замачиванием простыни и наволочки, доливая воду в котёл, подкладывая камни в топку, думала о том, что я действительно не боюсь парня. Если от Петра хотелось бежать, как от собаки бешеной, то Ерофей внушает надёжность и спокойствие.
А ещё я верю Пыху. Звериная интуиция более чуткая. Питомец даже Осею старается на глаза не показываться. Когда соседка Боянка на чай забегает, он и вовсе из комнаты моей не выходит. Ерофея же питомец не сторонится. В руки пока не даётся, но пару раз позволил себя погладить.
То, что о женитьбе парень заговорил, так менталитет тут другой. Как и брачный возраст. Если он в Академию поступит, то статус невесты будущего боевого мага убережёт меня от нежелательных матримониальных планов лет на шесть.
А за шесть лет «или ишак сдохнет, или эмир умрёт»*.
*Известная цитата из притчи о Ходже Насреддине.
«Однажды эмир позвал Ходжу Насреддина и спросил: «Можешь ли ты обучить моего любимого ишака богословию, чтобы он знал столько же, сколько я сам?». Ходжа отвечал: «Я знаю твоего ишака, я проверил его способности и убедился, что этот замечательный ишак не уступает остротой своего ума ни одному из твоих министров. Я берусь обучить его богословию, и он будет знать столько же, сколько знаешь ты, но для этого потребуется двадцать лет».
Эмир велел выдать Ходже из казны пять тысяч таньга золотом и сказал: «Бери этого ишака и учи его, но, клянусь аллахом, если через двадцать лет он не будет знать богословия и читать наизусть Коран, я отрублю тебе голову!»
Друзья услышали про это и пришли к Ходже, жалея его и упрекая за такой глупый поступок.
– Ты заранее можешь проститься со своей головой! – воскликнул его друг чайханщик. – Да где же это видано, чтобы ишаки учились богословию и наизусть читали Коран!
– Не горюйте, друзья, – ответил Ходжа Насреддин. – Скажу, что получить пять тысяч таньга золотом и хорошего ишака в хозяйство – это человеку не каждый день удается. А голову мою не оплакивайте, потому что за двадцать лет кто-нибудь из нас уж обязательно умрет – или я, или эмир, или этот ишак. А тогда поди разбирайся, кто из нас троих лучше знал богословие!»
Глава 15
Вечером дед вернулся крайне озабоченным. Скинул мне на руки мантию, тяжело опустился на стул, стянул сапоги, сунул ноги в домашнюю обувь и замер, глядя в одну точку. Жевал губы, шевелил пальцами и мыслями своими был где-то далеко.
Пожала плечами в ответ на вопросительное подёргивание бровями Ерофея и поманила парня за собой на кухню. Там вручила ему тарелки, двузубые вилки, перекинула через руку салфетку, которую стелила на стол, сдвинув нарядную скатерть, и отправила сервировать стол к ужину. А сама пошла на улицу к очагу.