Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа» - Галина Александровна Космолинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фигура отца Кирилла, «по милости» которого восемнадцатилетний Федор оказался обитателем одного из «великолепных» домов на Вандомской площади, сама по себе достаточно колоритна. Сын казака Переяславского уезда, обучавшийся в Киевской духовной академии, он был взят в певчие ко двору императрицы Елизаветы Петровны, что предвещало неплохую карьеру. Но вскоре молодой человек оставил это место и некоторое время посещал лекции по физике (!) в Академии наук. Наконец, 18 августа 1759 года он был назначен в Париж для служения в посольской Петропавловской церкви (бывшей Иоанна Предтечи), где не ужился и через несколько лет возвратился в Россию. Позже Каржавин оставил красноречивое свидетельство о своем духовнике, записав в подаренной ему рукописи «De la politesse des mœurs des enfans» («Наставление о учтивости благонравных детей») следующее: «Оно [сочинение] писано рукою отца Кирилла Флоринского, иеромонаха в Париже, потом Архимандрита Новоторского, потом Архиерея Севскаго и Брянскаго, потом сосланного в Киев на покаяние не за добрые дела его. А мне он бывал духовником. Человек знающий, но вздорной и бешеной. Ф. К[аржавин]. 1795»[333]. Современники, отмечавшие образованность отца Кирилла, знание им иностранных языков, живой ум и выдающуюся память, также подчеркивали, что человеком он был вспыльчивым и самовластным. Так, келейник отца Кирилла мемуарист Г. И. Добрынин, называя его человеком приятным в состоянии покойном, добавлял, что в таком состоянии он бывал едва ли несколько часов в год[334]. Между прочим, известно, что особенно резкие столкновения происходили у него со старообрядцами.
В конце концов Каржавин вынужден был по неизвестным причинам покинуть дом русского посланника на Вандомской площади и переместиться в другую реальность: «<…> потом с Григорием Федоровичем Соболевским жил я на чердаке» (№ 8). До обнаружения этой записи о его знакомстве с выдающимся впоследствии профессором ботаники и фармакологом, прибывшим в Париж в 1761 году для совершенствования своего образования, известно не было. Мы можем только предполагать, о каких «чердаках» идет речь в альбоме. Среди дневниковых записей Каржавина сохранилось краткое и, к сожалению, недостаточно разборчивое указание на дом «в улице St Andre des Arts», где в мае 1764-го, по-видимому, он нашел приют у Терезы Божар («par Therés Bogear»)[335]. Если наше прочтение верно, это мог быть тот самый адрес на левом берегу Сены, где в мансардах соседствовали Каржавин и Соболевский. Так или иначе, «на чердаке» они обитали недолго. Каржавин вскоре перебрался к своей старой приятельнице, той самой Франсуазе Карбонье («первой любовнице» и будущей матери своего сына Теодора)[336], на улицу Сент-Этьенн-де-Гре, а весной 1765‐го оба молодых человека покинули Париж. Каржавин отправился на родину, а Соболевский уже в мае числился студентом Лейденского университета.
Ил. 30. Анатомический амфитеатр Сорбонны (1694)
Любопытно, что уроженец малороссийского города Глухова, мелкопоместный дворянин Соболевский начинал карьеру в Петербурге, как и Кирилл Флоринский, придворным певчим (1749–1753), затем обучался в семинарии Троице-Сергиевой лавры, которую сменил на училище при Генеральном сухопутном госпитале в Санкт-Петербурге (1757). Окончив в 1761 году курс со званием лекаря, Соболевский был отправлен для усовершенствования знаний за границу, где обучался более десяти лет сначала в Париже, затем в Лейдене.
С Каржавиным его объединял общий интерес к естествознанию, экспериментальной физике и медицине. Оба молодых человека верили в свою просветительскую миссию на родине, основательно готовились к ней. «Будучи в Париже, — писал Соболевский в Медицинскую коллегию, — прилежал я к ботанике и к химии, преследуя моей собственной к оным наукам склонности и предвидя оттуда непременную мою пользу и к отечеству моему будущую услугу»[337]. C этой целью он посещал публичные лекции известного натуралиста и фармацевта, автора пятитомного «Словаря естественной истории» Жака-Кристофа Вальмона де Бомара[338], который «в Париже первый завел чтение гистории натуральной в особливых собраниях, где присутствовало многое число знатных и обоего пола особ»[339].
Лекции Вальмона де Бомара пользовались необычайным успехом у парижской публики. В числе слушателей вполне мог быть и Каржавин, после окончания университета изъявивший желание «пройти курс естественной истории» и «ботаники»[340]. Известно также, что он «не переставал посещать публичных лекций по опытной физике» и слушать лекции «для своего усовершенствования» в Королевском коллеже[341]. Что касается Соболевского, называвшего себя учеником известного мэтра («в гистории натуральной следовал я господину Бомару»)[342], то его настолько вдохновил опыт публичных лекций в Париже, что он попытался перенести его на российскую почву. Однако прививать интерес к «натуральной гистории» в петербургских «партикулярных собраниях»[343] у него получилось не более двух лет. Переводы из «Словаря» Вальмона де Бомара были впервые опубликованы лишь спустя девять лет — в журнале «Магазин натуральной истории», который при Московском университете издавал адъюнкт кафедры энциклопедии и натуральной истории А. А. Прокопович-Антонский.
В августе 1773 года парижские приятели имели случай вновь встретиться, на этот раз в Лейдене, где Соболевский работал над докторской диссертацией по медицине[344]. Каржавин прибыл туда, как уже говорилось, в качестве сопровождающего внука П. А. Демидова, где тот должен был слушать лекции известного профессора Алламана[345]. Маловероятно, чтобы Каржавин не воспользовался возможностью посетить Лейденский университет, где ученый демонстрировал опыты с электричеством. Вкус к знаниям он не только не утратил, но, оказавшись через три с половиной месяца в Париже, первым делом возобновил занятия по физике и медицине.
«Почти нет