Пламенный клинок - Вудинг Крис

Выжить. Единственная задача на сегодня. Просто выжить.

ГЛАВА 12

— Бей сильнее! Бей сильнее!

Арен лупил киркой по стене туннеля. Каждый взмах отдавался болью в саднящих ребрах, руки и спину ломило, кожа в свете фонаря блестела от пота. Левая половина лица опухла и покрылась безобразными кровоподтеками — одни еще напоминали о себе резким жжением, другие уже онемели.

Надсмотрщик заметил ссадины и пристально уставился на Арена, рассчитывая уличить его в отлынивании от работы. Но не тут-то было. Юноша яростно врубался в скалу, представляя себе, что погружает острие кирки в татуированный лоб Граба. Наконец надсмотрщик понял, что придраться не к чему, и побрел дальше, лениво помахивая деревянной дубинкой.

Кейд трудился в другом конце туннеля. С самого прибытия сюда они с Ареном работали раздельно. Совсем избегать друг друга не получалось, поскольку их койки располагались друг над другом, но с прошлого вечера друзья не разговаривали. Кейд видел синяки Арена, когда узников заковывали в кандалы, но ничего не сказал. Арен в свою очередь, тоже решил не нарушать молчания. Это Кейд поступил несправедливо, пусть сам и протягивает руку примирения.

Надсмотрщик уже скрылся из глаз, но Арен не унимался. Он вновь и вновь взмахивал киркой, вкладывая в каждый удар все озлобление и гнев.

— Полегче, — шепнул узник, стоявший сразу за ним. Звали его Хендри; сухопарый, тощий и небритый, он не отличался от сотен других здешних обитателей. — Сегодня еще не твой последний день.

Арен и ухом не повел. Он сам понимал, что глупо чересчур усердствовать. Он не позавтракал и может ослабнуть, а тогда его изобьют или прикончат. Но досаде, гневу и боли требовался выход. Сдерживаться было невыносимо.

«Бей сильнее!» И он бил, скрежеща зубами, с огнем в глазах. Еще, еще, еще!

Каменная порода с треском раскололась под киркой, и наземь упал черный обломок длиной с его предплечье. Арен остановился перевел дыхание и уставился на плоды своих трудов. Эларит скрывался внутри самых твердых скал; эту стену долбили уже месяца три, а получали только осколки да каменное крошево. В глыбу, которую отщепил Арен, вгрызались не одну неделю.

Люди стеклись со всех сторон — посмотреть, какую рану Арен нанес стене, прежде казавшейся неуязвимой. По всей черной каменной породе, поблескивающей в свете фонаря, тянулись серые прожилки эларита. Больше, чем узники видели за всю жизнь.

Бригаду Арена увели из туннеля и на ее место вызвали инженеров для исследований. Когда обнаруживался новый пласт эларита, полагалось составить план по его разработке, а также оценить опасность просачивания эларитового масла и накопления воспламеняющихся паров. Арена и прочих согнали в боковой туннель ожидать нового назначения, и теперь они могли остаток дня провести в безделье под наблюдением скучающего надсмотрщика. Для узников это был настоящий праздник, и настроение у всех улучшилось.

Некоторые из узников хлопали Арена по плечу и хвалили за такой подарок. Хендри всем рассказывал, что парень лупил по стене точно одержимый и что он гораздо сильнее, чем кажется. Кейд по-прежнему дулся и отводил взгляд. Вид у него был еще угрюмее, чем раньше, как будто Арен стал героем дня нарочно, чтобы ему досадить.

Арен принимал благодарности товарищей, заставляя себя улыбаться и вступать с ними в разговор. С мрачной миной приятелей не заведешь, и не важно, какие чувства тобой владеют. Но в глубине души его по-прежнему терзал гнев, а пальцы ощупывали изувеченное лицо. Он обдумывал месть.

Когда смена закончилась, уже спустился осенний туман, и узников погнали обратно в лагерь сквозь серую сырую дымку: череда теней двигалась сквозь мрак. Некоторые перешептывались, что в лесу удобно дать тягу (погода благоприятствовала), но Арен не слышал сигналов тревоги, а когда во дворе заключенных пересчитали и освободили от кандалов, все оказались на месте.

Был чейндей, банный день. Каждую бригаду отправляли мыться по отдельности; узники раздевались и залезали в общую купальню с ледяной водой, которую насосами подавали из реки. Бригада Арена оказалась в числе первых, поэтому вода была еще относительно чистой, Арен, дрожа, растирал тело, едкое мыло щипало глаза, жгло ссадины и царапины; от холода синяки ныли еще сильнее. Вокруг были бледные голые люди, от голода и переутомления пришедшие в жалкий вид. За три с лишним месяца мяса поубавилось и у Арена с Кейдом, но от тех, кто пробыл здесь дольше, остались только кожа да кости.

«Нас могли бы кормить и получше, если бы захотели, — звучал предательский голос в голове Арена. — Но ведь ясно, что на смену нам явятся другие. Дешевле вымотать узников до предела. Нас именуют заключенными, но приговорены мы к другому. К долгой медленной казни».

Даже в то утро подобные мысли пугали: если услышат Вышний или Железная Длань, не миновать худшего наказания. Обычно он возражал внутреннему голосу, призывал на помощь мудрость наставников и отца, вспоминал выдержки из Деяний Томаса и Товена. Но злость придала Арену упрямства и дерзости, и теперь он осмелился внимать крамоле.

После бани все оделись и поспешили обратно в барак, чтобы завернуться в одеяла и согреться. Арен не пошел вместе с прочими. Он остановился за углом бани, откуда было видно вход, и принялся ждать, обхватив себя руками и стуча зубами от холода.

Туман помогал ему оставаться незамеченным, пока другие бригады входили и выходили, бранясь и толкаясь, чтобы хоть как-то согреться. За изгородью слышался приглушенный лай костоголовых псов, сторожащих границу узнической половины. Но вдруг всех заставил примолкнуть жуткий вопль, донесшийся с гор, крик отчаяния, от которого у Арена побежали мурашки. Ему вспомнились рассказы Кейда о существах, населяющих забытые места, где Разрыв сужается и Страна Теней подступает ближе. Но теперь он не верил байкам. Вероятно, это просто дикое животное.

Три бригады прошли сквозь двери бани, прежде чем Арен увидел того, кого высматривал. Он так долго старался избегать Граба, что наловчился распознавать его в два счета и теперь сразу различил сквозь туман лысую голову, приземистую фигуру и неуклюжую походку скарла. Увидев, что Граб вошел внутрь, он отступил назад, стиснул зубы и принялся дожидаться, когда тот покажется обратно. Арен понимал, что рискует простудиться, а простуда в этих местах означала гибель, но рисковал он сознательно. Как бы он ни продрог, его согревало пламя гнева.

Он собирался потребовать обратно украденное, и даже сверх того.

Граб копал могилы. Вот и все, что знал о нем Арен. Возможно, в этом назначении был особый умысел: скарлы много внимания уделяли смерти, жили в окружении дедовских гробниц и почитали божество, именуемое у них Костяным богом. Должность могильщика ценилась в лагере высоко, поскольку всякий раз, когда проводились захоронения, могильщиков освобождали от работы на руднике, и вдобавок они забирали себе имущество мертвецов. Обувь и одежда снашиваются быстро, а трупам от них пользы нет, и у могильщиков всегда находились вещички на обмен.

Утром, после казни Деггана, когда остальных узников погнали в рудник, могильщики остались в лагере. Грабу хватило бы времени припрятать сигары, которые он отобрал у Арена, но не выкурить их, если, конечно, он не собирался делиться добычей или привлекать внимание стражников. Нет, разумный человек прибережет сигары до отбоя, а потом прокрадется в какое-нибудь безлюдное место, где никто не учует запаха табака, и насладится ими в одиночку.

Фуфайка у Граба толстая, поэтому ему нет нужды торопиться обратно в койку, чтобы согреться после бани (к тому же он хвастался, что мороз в понимании оссианина — это летний денек для скарла), и, если Арен не ошибается в догадках, Граб направится прямиком к своему тайнику. У каждого узника было потаенное местечко, где он хранил свои жалкие сокровища, а Арен не сомневался: у Граба полным-полно всякого добра, которое тот забрал у мертвецов.