Пламенный клинок - Вудинг Крис

— Твоя правда, я его видел. Он появился из-за угла поварни. Тогда в лагере началась лихорадка, и нам велели ночью прокипятить простыни. Я как раз катил в прачечную тележку с бельем, и тут Оборвыш как выскочит, точно крыса! Ох и перепугал он меня… Но его многие встречали, не только я.

— Кто же он такой? — спросил Арен.

— Призрак мальчишки-сарда, — пояснил Джан. — Видел его глаза? Зеленые, как у всех сардов. Народец и живьем беспокойный, а уж их мертвецы и подавно.

Глаза. Арен мог бы и сам догадаться. Время от времени через Шол-Пойнт проходила семейка сардов-коробейников, а иногда на пустоши останавливались на месяц-другой несколько таборов — к большому неудовольствию местных. Сардов считали ворами и пройдохами, но некоторые горожане завязывали с ними общение, влекомые их таинственной природой. Поговаривали, будто глухими ночами в таборах играет музыка, а те, кто там бывал, возвращались с диковинными рассказами о волхованиях и чародействах. А потом вдруг сарды без предупреждения снимались с места, оставляя после себя лишь смутные слухи. Арену с детства запомнились их приезды, но в последние годы они прекратились.

— А что здесь делает призрак сарда? — спросил Арен. — Ведь сардов в лагере нет.

— Но раньше-то были! — ответил Джан. — В этой грязи закопаны не одни оссиане. — Он дернул за руку шедшего перед ним изможденного седобородого человека, которому могло быть как сорок лет, так и шестьдесят. — Фаррел, расскажи ему.

— Не втягивай меня, — бросил Фаррел через плечо. Арен знал о нем понаслышке: политический узник, ученый, противник кроданского режима. — Какое мне дело до ваших призраков? В мире хватает настоящих ужасов, чтобы плодить воображаемые.

— Расскажи про сардов, — не унимался Джан.

Фаррел тяжело вздохнул. Пререкаться с Джаном — себе дороже.

— Это правда. Раньше в лагере были сарды. Кроданцы держали их взаперти за отдельной оградой, вблизи отхожих мест. Не гоняли работать на рудник, не позволяли смешиваться с другими узниками. Сначала их было с полсотни, в том числе женщины и дети. Потом их стали привозить целыми подводами, покуда их не набилось как кур в курятнике.

— За что их арестовывали? — спросил Арен. — Что они сделали?

— А что сделал любой из нас? — пожал плечами Фаррел, устремив взгляд на густой темный лес, на который от восходящего солнца ложились полосы неясного света. — Что сделал ты сам? Какая разница?

Арен подумал, что разница есть, ведь сам он ни в чем не провинился и мало сочувствовал настоящим преступникам и крамольникам, но промолчал.

— Видел бы ты, как они толклись у ограды и клянчили еду, помрачнел Фаррел. — По крайней мере, новоприбывшие. Прочие махнули на все рукой. Большинство просто сидело на земле, словно чего-то ожидая. — Взгляд у него затуманился от воспоминаний. — Спустя два-три года мы однажды проснулись и увидели, как селяне разбирают изгородь, за которой держали сардов. За ночь их всех оттуда убрали. Куда именно, не сообщалось, да и мало кто по ним скучал. В бывшие бараки сардов вселили узников-оссиан, и на этом все закончилось. — Он пожал плечами и отвернулся.

— И вот тогда появился Оборвыш! — вступил в разговор Джан. — Призрак мальчишки-сарда, похороненного на местном кладбище. Его мамашу угнали вместе с остальными, и ночами он бродит по лагерю, разыскивая ее. И убивает ворон, ведь всем известно, что вороны служат Сарле. Он боится, как бы они не донесли Повелительнице Червей и та не призвала его, прежде чем он найдет мать.

Хендри недоверчиво фыркнул.

— Он не призрак, — сказал Фаррел. — Многие говорят, что видели его воочию. Однако надо быть удачливым, как сама Лицедейка, чтобы за столько времени не попасться.

Джан презрительно надул губы.

— Мальчишка-сард выжил сам по себе? Во что угодно поверю, только не в это. — Он огляделся. — Где Кейд? Он-то знает, что Оборвыш настоящий призрак.

У Арена все нутро скрутило.

— Кейд где-то здесь, — сказал он и больше не вымолвил ни слова.

По прибытии бригаде Арена объявили, что их перебрасывают на новый участок. Туда вела другая дорога, но в остальном отличий было мало. Еще один сырой, тесный, мрачный туннель, поддерживаемый потрескавшимися балками с низко висящими светильниками, о которые рудокопы бились головой. В ржавой клетке порхала пара пещерников. Вчера узники одержали победу над камнем, своим непреклонным противником. Сегодня перед ними встала новая стена, как будто они вообще не продвинулись вперед.

Они вновь принялись за работу, и Арен размеренно замахал киркой — не слишком быстро, не слишком медленно. Желания повторять вчерашний подвиг у него не возникало. За ночь злость выгорела дотла, и он больше не собирался себя изводить. Сигары потеряны безвозвратно, а счеты с Грабом еще не сведены, но и не к спеху. Есть забота поважнее: Кейд.

Он посмотрел вдоль строя и увидел, что тот усердно трудится, с редкостным воодушевлением размахивая киркой. Обычно работал он с потухшим, неприкаянным взглядом, но сегодня глаза друга горели яростью. Арен гадал, к добру эта перемена или к худу.

Боль от брошенных Кейдом слов со временем притупилась; стычка с Грабом и встреча на кладбище расставили все по своим местам. Арен и Кейд должны держаться вместе, если надеются выжить. Дружбу, которая длится полжизни, негоже разрывать из-за пары колкостей.

Случай подвернулся во время перерыва. Один из узников отправился за кормежкой, другие устроились на отдых под стенами туннеля, дожидаясь скудного перекуса. Надсмотрщик разговаривал со своим товарищем, почти не обращая внимания на подопечных.

Кейд сидел в сторонке, понурившись и тихонько кивая, словно в такт мелодии, звучащей у него в голове. Возможно, то была одна из оссианских народных песен, которые он, бывало, любил горланить под хмельком в «Скрещенных ключах». Арен проскользнул по туннелю и присел рядом.

— Нам надо поговорить, — сказал он.

Кейд враждебно покосился на него и снова потупился, беспокойно постукивая пальцами по коленям.

Значит, уступать не собирается. Ладно, Арен выскажется в любом случае.

— Послушай меня, — промолвил он. — Знаю, ты попал сюда из-за меня, и…

— Нет, — буркнул Кейд.

— Что-что? — нахмурился Арен.

— Не из-за тебя. Это был мой выбор.

— Ох… — Оправдания, заготовленные Ареном, мгновенно рассыпались в прах. — Ну да, конечно, это был твой выбор. Просто… когда я встретился с Сорой…

— Ты и впрямь думаешь, будто луны и звезды вращаются вокруг тебя, — презрительно процедил Кейд, подняв голову. — Будто твоя жизнь — сказание барда, где ты главный герой. Ну а если нет? Если все иначе?

Арен не понимал, какая тут связь и о чем толкует друг, поэтому не нашелся с ответом.

— Ты думаешь, кроданцы поступают правильно, — продолжал Кейд. — Считаешь, они понимают мир лучше оссиан. Веришь в их справедливость.

— Я хотел сказать… — Арен мучительно подбирал слова. — Пусть их порядки небезупречны, но это лучшее, что у нас…

— А вдруг они неспроста заявились к вам домой? — перебил его Кейд. — Вдруг твой отец и правда был изменником?

Арена обдало холодом, и юноша сурово возразил:

— Мой отец был хорошим человеком.

— Разве нельзя одновременно быть хорошим человеком и изменником? — парировал Кейд. — Особенно если тобой управляет горстка квадратноголовых мерзавцев, которые убили твою королеву, похитили Пламенный Клинок и держат твой народ под пятой.

Арен еще никогда не сталкивался со столь явной крамолой. Возмутительно и страшно было слышать подобные речи от собственного друга.

— Возьми свои слова обратно! — воскликнул он, сам не понимая, что именно имеет в виду: обвинение против отца или против кроданцев.

Но Кейд не унимался. Он разошелся не на шутку, возвысив голос и откровенно издеваясь.

— Подумай сам, Арен! Твой отец постоянно куда-то отлучался. Чем он занимался в поездках? Не ты ли говорил, что он был близ Солт-Форка, когда город захватили мятежники? Ведь был, разве нет?