Феминиум (сборник) - Далия Трускиновская

– Да ладно. Я раза три просыпалась. Привычка такая. Никому, кроме себя, не доверять.

Молодой человек покивал, делая вид, что соглашается и одобряет такую предусмотрительность.

– Колесница уже в пути, – девушка указала на возвышающийся над кронами буков яркий диск дневного светила. – Пора в путь.

– Пора так пора.

Они выбрались на протряхшую за ночь дорогу и неспешно зашагали в прежнем направлении. Куда гнать? Больше ночевок в лесу не будет. Молчали. Каждый думал о своем.

Искоса поглядывая на спутницу, Виллим исподволь сплетал тонкое и виртуозное заклинание подчинения. Работа долгая и кропотливая, но не требующая больших затрат силы. Если бы не ночное нападение волкодлаков, выдавшее его принадлежность к чародейской гильдии, совместное путешествие закончилось бы трогательным прощанием у Ворот Медников. Теперь же он не имел права пускать в город слухи о себе. Слишком велика цена. Поэтому тонкая паутина заклятия вначале полностью подчинит разум Ласки, откроет его, и филигранно точный укол лишит ее памяти о событиях минувших дней и ночей.

Виллим усмехнулся про себя. Более грубый маг предпочел бы остановку сердца или дыхания. Надежно, но топорно. Зачем оставлять после себя трупы? Более искусный чародей произвел бы выборочное стирание – в памяти девушки остался бы только нерасторопный и чудаковатый трувер, которого она спасла от грабителей и опекала по дороге в Дар-Кхосис. К сожалению, такого мастерства он еще не достиг. И, пожалуй, уже не достигнет, порвав с учебой.

– Лес заканчивается, – проговорила Ласка.

Виллим огляделся. Лес действительно редел на глазах. Скоро должны начаться пажити и нивы кормящих Дар-Кхосис вольных землепашцев. Появятся лишние глаза, уши…

– Я узнала тебя сразу, чародей, – донеслись до него слова спутницы.

Сказанному потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы достичь ушей.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты не тот, за кого себя выдаешь. Хотя, наверное, и тот тоже. У тебя много масок. И трувер – одна из них.

– Постой, о чем это ты? – чтобы завершить заклятие и стянуть его в тугую сеть, нужна еще самая малость времени, десяток-другой шагов.

– Человек, за которым охотятся лучшие убийцы Каллерона и герцогств, не может быть столь тупым. Даже если бы ты не обратил в пепел волкодлаков, я бы все равно тебя узнала. Ты зря перебежал дорогу Ордену Василиска. Господа маги этого не прощают.

– Если бы только Ордену Василиска, – Виллим готов был поддерживать разговор сколь угодно долго, чтобы получить отсрочку времени для завершения чародейства.

– Правильно. Не только Ордену Василиска. А еще очень и очень многим.

– Зачем тогда ты помешала наемникам?

– Как бы я прошла этот лес в полнолуние Старшей сестры без содействия чародея? – Ласка еле заметно, но весьма жестко улыбнулась. – Как бы то ни было, я благодарна тебе.

– И что ты намерена делать? – Заклятие уже просилось в дело. Оставалась безделица – придать ему толчок за счет оставшейся в кристалле энергии.

Совершенно неожиданно девушка остановилась, забежав чуть вперед, и, поднявшись на цыпочки, шепнула:

– На прощание…

Ее губы коснулись губ Виллима, и рука чародея, тянувшаяся к заветному кошелю, замерла на половине пути. Руки Ласки осторожно, как бы боясь причинить боль, легли ему на затылок… Сжались… Сухой щелчок…

Девушка слегка поддержала бездыханное тело, опуская его на обочину. Ладонью закрыла неподвижные глаза, поправила обмякшую на сломанной шее голову.

– Прощай, чародей. Прощай, трувер.

После некоторого раздумья Ласка аккуратно, при помощи маленького, вытащенного из-за голенища ножа, отделила нижнюю деку цитры. Извлекла несколько мелко исписанных пергаментных листов.

«Ты никогда не был настоящим певцом, иначе не стал бы портить звучание инструмента».

Листы скрылись в ее заплечном мешке вместе с замшевым кошелем, скрывающим кристалл селенита. Взамен их появилась металлическая бляха с грубым стилизованным изображением василиска. Сплав трех четвертей меди с одной серебра. Когда девушка быстрым шагом, не оглядываясь, уходила в сторону Дар-Кхосиса, бляха покоилась в руке Виллима, сжатая безжизненными пальцами.

Теперь только слепец не обвинил бы в безвременной смерти молодого талантливого трувера тайную службу Ордена Василиска.

ИГРА С ОГНЕМ

Ольга Погодина

ЧЕТЫРЕ СУДЬБЫ ШИКИБУ

Этой весной сезон ловли жемчужниц начался очень поздно: из-за затянувшихся зимних бурь вода оставалась холодной. Не всякая ама выйдет на промысел – для того чтобы дыхание не остановилось и мышцы не свело, пока прогрелось лишь мелководье. Потому ловить сегодня будут только какидо – те, кто ныряют на глубину не больше десяти локтей. Обычно в ранге какидо состоят юные девушки, что пока еще ходят в ученицах, да совсем старые амы, золотой век которых уже ушел.

Эта банка вскормила не одно поколение ныряльщиц, так что теперь найти здесь что-то ценное почти невозможно. Разве что наловить ракушек на скудный ужин.

Тем не менее Шикибу была на берегу еще до рассвета. Сама не ловила, однако вместе с какидо разделась догола – скоро начнется сезон, и к холоду надо привыкать. Ее плотное смуглое тело еще оставалось достаточно сильным для лова, но уже потеряло мягкую округлость молодости.

«Я как сушеная сельдь, – смеялась Шикибу среди своих товарок, – темная да твердая, но стою вдвое дороже!»

Сегодня среди какидо она видела свою младшую дочь Таю. Старшая, Тидори, была на позднем сроке беременности и в предстоящем сезоне не сможет ловить. Это означало, что семье придется затянуть пояса, – одна из добытчиц не выйдет в море, и прибавится лишний рот. А ведь ама, чтобы выжить в темных холодных глубинах, должна много есть. Подкожный жир не дает замерзнуть: женщины-амы, в отличие от мужчин, могут оставаться под водой дольше. Они выносливее и лучше переносят холод и боль. Именно поэтому в туфовых скалах залива Кии, лучших местах добычи жемчуга на Островах Рассвета, в холодное серое море уходят женщины. Амы – «женщины моря» – так их зовут.

Какидо на своих разукрашенных, похожих на бочонки лодочках уже миновали полосу прибоя. Вот они по традиции разбросали по волнам бумажных рыбок – жертву подводному богу Ясури – и начали прыгать следом, увлекая за собой на дно плетенки для сбора раковин.

Она невольно отследила глазами дочь: та легко, без плеска, вошла в воду, и Шикибу привычно принялась считать удары сердца – так амы отмеряют время.

В древние времена, рассказывают, люди могли плавать под водой, как рыбы. Но вот однажды одна из дочерей Ясури влюбилась в смертного рыбака и против воли отца убежала с возлюбленным на землю. Разозлившись, подводный бог лишил людей способности проникать в свое подводное царство. Однако дочь бога стала первой амой, научив людей задерживать дыхание и собирать со дна моря его дары.

Тридцать ударов сердца – и голова Таю показалась над водой.

«Много, – недовольно подумала Шикибу, – быстро устанет. Надо выговорить ей, чтобы не красовалась перед подружками». Таю едва сровнялось шестнадцать, и девушку нелегко было удержать от хвастовства, тем более что она – ее дочь. Шикибу слыла лучшей ныряльщицей на побережье, и слыла заслуженно. Спрос с ее дочерей строже, чем с остальных.

Сделав пять-шесть нырков, Таю с помощью Танобу – мужа сестры – забралась в лодку, и тот принялся сильно грести к берегу. Шикибу подбросила хвороста в огонь: после ледяного моря аме необходимо быстро согреться. Она обняла дрожащую дочь и повела к костру обсохнуть. Танобу тем временем ловко вскрывал выловленные Таю раковины. По его разочарованному лицу Шикибу поняла, что улов пуст. Жемчуг, а тем более жемчуг качественный, уже давно стало тяжело найти, и не только на мелководье.

– Зато ужин будет, – Танобу улыбнулся, стараясь подбодрить девушку, но та только дернула плечом.

«В ее возрасте мне тоже хотелось всех обогнать», – подумала Шикибу. Ее глаза уловили движение на дороге у холма, за которым скрывалась от зимних ветров деревня. Всадник, мчавшийся прямо к ним во весь опор, был в цветах князя Асуи. Эта бухта, как и все побережье залива Кии, принадлежала князю, будучи пожалована верному соратнику самим императором Каэдой.

Цура, староста деревни, встретился с ней глазами. Лицо у него было встревоженное.

«Что-то случилось», – Шикибу невольно выдвинулась, чтобы отвлечь внимание от голой Таю. Не то чтобы ее дочь была красавицей, но в шестнадцать лет не бывает женщин настолько уродливых, чтобы не вызывать желания.

Всадник, впрочем, не удостоил сбившихся в кучку какидо даже взглядом. Властно махнув Цуре, он нагнулся с седла, на одном дыхании пролаял какое-то распоряжение и умчался. К ее удивлению, Цура поманил Шикибу.

– Господин наш князь приказал лучшей аме в ранге оидзодо к вечеру прибыть к нему в замок, – передал он. – Его посетил гость из самой столицы, который интересуется ловлей жемчуга. И гость этот хочет расспросить здешних ныряльщиц. Я сказал, ты пойдешь.