Феминиум (сборник) - Далия Трускиновская

– Ты встряла не в свое дело, сестричка, – медленно, выплевывая каждое слово, произнес шепелявый. – Ты сдохнешь вместе с ним.

Девушка промолчала, говорил пристальный взгляд, обращенный к убийцам: «Это вряд ли…»

Коснувшись уложенной вокруг головы косы, она вдруг стукнула посохом о землю и будто взлетела, раскручиваясь, как юла. Выпад предводителя убийц пропал втуне, а вот кончик взметнувшейся косы слегка чиркнул по его виску. Шепелявый еще не коснулся земли, а острие посоха уже с хрустом врезалось в кадык Зыркуна. И снова прыжок. Взмах посоха и треск ломаемых позвонков.

Три тела рухнули одно за другим. Воцарилась тишина, нарушаемая только хриплым дыханием Виллима.

– Так и будешь лежать? – Девушка оборачивала косу вокруг головы и лукаво щурилась. – Не притворяйся – я все видела. Ты успел получить под зад, а от этого никто еще не умер.

Виллим с трудом поднялся. Это было нелегко, но еще труднее было устоять на трясущихся ногах.

– Спасибо, – проговорил он, как только обрел вновь дар речи.

– Сочтемся, – беззаботно откликнулась незнакомка.

– Ты их убила?

– Нет, приспала маленько, – девушка глянула на него, как на загорскую зверушку. – Что это они на тебя взъелись?

– Эх, кабы знал, – сокрушенно покачал головой молодой человек. – Я думал, это простые грабители.

– Наверное, ты редко это делаешь. – Девушка оглядывала неподвижные тела.

– Что «делаешь»?

– Думаешь, конечно же. Иначе сразу узнал бы наемных убийц.

Взгляд ее остановился на бляхе шепелявого.

– Ты знаешь, что это? – спросил Виллим осторожно.

– Дрянная безделушка. – Похоже, чудесная избавительница привыкла решать все вопросы коротко и однозначно. – Меди много, серебра мало. Не стоит и полукроны.

Тем не менее бляха отправилась в ее маленький дорожный мешок.

– В Дар-Кхосис идешь?

Виллим замялся.

– Ну, давай, соври мне, что по этой дороге можно идти в другое место, – улыбнулась девушка, ее серые глаза блеснули.

– Меня зовут Виллим, – ни к селу ни к городу ляпнул молодой человек.

– Стемнело. Скоро взойдет Младшая Сестра. Давай уберемся отсюда и подыщем спокойное местечко для ночлега.

– А тебе тоже в Дар-Кхосис?

– Не задавай глупых вопросов. Здешние края не место для прогулок по ночам.

И, уже отойдя на несколько шагов вперед, бросила через плечо:

– Можешь звать меня Лаской.

Догнав спасительницу и приспосабливаясь под ее уверенный шаг, шаг охотника и воина, Виллим думал:

«Что ни делается, все к лучшему. Не напади на меня эти ублюдки, может, и не привелось бы встретиться с нею. Имечко чудное. Ласка. Такая приласкает, жди. Посохом по башке. Но с нею как раз надежнее, чем с придворной потаскушкой».

Место для ночевки выбрала Ласка. Она же развела костерок, в свете которого Виллим принялся осматривать корпус и струны цитры. Хвала Хорталу Молниеметателю, все оказалось в целости. Одна-две царапины – не в счет. Его инструмент терпел и большие лишения.

– А скажи-ка мне, знакомец дорожный, – девушка раскладывала на бережно расстеленном плаще нехитрую снедь, – как же ты обходился без огня ночью – кремня-то с огнивом у тебя нет?

Чуть-чуть сморщенный носик ее выражал странную смесь презрения и любопытства.

– Да вот так и обходился, – отозвался Виллим. – Я человек привычный. «Правое крыло на землю постелю, левым – накроюсь». А вообще-то меня Виллимом зовут.

– Ишь ты, сказочник… Больше седьмицы на земле спал, говоришь?

– Не веришь, не надо…

– Ладно, не обижайся, Виллим. Нам с тобой еще два дня вместе топать.

Молодой человек не сумел сдержать довольную улыбку. Все-таки с такой спутницей можно путешествовать и подольше. И безо всякой опаски. Тронув струны цитры, он проверил настройку.

– А ты никак за трувера себя выдаешь? – Ласка поправила русую прядь.

– Что значит «выдаю»? – возмутился Виллим.

– Молод ты еще для подлинного мастерства. Разве что так – подпасок…

– Да что ты знаешь о подлинном мастерстве? Я, если хочешь знать, при дворе самого герцога Ландорского… – Он замолчал, понимая, что сболтнул лишнее.

– Герцога Ландорского, говоришь?

– Ну, герцога или не совсем… Или не при дворе…

– Спой, трувер, – попросила вдруг девушка. – Или при дворе герцога ты тоже только хвастал, какой ты знаменитый?

– Изволь, – Виллим так и не сообразил – смеется над ним Ласка или взаправду хочет, чтобы спел.

Длинные пальцы привычно коснулись струн, и цитра отозвалась вкрадчивым, слегка шелестящим звуком. Виллим прокашлялся, голос его окреп.

– Где ты? В какой далиКлубок тот путеводный?Он на краю землиИли в тиши подводной?

Всю буду жизнь искать,Хоть тороплюсь я очень.И не устану ждатьВ пустые дни и ночи.Мелькнет шальным огнемЧас долгожданной встречи,И станет ярким днемДождливый серый вечер…

– Умеешь, трувер… – обронила девушка после недолгого молчания.

– Виллим, – напомнил молодой человек, подсаживаясь поближе.

– Умеешь, Виллим, – вслед повторила она и вдруг спохватилась. – А ну, назад, шустрик! Ишь, герой-любовник выискался.

– И в мыслях не было, – Виллим в мгновение ока оказался на своем месте – слишком ярко в его памяти запечатлелись недвижные тела убийц.

– «И в мыслях не было…» – передразнила Ласка. – Будешь мне теперь рассказывать, будто не знаешь, за что на тебя охотились. Небось баронскую дочку забрюхатил. Или до самой герцогини добрался?

– Теперь глупости говоришь ты, – улыбнулся в мыслях трувер. – Никого я не брюхатил…

Недоверчивый смешок.

– …но если охота так думать – пожалуйста. Думать не возбраняется.

Воцарилась неловкая тишина, лишь потрескивал в костре сухой хворост.

– Все. Хватит полуночничать. Завтра идти и идти, – подвела итог девушка. – Спать. И каждый на своей стороне кострища.

Она принялась забрасывать багровые угли землей.

Виллим проснулся, как от толчка. Открыл глаза. Рассветало. Раскаленная докрасна после еженощного поединка с Подземным Владыкой колесница Хортала упрямо выкарабкивалась на небесный свод. Трувер с хрустом потянулся и встретился глазами с хитрым прищуром серых очей Ласки. Она стояла, улыбаясь чему-то своему, и сматывала на локоть длинный волосяной аркан. На удивленно приподнятую бровь Виллима ответила:

– Старшая Сестра входит в полнолуние. Младшая – в последнюю четверть. Нечисть обнаглела вкрай.

– И чем же спас нас твой аркан? – Виллим, как бы невзначай отвернувшись, поправил на груди под кафтаном небольшой увесистый кошель.

– Ну, чудак! Неужели не знаешь – конский волос нежить и нелюдь держит. Потому как над лошадьми пребывает благодать Матери Коней. Ходят вокруг, ходят. Злятся-ярятся. А сделать ничего не могут.

– Так ты из Айрока? – догадался молодой человек. – Из почитателей Матери Коней!

– Помолчи, – отрезала девушка. – Пора в путь.

– А перекусить? – трувер потянулся к тощему мешку, на дне которого еще оставалось немного вяленой оленины и сухарей.

– На ходу, певец. На ходу. Следующая ночь похлеще будет. И я мечтаю провести ее с крышей над головой.

И она снова, не дожидаясь спутника, двинулась по дороге широким шагом опытного ходока.

Чтобы догнать ее, Виллим припустил бегом. Пристроившись рядом, спросил:

– А почему имя у тебя такое? Ласка должна быть тихой. Сидеть около мамки, прясть, вышивать крестиком и жениха дожидаться. А ты с дубиной по дорогам шастаешь.

Спросил и пожалел. Девушка глянула на него как на блаженного:

– Откуда ты такой выискался? Любопытный.

– Не хочешь – не говори. Я так – для разговора.

– Ты городской, должно быть?

Виллим пожал плечами.

– Да уж наверняка, – продолжала она. – В деревнях да хуторах лесных всяк знает: нет зверя страшнее ласки. В курятник залезет – всем несушкам головы поотгрызет. Лосю в ухо забирается и мозги выедает…

– Змея, что ли, какая?

– Сам ты – змея. Зверек такой. Навроде хорька или горностая, каких в Дар-Кхосисе богатые дамы для забавы держат. Только меньше.

– И что – лося завалить может?

– Сама не видела. Но люди говорят.

Беседа понемногу перешла на крупного – красного – зверя. Потом поговорили про манеры охотиться каллеронских лендлордов, о песнях, которые предпочитают лендлордовы жены… Виллим то и дело перевешивал цитру из-за спины на грудь, подтверждая свое мнение десятком строчек известных певцов древности и дней нынешних.

Дорога то вилась среди раскидистых вязов и буков, то ныряла в заросли боярышника и лещины, а то и вовсе выбегала на открытые прогалины пару тысяч шагов в поперечнике.

Светило близилось к зениту, когда им пришлось укрыться в кустах. По дороге протарахтел десяток груженых повозок, сопровождаемых добротно вооруженной стражей. Виллим заикнулся было, что не худо-де к обозу присоединиться, но один взгляд Ласки отбил у него всю тягу высовываться перед незнакомыми людьми.