Косовский одуванчик - Пуриша Джорджевич

– Это была страсть, не любовь.

– Бога ради, Мария, разве ты не видишь, на что я способен ради тебя. Я бросил все для того, чтобы жить с тобой в твоей стране!

– Не знаю, будешь ли ты любить меня после всего, что с нами случилось. Любовь – еще не доказательство, что ты именно из-за меня бросил родину, жену, сына…

– Что за доказательство? Я от тебя доказательств не требую!

– Ты доказать не только мне должен, но и моей стране, если после всего захочешь навсегда остаться в Сербии.

– Мы будем жить вместе…

– Будем, если останемся в живых.

– Нас от этого отделяет только луг. Разве за ним не твоя страна?

– Я должна кое-что сделать для своей страны, чтобы она тебе поверила, что ты не шпион, а человек, который хотел помочь ей.

Передо мной был человек, которого я больше не любила. Передо мной была Сербия. Я не хотела вести капитана Гарольда через луг, чтобы его убила мина, как новый взрыв ненависти к моей стране. Моя же смерть для Сербии не значит ничего. Скажут: так тебе и надо, блядь оккупантская!

Ой, Сербия, да пошла бы ты на хуй, первая рвану через лужок! Если останусь в живых – подарю вам Гарольда, и вы покажете его по телевизору как коронного свидетеля против НАТО.

Я осторожно шагала по лугу. Не знаю зачем, но туфли сбросила, как будто босой легче пройти минное поле. Босая, на лугу, вспомнила рассказ матери. Отправляясь с отцом на работу, она шла по лугу впереди него, сбивая росу, чтобы отцовские ботинки не отсырели. Это была любовь…

Оглянулась; улыбкой дала Гарольду знак – пока не следовать за мной. Потом зашагала быстрей. Надеясь, что еще не утратила навыки игры в классики и не наступлю на черту, и не вылечу из игры.

После каждого шага оборачивалась, опасаясь, что Гарольд пойдет за мной. Посылала ему воздушные поцелуи, но не была уверена, что он видит их в тумане. Да я и сама в этом тумане ощущала себя смертью, только косы в руках не хватало. «Не болтай ерунды», – говорила сама себе, пугалась и едва не кричала.

– Где же вы, ети вашу мать? – спрашивала я зеленую траву про мины. – Где вы прячетесь, вы, маленькие черные твари ростом с медведку или крота?

Остановилась, трава колыхнулась… Это был первый ночной ветерок, от которого рождается рассвет.

Туман разбежался, будто кто-то порвал его в клочья.

Я повернулась и увидела в тридцати метрах от себя Гарольда, встревожено указывающего на небо.

Увидела – справа, от моста.

Вдоль реки летит вертолет…

Еб твою мать, что это еще такое?

Вертолет замер в воздухе, немного левее меня.

В дверях черной птицы висел Джон. За его спиной я увидела Скендера… Скендер, что ли, рассказал Джону про мины на лугу?

– Мария! – кричал Джон. – Берегись! Луг и река заминированы!

Я махнула Джону рукой – не волнуйся, знаю!

Но испугалась: а вдруг капитан Гарольд сейчас бросится ко мне?

Вертолет, словно опасаясь взрыва, взвился в небо. Я увидела Гарольда, который мог слышать или догадаться о цели их прилета.

Гарольд бежал ко мне. Крикнул со смехом:

– Смотри, не растопчи одуванчик!

И поскольку я сербка и не могу быть трусливее его, я рванулась к капитану английского королевского парашютно-десантного полка.

Стремясь друг к другу, мы перепрыгнули ОДУВАНЧИК, обнялись в воздухе, и больше на землю не возвращались. Мины, взрываясь одна за другой, унесли нас в небо.

Мы летели обнявшись.

Капитан Гарольд,

чтобы объясниться мне в любви.

Я, Мария Лепич,

чтобы стать Сербией.

Сербия, мать твою, разве мне это надо было?

После всего этого,

я прекратила понимать…

Примечания

1

В сербском языке «угоjен» означает «откормленный, сытый»; в русском (по В. И. Далю) угоенный – обихоженный, чистый, сытый. 

2

Имеется в виду Вук Караджич (1787–1864), сербский ученый, филолог, создатель современного сербского литературного языка.