Косовский одуванчик - Пуриша Джорджевич

«Пицериа Хилари» сверкала небольшими лампочками: буква А была немного больше прочих. Я снова в форме – ебать я хотела этот психоанализ, разве годится для нормальной психики эта улица, начинающаяся от «Пицериа Хилари», на домах которой вместо номеров светятся имена: «Дом Клинтона», «Киоск Блэр», «Кафе Вацлав Гавел», «Ресторан Кук», «Чайная Тачи», «Кинотеатр Мадлен Олбрайт», «Авеню Уокера» – того самого, который сочинил резню в деревне Рачак, после чего Клинтон и велел начать бомбардировки. Да, тут где-то Солана должен быть… А, вот он, «Тупик Солана», он со своей напудренной бо-роденкой мог бы стать прекрасным типажом для Кустурицы.

Итак, Гитлера заменила Хилари, имя без всякой негативной коннотации. Но всякая замена похожа на розу, которая – как бы ее ни называли – зовется розой. Замены имени на вывеске было достаточно для того, чтобы Скендер пару часов спустя уже прохаживался по кафане как метродотель – он был в смокинге, угадывал пожелания клиентов, а девять блондинок разносили напитки, улыбки и оставляли на жопах и сиськах свободные места для поцелуев нажравшихся солдат. Естественно, лучшими клиентами были итальянцы. Вокруг них с гитарой в руках кружил Эмин Джи-новици, а они в четыре голоса распевали: «Poj improviso venivo dal cello infinito…» Девять блондинок откликались: «Volare oho cantare oho ho ho nel blu di hinto di blu» …

Я продралась сквозь солдат и песню к прилавку. Скендер встретил меня радостно:

– Иди к русским девкам!

– Что, сразу? – спрашиваю.

– Помогло мне имя «Хилари». Спасибо тебе, Мария.

– Спасибо скажешь, когда дом увидишь, – принялась я его обрабатывать.

– Полегче, пиано ма лонтано, – откликнулся Скендер.

– Пошли, – повторяю.

– Нет, Мария, прибыл генерал Кларк со свитой офицеров, телекамерами и репортерами. Надеюсь, он сюда заглянет, если не ради меня, то ради Хилари.

– Ладно, – говорю, – у меня другой покупатель есть.

– Кто? – встрепенулся Скендер.

– Раймонда! – нагло вру я.

– Она! – возопил Скендер. – Та, что связалась с тем сербом из «Бара Кукри»! Не позволим! Вставай за стойку, помоги, мы что-нибудь придумаем.

Девять русских девок повизгивали, выпрашивая заказы, я со Скендером подавала бутылки вина, коньяка, водки, текилы. Я и сама была как пустая бутылка, которую вот-вот выкинут на помойку или разобьют о стену. Ко мне за стойку подошел Эмин Джиновици, повесил гитару на стену, взял бутылку виски и сказал со злостью:

– Никогда мне эти итальянские канцоне не нравились. Поют о любви, как будто ничего другого в мире нет. Разве наша борьба за свободу Албании не заслуживает песен? Павшие герои требуют этого от нас!

Эмин Джиновици пристально, будто что-то вспоминая, смотрел на меня.

– Ты ведь не русская? Что ты здесь делаешь?

– У меня дела со Скендером.

– Больше не переводишь тому американцу?

– Почему? Просто взяла свободный вечер.

– А не боишься, что мы тебя, сербку, укокошим?

– Сегодня вечером – нет.

– Почему? Скендер тебя прикрывает?

– Нет, в Приштине генерал Кларк, он сейчас в «Баре Кукри», было бы глупо продолжать убивать, пока он здесь.

– А когда он уезжает? – лукаво спрашивает Джиновици.

– Через два дня опять сможешь гоняться за сербами, если получится.

– Я за ними гоняться не буду, я их куплю. Моя идея – не эта кафана и не песни под гитару. Я новую песню сочиняю – вслед за всем этим придет иностранный капитал.

– Откуда? Из Европы?

– Да нет, из Америки! Я создам албано-американский банк с американским капиталом и буду давать деньги в долг. Попутно стану покупать землю у сербов делить ее на маленькие участки по четыре сотки. Сербы – банкроты. Их дома и имения можно за копейки скупить. А в Приштине – не кафану, а универсам с американскими продуктами! И не для албанцев, а для этих, из КФОРа, они здесь не меньше, чем на десять лет. И не станут шоколадки из Призрена покупать, потому что уже завтра им подавай «Милку» из Швейцарии и Давидова с сигаретами из Женевы. А я американцам и кубинские сигары продавать стану!

– Отличная идея, – говорю.

– Но я на этом останавливаться не буду. Через месяц-другой КФОР в Белград войдет, меня Сербия ждет, с табаком, шелком, виноградниками, там и жито из Воеводины, сливы, персики, яблоки вокруг Чачака и По-жеги, Трепча – медь, золото… Дешевая рабочая сила…

Подошел Скендер, пожаловался:

– Нет и нет Кларка!

– Да и ты пропал! – говорю с укоризной.

– Не могу ведь я бросить клиентов, пока никто еще не расплатился…

– Я больше ждать не могу.

– Говоришь, маленький дом, большой палисадник… Джиновици, становись в дверях, чтобы итальянцы не сбежали!

Эмин Джиновици со злобой глянул на Скен-дера и отошел. Я повторила:

– Еще чуть-чуть подожду, и все, Скендер.

– Боюсь, ночью трудно будет выбраться из Приштины. Генерал Кларк весь КФОР поднял по тревоге. Не думаю, что нам позволят уехать из Приштины.

– Мой сержант Джон проводит нас, – соврала я.

– Уже твой?

– Наполовину, – отвечаю с улыбкой.

– Он что, тоже с тобой в Сербию? – Нет.

– Так чего же спешить, если все мы скоро будем в Белграде? Я хочу открыть там сеть кондитерских. Сербы всегда с удовольствием покупали нашу пахлаву.

– А что бы тебе сейчас не открыть в маленьком доме с большим палисадником что-нибудь вроде кондитерской?

– Хорошо, и сколько это будет стоить?

– Нисколько, – говорю.

– Что?

– За это ты меня перебросишь в Сербию.

– Не в Сербию, а только до границы. Очень уж подозрительно, как ты на все соглашаешься!

– Увидишь маленький домик с большим палисадником, а также возможность наебать меня – сразу согласишься: возьмешь дом, а мне – гуд бай!

– Я как раз об этом и думал, – говорит Скендер.

– Я рискую.

– Где этот дом?

– Не скажу, пока не придем.

– А ты тоже не из простеньких!

– Причины на то есть…

– Что за причины?

– Сержант Джон.

– Думаешь, он с нами до границы поедет?

– Сейчас из-за генерала Кларка в Пришти-не толкучка, попрошу Джона довести меня до дома. Но не из-за охранников Кларка, а из-за тебя.

– Хорошо, Мария, давай подождем немного, пока хоть кто-нибудь расплатится, на заре не замерзнешь, как вы, сербы, говорите.

И в этот момент в кафану ворвалась Canada Press, а вместе с ней, как вороны, которым тесно на одной ветке, явилось с десяток телекамер. Итальянцы немедленно принялись позировать. В дверях Джиновици заорал:

– Да здравствует генерал Кларк!

Я подскочила к дверям: по улице, прямо на камеры, перла толпа албанцев, скандируя: «НАТО! НА-ТО!» Перед ними неспешно вышагивал генерал Кларк, вокруг него роились албанцы, целуя его пилотку, нос, уши. Генерал Кларк ладонью защищал свой американский головной убор, а за его спиной американские солдаты руками и ногами отбивались от возбудившихся албанцев. За спиной Кларка я приметила Джона и, улучив момент, оттолкнула Canada Press и прорвалась сквозь албанские поцелуи. По пути успела обнять генерала Кларка и шепнуть ему «сенк ю», и тут же солдаты отбросили меня от него прямо к Джону. Он принял меня в объятия, и пока вокруг нас в воздухе висели крики «НАТО фор эвер», я шепнула ему на ухо:

– Умоляю, помоги…

Толпа унесла генерала Кларка, я только и успела заметить, как лучи сияющего слова «Хилари» обрызгали его униформу.

Джон остановился, подивившись новому названию пиццерии, и я воспользовалась моментом, чтобы прижаться к нему телом и словами:

– Джон, у тебя уже готово описание любви албанцев к генералу Кларку, а на расстоянии пишется лучше…

– И что ты предлагаешь? – примиряющим тоном спросил Джон.

– Зайди со мной в «Пицериа Хилари». Одного твоего присутствия хватит, чтобы Скендер пошел со мной к маленькому домику с большим палисадником, мы заберем оттуда капитана Гарольда, и Скендер отвезет нас на машине к границе…

– Мне идти с тобой?

– Нет, я не хочу втравливать тебя в это. Может, нам придется убить Скендера, если он задумает обмануть нас.

– Кто будет убивать? – пошутил Джон.

– Парашютист, он с генералом Джексоном научился убивать в Ирландии.

– Тебя не смущает, что капитан – убийца? – Нет.

– Почему?

– Потому что я познакомилась с тобой. Мне кажется, поменять убийцу на писателя – совсем неплохо.

– Теперь ты мне еще больше нравишься как действующее лицо романа, а не как девушка по имени Мария.

– А у Скендера и шампанское есть…

Скендер в пиццерии гасил свет, Джинови-ци на бегу брал деньги с итальянцев, которые спешно удалялись, уводя с собой девять русских девок, горланя: «Аванти, че посто!»

На стойке сияли два бокала с шампанским: Джон обнюхал пенящееся вино, потом обратился к Скендеру. Я переводила: