Начбез и его Бес - Дарья Волкова

– А как же дети? – тихо произнесла она.

– Детей я не брошу. Квартира останется тебе. Деньги я буду все тебе отдавать. Правда, их будет не так много, как всегда. У меня… у меня пока сложности. Нет, не переживай, голодать не будете. Но на некоторые… траты… денег пока не будет. Но я все решу. Я все решу, Зиля.

На кухне снова стало тихо. Танзиля смотрела теперь в стол. А Марат – на нее. На чистый открытый лоб, на густые темные волосы. Он, оказывается, забыл, что у Зили волосы у висков вьются.

– Знаешь… – заговорила она тихо. Аккуратно, старательно разгладила на коленях домашнее платье. – Знаешь, я думаю, что со временем… со временем смогу простить тебя, Марат.

- Я не смогу простить себя.

Снова повисла тишина. Марат думал о том, как воспримут это дети. Что, может быть, Зиля права – и надо попробовать что-то все же сохранить. Попытаться попробовать. Ради детей.

Мать говорила, что в склеенной посуде молоко быстрее скисает.

А он так устал от лжи. Если выбирать между ложью и тишиной – пусть будет тишина. А дети…а дети не перестанут быть его детьми. И когда-нибудь, может быть, поймут.

– Хорошо, – ровно произнесла Танзиля, глядя себе в колени. – Как скажешь – так и будет. Ты мужчина. Тебе решать.

***

Первое время было очень тяжело. Физически тяжело было работать в ночь. Снова эти грохот, стробоскопы, полуголые девки, пьяные рожи. Драки. Он уже успел обо всем этом забыть. Он уже успел от всего этого отвыкнуть. Но выбора у Марата не было.

Зато он теперь точно знал: вот это – дно. И он отсюда обязательно выберется.

С детьми оказалось... Нет, не просто. Но все же не так страшно, как опасался Марат. Гульнара в силу возраста многое не понимала. Он сказал ей, что из-за работы может видеть ее только по воскресеньям – и она приняла эти слова на веру. Пока приняла. А вот Рустам во второе отцовское воскресенье спросил, набычившись:

– У тебя появилась другая тетя?

– Нет, – Марат не мог сказать ничего иного. К тому же у него на данный момент и в самом деле не было никакой «другой тети». Кроме танцовщиц в клубе, которые строили ему глазки и от которых его тошнило.

– Тогда почему ты от нас ушел?

– Так… так надо, сынок, – вздохнул Марат. – Ты вырастешь и поймешь.

– Ты мне объяснишь, когда я вырасту?

– Да.

***

Одним из удивительных явлений в новой жизни Марата в съемной скромной квартире, с ночной работой, невкусной едой и отцовскими воскресеньями стало продолжение общения с Самсоновым.

Марат не стал выяснять, что сказал Антон Балашов о его, Марата, увольнении. Все произошло на самом деле подозрительно спешно. А Юрий сам не распространялся на эту тему, не задавал никаких вопросов. Марату было немного неловко от того, что их с Самсоновым теперь разделяет такая социальная дистанция. Юрий – начальник юридической службы в крупном агрохолдинге. А Марат сейчас – простой охранник в ночном клубе. Но Юрий, если и знал о нынешних обстоятельствах Марата – никак это не демонстрировал. Сначала они просто переписывались в мессенджере. Все началось с того сообщения: «Старик умер».

А еще через неделю или две Юрий позвонил.

– Привет. Не отвлекаю?

Марат только-только проснулся после ночной смены, прокашлялся, потер глаза.

– Привет. Нет. Говори.

– Сегодня огласили завещание Бориса Петровича. Наследник – Артур.

Марат сначала молчал, а потом емко выругался.

– Вот-вот, – хмыкнул Юрий. – Знаешь, мы, когда обсуждали с Борисом Петровичем, что можно сделать… ну в связи с теми идеями Антона… Я ему в виде бреда предложил.

– Завещать все Артуру?

– Нет, знаешь, такое мне даже в голову бы не пришло. Парень, по-моему, совсем с резьбы сорвался – судя по тому, что я видел во время оглашения завещания. Мне кажется, он… – Самсонов вздохнул. – Ладно, может быть, мне кажется. Словом, я предлагал старику подумать о том, что, возможно, у него среди родственников есть доверенные лица… ну мало ли… брат там двоюродный какой-нибудь… или родственники со стороны жены или… ну, может какой-то друг старый проверенный. Чтобы можно было во временное управление передать собственность – на пару-тройку лет. А там авось Антон Борисович бы как-то перебесился. Но Борис Петрович выкинул другой фортель.

– А что Артур? – быстро спросил Марат. Ему сразу вспомнилось и данное Борису Петровичу обещание, и то, что он его не выполнил.

– Да ему это на хрен не сдалось, – фыркнул Юрий. – Оформляем генеральную доверенность на управление. Так что вроде бы все остается как бы по-прежнему. Стабильность – наше все. Но, что самое интересное, с идеей с акциями Антону Борисовичу придётся распрощаться. Он при мне этот разговор с сынком завел, а Артур сказал, что эта шлюха ничего от его, Артура, собственности не получит.

– Ого.

– Я думала, Балашова инфаркт на месте хватит. И знаешь, в этот момент мне подумалось, что старик знал, что делал. Но все равно… – Юрий снова вздохнул. – Если бы ты знал, как я устал от этого балашовского цирка.

– Уйти не хочешь? – обманчиво спокойно спросил Марат.

– Пока нет. Я обещал старику присмотреть за делами хотя бы пару лет. А он для меня в свое время очень многое сделал. Не могу его подвести.

– Молодец, – совершенно искренне ответил Марат. Пусть хоть Самсонов присмотрит. Раз сам Марат не смог.

***

Жизнь потихоньку выстраивалась заново. В охранниках Марат долго не задержался и смог начать новый подъем наверх. По всей видимости, Антону Балашову надоело играть в мстителя. Или, что тоже вероятно, смерть отца и последовавшие за ней перемены – не в пользу Антона Борисовича – переключили фокус его внимания на другие дела. Марату это было в любом случае на руку.

И он методично и упорно отстраивал свою карьеру заново. С учетом полученного опыта и совершенных ошибок. Хотя ошибка у него была всего одна. Зато какая.

Нет. О Милане он старался не думать. Вообще не думать. Хотя эти мысли нет-нет – да прорывались Особенно в первое время после развода – они вернулись. И Марат не мог не думать о том, как она. Как по ней ударило то, что произошло. И все же