Начбез и его Бес - Дарья Волкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я выполню вашу просьбу, Борис Петрович, – Марат ответил без промедления. Он не мог ответить иначе.
– Хорошо, – медленно кинул Балашов. – Но сначала будет лирическое отступление. Мы, старики, не можем без лирических отступлений, нас хлебом не корми – дай повыступать. Придется потерпеть. – Марат молчал, и Балашов продолжил: – Видите ли, я потерпел педагогическое фиаско, Марат Хасанович. Оно, знаете ли, не такая уж и редкость, и не я один попал в эту ловушку. Когда ты получаешь возможность выстроить свое дело, и дело твое идет в гору, приносит тебе такое удовлетворение, какое только может принести мужчине его дело. А еще приносит благосостояние. Скажем так, выше среднестатистического. – Балашов прокашлялся, вытер губы белоснежным платком, потом снова продолжил: – И все в тебе подчинено этой цели, твоему делу. А на сына, единственного сына, просто не хватает времени – ни у меня не хватило, ни у супруги моей. Она ведь очень помогала мне в моих делах, такая, знаете… Вот когда говорят, что за спиной каждого успешного мужчины стоит мудрая женщина – это про нас. Только вот в этой фразе ничего не упоминается про детей такой пары. А Антон рос сам по себе. Нет, вокруг него были няни, домработницы, репетиторы, но… Знаете, самое ужасное в такой ситуации то, что ребенок растет, становится подростком, потом юношей, наконец, молодым мужчиной – и впитывает этот материальный достаток, как нечто свое собственное. Он не понимает… ему не объяснили… что этот успех, все его внешние признаки, все, что они дают в жизни – это не его заслуга. И что он должен приложить сам какие-то усилия, чтобы ему, лично ему было чем гордиться. Что то, что ты родился в обеспеченной семье – не повод для гордости. Ладно… – Балашов снова закашлялся, повторил процедуру с платком. – Об этом можно долго рассуждать. Я в последнее время много думало том, где я был не прав, что не сделал, а что надо было сделать и как поступить, И, кажется, понял, как нужно было сделать правильно. Но… но ведь уже не вернуться и не переделать. К сожалению, мы с Антоном совершенно чужие люди на данные момент. Когда достигнете настоящего успеха – не повторяйте моих ошибок, Марат Хасанович.
– Да где уж мне до вас, Борис Петрович.
Балашов покосился на него, но ничего не сказал, помолчал немного. А потом негромко продолжил, глядя перед собой:
– Единственное, что я могу сделать – мне, кажется, что могу – это попытаться исправить ошибки, допущенные в воспитании Артура. Я… я с Артуром пытался их не допустить, но… но... – Балашов повернулся к Марату и заговорил резко и на удивление громко, четко. – Марат Хасанович, моя просьба заключается в следующем: присмотрите за Артуром. Пожалуйста. С ним творится что-то неладное в последнее время, я это вижу, знаю, чувствую. Очень сильно неладное. Но у меня уже совсем нет времени, чтобы что-то предпринять, разобраться, помочь мальчику. Обещайте мне, что присмотрите за Артуром. Мне кажется, он к вам прислушается. Я на это надеюсь. Обещайте.
– Обещаю.
Некоторое время двое мужчин, которых разделяло примерно пятьдесят лет, смотрели друг на друга. Марат ни секунды не сомневался в правильности сказанного. Решение было абсолютно верное, как его реализовать – он подумает. Сейчас же он думал о том, что делать с информацией от Самсонова. Может быть, воспользоваться случаем, и сообщить ее Балашову? Или уже не стоит расстраивать человека, которому осталось жить две недели, сообщением о том, что его сын такой дурак. Что Борис Петрович, в конце концов, может сейчас сделать?
– Вы напрасно мучаетесь этой моральной дилеммой, – вдруг заговорил Балашов. Его голос звучал тихо и хрипло, будто эта просьба относительно Артура отняла все его силы.
– Я не понимаю, Борис Петрович.
– Юрий Валентинович сообщил мне о планах Антона. Мы подумаем с ним о том, что можно сделать. А ваша задача – Артур. Не знаю, что делать с Миланкой, но она девочка умная-разумная, надеюсь, без меня справится хорошо.
Умная-разумная… Перед внутренним взглядом мелькнула картина расстегивающей платье Миланы, Марат тряхнул головой.
Тяжело опираясь на трость, Балашов встал.
– Артур сейчас дома. Марат Хасанович, я бы вас попросил не откладывать дело в долгий ящик и поговорить сейчас. Если надо будет – я подключусь.
Марат не любил вещей, к которым он не готов. А к разговору с Артуром Балашовым Марат точно не готовился. Но, с другой стороны, Борис Петрович прав в том, что времени них немного. Марат просто попробует поговорить с парнем, прощупать почву.
– Хорошо.
Борис Петрович медленно, прихрамывая, прошел к столу, нажал кнопку. Через несколько секунд в кабинет зашла домработница.
– Елизавета Алексеевна, голубушка, будьте любезны, проводите Марата Хасановича а к Артуру. Он же дома?
– Да, – домработница распахнула дверь. – Прошу.
***
Мизансцена повторилась. Снова Марат и домработница Балашовых стоят в холле, а на ступеньках лестницы – Милана.
– Пойдемте, – женщина протянула руку в сторону лестницы. – Нам сюда. Комната Артура Антоновича на втором этаже.
– Иди, Лиза, – раздался голос Миланы. – Я сама провожу Марата Хасановича к брату.
Домработница несколько секунд помялась, а потом пошла в сторону от лестницы. Кажется, в направлении кухни и подсобных помещений.
«Иди, Лиза». Надо же. Борис Петрович Балашов называет эту немолодую женщину по имени-отчеству, голубушкой и на «вы». А Милана – по имени и на «ты». А эта Елизавета Алексеевна ей в матери годится как минимум.
Какая же ты, Милана Антоновна, избалованная вертихвостка!
Марат думал о чем угодно. Только бы унять дикое сердцебиение, которое внезапно занялось, едва он увидел Милану. Единственное, что Марат понимал – лекции сейчас себе читать бессмысленно. Да он и не в состоянии. Надо просто сосредоточиться на том, что ему надо сделать. И решать проблемы по мере их поступления.
Артур. Ему надо поговорить с Артуром.
– Пойдем? Я провожу тебя в комнату Артура.
– Пойдем… те.
Она ничего не сказала, молча развернулась и стала подниматься по лестнице. А Марат шел следом. Ни о чем не думал. И только смотрел на аппетитную круглую девичью попу прямо перед его глазами.
Пока не споткнулся. Это его немного отрезвило.
***
– Это не комната Артура.
– Для начбеза ты очень умен.
Марат был
